Пленники колдовских чар - Алексей В. Мошков Страница 5

содержанки ажиотажа среди мужской половины гостей Моргенштерна. И если бы презрением, брезгливым недоумением и завистью можно было заморозить воздух, то в парке, окружавшем генеральский дом, выпал бы снег. Полные ледяной злобы взгляды завистниц не беспокоили Асю. Как, впрочем, не волновали ее и воздыхания поклонников. Вежливо улыбаясь, приседая в приветственном книксене, она плыла сквозь толпу гостей туда, где поблескивал золотыми галунами, шнурами аксельбантов и орденами мундир хозяина бала. Анна Болотная блюла этикет и чувствовала себя обязанной поблагодарить его превосходительство за приглашение. Завидев, что «эта безродная выскочка» приближается к генералу, окружавшие его дамы сомкнулись непроницаемой стеной.

Карл Людвигович сам разрушил ее, когда двинулся юной красавице навстречу. Завистницы вынуждены были расступиться. Генерал, невзирая на весьма преклонный возраст, был все еще статен. Вместо пышного парика носил простой солдатский, с косицей. Представ перед гостьей, он щелкнул каблуками, сорвал треуголку и раскланялся. Его жест повторили другие мужчины, даже те, кто не носил военного мундира. Женщины тоже вынуждены были поклониться. Моргенштерн не ограничился лишь поклоном, он поцеловал девушке руку, приложившись к ее пальцам сухими, жесткими губами. Ася присела перед ним в глубоком реверансе. И хотя внимание хозяина было приятно само по себе, она понимала, что этим он ограждает ее от недоброжелательства завистниц. – Дорогие гости! – громко произнес генерал. – Прошу вас проследовать в павильон. Наш праздник начинается!

В мрачном, запутанном, словно лабиринт Минотавра, доме генерала от инфантерии не было бального зала, но хозяин велел построить для приема и танцев особый павильон. Словно гигантская оранжерея, в которой произрастают диковинные цветы и плоды из далеких тропических стран, поднялся он среди аллей нерегулярного парка. На закате, когда начали съезжаться гости, за стеклянными стенами в ажурных рамах воссияли жирандоли, музыканты грянули бравурный марш, а у дверей встали в почетный караул поседевшие в боях инвалиды, некогда служившие под началом Карла Людвиговича еще в Северной войне. В отдельной пристройке слуги накрывали стол, ломившийся от самых изысканных яств, главным украшением которого стал серебряный фонтан, брызжущий шампанским вином.

Гости парами и поодиночке входили в широкие двустворчатые двери павильона. За окнами догорала вечерняя заря и серебристая мгла окутывала город. Блеск свечей в жирандолях играл на брильянтах, золотом и серебряном шитье, отражаясь в глазах, как в драгоценных каменьях, и в драгоценных каменьях, как в глазах. Асе порою казалось, что вокруг нее не живые люди, а гардеробные манекены, выставленные напоказ, дабы все видели, как богат их владелец. Неведомое колдовство оживило их, и они завертелись, закружились, заблестели пуговицами и запонками, заменявшими им живые глаза. И все же в этих пуговицах тлели вполне человеческие пороки – неутолимая алчность, нечистый азарт и неприкрытая похоть. Последняя обливала Анну Болотную волнами печного жара, вызывая отвращение и желание вымыться.

Она понимала, что придется потерпеть до возвращения домой. Конечно, это был не ее дом, а князя, но другого у нее все равно не было. Слуги Анны Болотной были вольными, а не из крепостных, как у других, да и наняла она их сама, платила щедро и не наказывала, потому те служили ей верой и правдой. Таким образом Ася превратила свое обиталище в место, где она всегда может найти защиту и помощь, а это немаловажно для бедной содержанки, которая полностью зависит от благосклонности своего покровителя. К сожалению, даже самые преданные слуги не могли дать ей свободы.

И не могли защитить от липких взглядов и грязных намеков великосветских пакостников, которые тратили свою жизнь на карточные игры, охоту и любовные похождения, полагая таких девушек, как Анна Болотная, своей законной добычей.

Был объявлен менуэт. Этот чопорный танец королей и король танцев, хотя и считался безмерно устаревшим, все же оставался обязательным для приемов в высшем свете Ветрограда. Походил он скорее на церемонию приветствия, нежели на бальный танец, ибо состоял из череды поклонов, перемещений, поворотов и реверансов. Полвека спустя великий русский поэт напишет такие строки: «Во всю длину танцевальной залы дамы и кавалеры стояли в два ряда друг против друга; кавалеры низко кланялись, дамы еще ниже приседали: прямо против себя, потом, поворотясь направо, потом налево и так далее…». Ася не могла знать этих строк, но согласилась бы, что описание точное. И хотя молодежь откровенно посмеивалась над приверженностью старшего поколения к этому сложному действу, но отказаться от участия в нем не могла. И Анна Болотная была рада этому, ибо ей менуэт нравился. Он был наследием галантной эпохи короля-солнце Людовика XIV, единственного из монархов, кто снимал шляпу в присутствии женщин.

Увы, Ветроград не Париж, и нравы при здешнем дворе отличались от французских, но это не касалось бедной сироты. Ее-то уж точно никогда не пригласили бы на придворный бал, да она и не рвалась туда. Нынешний император хотя и был тезкой своего великого предшественника, но более ни в чем сходства с ним не имел. И следовательно, окружал себя толпами блюдолизов и льстецов, которые бдительно следили за тем, чтобы никто лишний не проник в их порочный круг, оказавшись в пределах которого, невозможно сохранить чистоту помыслов и поступков. Ася считала своим долгом блюсти себя хотя бы в тех сферах, куда забрасывала ее фортуна в лице князя Пустовойтова, а о большем она и не мечтала. Тем более сейчас, когда ощущение западни с каждым танцем лишь усиливалось.

Наконец был объявлен перерыв. Дамы опустились в кресла, расставленные вдоль стен. Обмахиваясь веерами, они благосклонно кивали в ответ на комплименты своих кавалеров. Через бальный зал уже торопились лакеи, разносившие прохладительные напитки. Ася, присевшая на обитую бархатом скамеечку, тоже взяла бокал с лимонадом. Маркиз Дервильи, который слыл чичисбеем красавицы Болотной, приседая от смеха, рассказывал ей пикантный анекдотец, но девушка не слушала его, потому что взгляд ее был прикован к другому человеку. Прежде она не замечала его среди гостей генерала от инфантерии. Да и к слугам этот мужчина явно не относился. Слуга не стал бы сидеть, развалясь в кресле, в простенке между двумя окнами, за которыми пылали гроздья праздничного фейерверка.

Выделялся незнакомец и своей внешностью. На его простоватом, грубо вылепленном лице не было пудры, накладных мушек и тонко постриженных усиков, как у других мужчин. Да и одет он был иначе, чем они. Вместо расшитого серебром камзола, кюлотов, чулок и туфель с пряжками, на нем было длиннополое черное одеяние, напоминающее мантию, из-под которой выглядывали ботфорты. Парика этот странный гость не носил. Темные с проседью волосы свободно лежали у него на плечах. Ася не могла отвести от него взгляд, хотя сам незнакомец на нее не смотрел. Он вертел в руках трость с золотым набалдашником и