Дикий наездник - Гэв Торп Страница 45

А остальные? Хоек и Курноус? Гея и Иша? Возможно, пятый старушечий меч не откроется ей до тех пор, пока не соберется весь пантеон.

Это имело грандиозный и одновременно ужасающий смысл. Разве сами боги не имели душ? Когда Великий Враг попытался поглотить творцов альдари, ему не удалось пожрать их всех. Цегорах спасся, Кхаин раскололся на аватары. Могли уцелеть и другие фрагменты. Частицы каждого бога рассеялись среди расы альдари, снова и снова перерождаясь в смертных телах, как души самих альдари.

От тяжести осознания она едва не лишилась чувств.

Визарх оказался рядом с ней, Мелиниэль тоже поднялся со скамьи, и Иврайна поняла, что упала на колени. Алоринис с шипением заметался из стороны в сторону, не давая другим подойти ближе.

В ее мысли вдруг закралось сомнение, сменив упоение холодной тошнотой.

Может, она обманывала себя? Не так давно Дщерь Теней была готова погибнуть во имя цели, а теперь выдумывала что-то насчет перерождения богов. Внутри Иврайны начали бороться вера с неверием, раздирая ее разум до тех пор, пока обе концепции не размылись, и у нее в глазах не помутилось.

Она с трудом поднялась на ноги и в тот же миг испытала через Шепот чувство разъединения: «Рассветный парус» покинул «Сон Иннеада» вместе с остальной находившейся на борту флотилией. Иврайна вновь сосредоточилась на открывающемся с линкора виде на Агариметею, который и запустил цепочку ее размышлений. Битва вот-вот начнется, и она не могла позволить себе отвлекаться.

Для себя Иврайна решила, что откровение было настоящим, но пока она не могла раскрыть это знание остальным. Похоже, они не подозревали о своем божественном наследии, и, быть может, по веской на то причине. Мифы о богах полнились обманом, раздором и предательством. Лучше, чтобы никто из них не ставил более высоких целей, чем служение Иннеаду. Да и если она расскажет о своем новом видении, поверят ли они ей?

— Я в порядке, — расправляя одеяние, заверила провозвестница остальных.

Алоринис подтвердил ее слова довольным мяуканьем и умылся лапой. Иврайна не стала пускаться в объяснения. В Комморре она быстро усвоила, что часто лучше не говорить ничего, чем говорить неправду, которую можно опровергнуть.

Дщерь Теней не видела ни лица Визарха, ни Мелиниэля, но их сомнения волнами прокатывались по Шепоту. Открывающая Седьмого Пути собиралась еще раз уверить их, но тут «Рассветный парус» достиг верхних слоев атмосферы Агариметеи.

Она словно окунулась в кислоту, сжигающую ее до самых костей. Сущность Иврайны сорвало слой за слоем, каждая клетка ее тела лишилась жизненной силы. Вместе с ней умер и Шепот, неизменный гул иннари исчез, когда Дщерь Теней захлестнули волны электрической агонии.

Иврайна закричала, но не издала ни звука, корчась в безмолвных муках.

Захлебываясь невидимой жидкостью, что опаляла горло и выжигала глаза огненной болью, она всплыла из пучин. В ее трупном естестве снова затеплилась жизнь, вернув подвижность свинцовым конечностям и перезапустив остановившееся сердце. С возвращением жизни пришли и чувства. Свет. Звук. Холод палубы под ногами.

И жуткая тишина в разуме.

Шепот пропал.

Вместе с ней на борту «Рассветного паруса» находились десятки воинов, но с тем самым успехом Иврайна могла бы быть совершенно одна, поскольку не ощущала энергии их душ.

И снова ее окружили спутники. Рядом с ней на полу извивался Алоринис, дергая лапами от фантомных болей. Она ощутила себя тонкой травинкой, такой нежной, что ее могло сломить слабейшее прикосновение.

— Не трогайте меня, — выдохнула Иврайна, прижавшись щекой к палубе, чтобы убедиться, что она все еще на «Рассветном парусе».

Но корабль в буквальном смысле показался ей пустым. Она не чувствовала ни одного иннари на борту.

Медленно, как будто в любой миг ее конечности могли треснуть, а легкие обратиться в прах, Иврайна поднялась на четвереньки. Удерживая равновесие, она встала на колени, однако от усилия у нее едва не развалился позвоночник. Понемногу, не спеша, Дщерь Теней выпрямила ноги, которые казались ей хрупкими, как изысканные десерты в кондитерской. Предупреждающие взгляды каждый раз сдерживали всякого, кто порывался сделать к ней шаг.

— Шепот исчез. — Мелиниэль произнес это так, словно его предали. — Что происходит?

— Мы в царстве некронтир, — прохрипела Иврайна. — Та же сила, что препятствует попыткам углубить Паутину, лишила нас голоса Иннеада.

Визарх извлек фляжку. Медовая омолаживающая жидкость оставила на языке Открывающей Седьмого Пути сладкий привкус, хотя все остальное казалось ей хлопьями пепла, спрессованными в подобие ее тела.

— Похоже, на тебя она подействовала сильнее всех, — сказал ее телохранитель. — Если хочешь, мы можем вернуться на орбиту.

— Нет. — Иврайна покачала головой, с тревогой осознавая вес собственного черепа и костей, будто труп, вспоминающий, как ходить. Впрочем, шок от перехода в глушащее поле некронтир понемногу отступал. Она по-прежнему не ощущала остальных, но физические симптомы постепенно исчезали. — Ко мне возвращается сила. Я буду биться.

— Нет, пока что не будешь, — уперся Мелиниэль, и она поняла, что тот уже внес в стратегию соответствующие изменения, поэтому не стала спорить. На самом деле Иврайна ничего так не хотела, как отдохнуть. — Дикие наездники примут на себя удар некронтир, а затем мы контратакуем и отсечем жало.

— Отлично, — сказала Открывающая Седьмого Пути.

Она добралась до кресла и практически упала в него. Алоринис, пошатываясь, двинулся за ней. Водя ушами, гиринкс проскользнул под ногами Визарха и свернулся на складке одежды хозяйки.

Мелиниэль удалился, чтобы донести план другим командирам, но Визарх, игнорируя ее предостерегающий взгляд, подошел ближе, как будто недомогание Дщери Теней было врагом, от которого он мог спасти ударом клинка. Его вид привнес в разум Иврайны некое подобие баланса. Она вспомнила свое прозрение перед утратой Шепота и задалась вопросом, кто из богов мог носить багровую броню. Мысль успокоила Иврайну, и, чувствуя себя рядом с Визархом в безопасности, она скользнула в беспамятство.

Разместившиеся в нескольких десантных кораблях дикие наездники возглавляли сайм-ханнскую часть воинства. Их командир сидел в ведущем самолете, а его семья, как он настоял, в сопровождении отделений воинов из аспектных святилищ Кхаина высадилась вместе с основной флотилией. Титул дикого лорда позволял ему не обращать внимания на возражения отца, поскольку Нуаду, хоть и был готов рисковать ради славы, не горел желанием предоставлять такой же шанс на быструю гибель своей семье.

Первое, что заметил Нуаду, посмотрев через затемненный фонарь десантного челнока типа «Копье-призрак» на лесистые холмы Агариметеи, — то, что ровным счетом ничего не изменилось с тех пор, как он сбежал отсюда со своими