Наследие (СИ) - Рави Ивар Страница 48

— Макс Са! У этих Дойчей беготня. Опять враги появились у Ганса? Я предупредил наших воинов, все готовы.

— Хорошо, сейчас спустимся, узнаем.

Быстро с помощью Наты облачившись в доспехи, проверил, как выходит катана из ножен. Две автоматические винтовки и пулемет придавали нашему немногочисленному отряду необходимую мощь, но их мы пока «не светили». У меня за доспехом был спрятан пистолет Вeretta M92F, сохраненный Тиландером. Правда, магазин неполный — всего десять патронов. Но если Лайтфут решит проблему изготовления унитарных патронов — больше не будет дефицита боеприпасов.

Лайтфут тоже был в этой экспедиции, я специально оставил его среди воинов, чтобы он раньше времени не выдал себя. Именно на нем лежала необходимость огневой поддержки из пулемета в случае чрезвычайных ситуаций.

Крепостной двор Штатенгартена кишел воинами — они строились, бегали по двору.

— Илс, узнай, в чем дело.

Никакого врага в помине не было — в Штатенгартен собственной персоной спешил Ганс Мольтке. Штеф, узнав от отправленного вперед Илса о моем приезде, послал гонца в Регенсбург, чтобы король мог засвидетельствовать свое почтение императору.

Ганс с сотней кавалеристов, закованных в латы появился вместе со Штефом, выехавшим встречать короля. Спешившись, король Дойчей, быстрыми шагами пошел ко мне и, несмотря на мои попытки его остановить, преклонил колено:

— Макс Са! — увидев Нату, Ганс вздрогнул, почтительно склонив голову: — На-та!

— Рада видеть, Ганс, в добром здравии, — заученно ответила Ната, чья голова была забита другими мыслями.

— Пойдем, Ганс, позавтракаем вместе, потом поговорим.

Завтрак затянулся. Ганс рассказывал, что мои люди в Регенсбурге давно адаптировались и владеют навыками не хуже Дойчей.

— Так больше года прошло, за это время пора освоиться, — не стал я удивляться его словам.

Язык Ганс заметно подтянул, встречались ошибки с глаголами и местоимениями, но уже можно общаться без услуг переводчиков. Я рассказал ему последние новости Макселя — про победу над «христоверами», про плавание в Моско. О существовании последнего Дойчи не знали. Мелькнула мысль — не поторопился ли рассказать про островное государство?.. В фюрлянде дела шли неплохо — Дойчей беспокоили северные племена, устраивавшие периодические нападения на заставы. Со слов Ганса, эти народы были крепкими.

Остановив взгляд на Санчо, поглощавшем еду, он нашел некоторое сходство дикарей с моим приемным сыном. Это становилось интересно — возможно, неандертальцы, предпочитавшие тундровые земли, стали спускаться южнее, где и наткнулись на Дойчей.

— Макс Са, Штатенгартен — маленький городок, в моем дворце в Регенсбурге Тебя ждут лучшие комнаты. Если не против, мы могли бы выехать в дорогу сразу после трапезы.

В Штатенгартене меня держало лишь одно — судьба моего сына, если только это не было обманом. Поколебавшись, попросил оставить нас втроем — меня, Нату и Ганса.

— Слушай, Ганс, такое дело, — я не знал, как деликатнее обозначить проблему.

Но помогла Ната, высказавшись прямо:

— В этом городке девушка родила сына Максу. Мы в этом не уверены, но девушка так говорит, и при этом она — племянница Штефа.

— Я знаю, — улыбнулся Ганс, — Штеф мне говорил. Только я не понимаю, почему ты не рад, Макс Са? Это же наследник фюрлянда родился.

Ната сообразила быстрее меня:

— А твои дети? Разве не им наследовать твой титул? — Она словно гипнотизировала короля Дойчей, ожидая его реакцию.

— У меня нет детей и не было. Хотя с женщинами встречался; видно, не будет их и потом, — вздохнул Ганс. — После моей смерти каждый знатный род захочет сесть на трон, но никто не посмеет оспаривать право сына Макса Са. Пока в Регенсбурге не знают про сына Макса Са, я просил Штефа держать это в секрете до твоего приезда. Решать Тебе, Макса Са: заберешь Ты ребенка к себе или оставишь его на мое воспитание. Если доверишь мне — я заберу его вместе с Труди во дворец, где он будет чувствовать себя в безопасности.

Слова Ганса меня озадачили — посадить своего сына на трон Дойчей было заманчиво, но вот вопрос — кем он будет себя считать: Русом, Дойчем, Космополитом? Ната, от слов Мольтке, пришла в восторг — ее главные страхи стали уступать место холодному трезвому расчету:

— А примут ли Дойчи нового короля? Не попытаются сместить его с трона, если тебя не станет?

— Имя Макс Са много значит для Дойчей — все знают его отношение к пленным; знают, что именно благодаря ему не произошла резня в Штатенгартене и жены увидели своих мужей живыми. А со временем привыкнут и остальные, — уверенно ответил Мольтке, не сводя глаз с Наты. Его пристальное внимание к моей жене мне не нравилось — Ганс слишком неопытен, чтобы скрывать свои чувства. Он буквально боготворил Нату, краснея каждый раз, когда она обращалась к нему по имени.

— Время еще есть, я подумаю над этим, — поднялся, давая понять, что разговор окончен. — Пусть Труди с мальчишкой поживут пока здесь, заберу их на обратном пути с собой. Погостят пару месяцев и вернутся обратно к тебе, Ганс. А сейчас не будем терять времени: мне не терпится увидеть славный Регенсбург и поздороваться со своими людьми, что уже год живут у тебя.

Идея забрать Труди и мальчика в Максель Нате не понравилась, но она не рискнула высказаться. Уже у самой двери остановился:

— Да, кстати, Ганс, как вы назвали моего сына?

— Мы зовем его der König, — улыбнулся Ганс, — а имя должен ему дать ты.

— Король, — перевела незнакомое слово Ната.

— Хорошо, пусть будет Кингом, надеюсь, он будет известен не меньше Стивена Кинга, — часть моей фразы не поняли оба собеседника, но идея Гансу понравилась.

Едва мы вышли из комнаты, где уже ожидала свита Мольтке и Штеф, он громогласно объявил имя моего сына, встреченное громкими одобрительными криками.

Дорога до Регенсбурга заняла три дня. Надо отдать должное Дойчам — дорога была хорошей, часть пути Ната провела в нашей «карете». Широкая, фактически двухполосная, усыпана утрамбованным мелким щебнем, по которой повозка катилась плавно.

Крупных городов до самого Регенсбурга не было, встречались хутора и маленькие деревушки с преобладанием аборигенного населения. Но я заметил закономерность: все старосты в селениях — светлокожие с преобладанием голубого цвета глаз. Сегрегация по расовому признаку в фюрлянде прижилась прочно. Понадобится время, чтобы избавиться от нацистских заморочек.

Регенсбург расположился на равнине: с вершины пологого холма открывался великолепный вид. Извиваясь, широкая лента реки рассекала город на неровные части: около трех четвертей города лежало по южному берегу реки.

— Что это за река?

— Донау, — ответил Ганс, показывая рукой на ниточку, соединявшую оба берега, — каменный мост.

Донау… Только одно название было созвучно с этим — Дунай. С расстояния в пару километров дома казались аккуратными спичечными коробками, выстроенными в ряд. По мере приближения к городу стало стыдно за неправильную планировку Макселя, где улочки извивались, словно кольчатые черви на песке. Улицы Регенсбурга — прямые, шли с юга на север и с запада на восток. Но нацисты, основавшие этот город, обладали преимуществом — их было под сотню, среди них встречались люди различных профессий.

Защитной крепостной стены Регенсбург не имел: по периметру города в пределах прямой видимости стояли однотипные каменные здания.

— Казармы, — пояснил Ганс, — воины видят друг друга и успевают прийти на помощь, если увидят врага. Но нападений на Регенсбург на моей памяти не было, — закончил Мольтке, осаживая лошадь у казармы, находившейся на нашем пути.

Казармы — небольшие, примерно на двадцать человек. Располагались они так, что контролировали сразу три улицы. По южной, самой вытянутой стороне, я насчитал четыре казармы — своеобразная тактика обороны города, но возможно, вполне дееспособная.

Воины из казармы на нашем пути, доложили информацию Гансу, после чего мы тронулись в путь. После Макселя Регенсбург вызывал приятные ассоциации, напоминая швейцарскую деревушку — одноэтажные типовые дома, расположенные в четком порядке. Большинство улиц, особенно ближе к центру города, были вымощены камнем. Прохожих на улицах мало, цоканье копыт по мостовой заставляло людей уходить с улиц заблаговременно, освобождая нам дорогу.