Питер Бретт - Дневная битва Страница 57

– Здесь нет беременных невест, глупая девка! – Она выхватила у Мелан кости, подняла к свету и присмотрелась. – Халтура! Расточительство! Для освещения сойдут, но больше ни на что не годны! Деревянные кости, которые ты вырезала, когда едва надела бидо, и то были лучше! Где восьмигранник?

Мелан утратила центр, на лице застыла маска ужаса. Внучка Кеневах молча достала из мешочка с хора восьмигранную кость и протянула ее дамаджи’тинг.

Инэвера даже со своего места увидела, что это корявое безобразие.

Кеневах сунула кости Мелан под нос:

– Каждая из них – год твоей жизни. Их покажут солнцу а ты вернешься к слоновой кости. Когда изготовишь три безупречных набора – возвратишься в Палату Теней и станешь вырезать по хора в год, пока не изготовишь все заново. Каждую кость изучат перед тем, как выдать материал для следующей, и помоги тебе Эверам, если найдется хоть малейший изъян.

Мелан выпучила глаза, и потрясение исчезло с лица под грузом осознанной участи и стыда. Инэвера глубоко вздохнула, обрела свой центр и подавила улыбку, которая грозила растянуть губы.

Кеневах швырнула кости в руки Мелан и указала на выход. Мелан уже рыдала не таясь, но встала и потерянно вышла. Асави горестно вскрикнула и бросилась следом, но Кева схватила ее за руку и грубо дернула назад.

Снаружи ждали младшие най’дама’тинг. Они задохнулись при виде плачущей Мелан и мигом построились. Процессию замкнули Кеневах с невестами и обрученными.

Они дошли до самой высокой башни дворца дама’тинг. Мелан поднималась недостаточно быстро, и Кеневах с удивительной силой толкнула ее. Девушка не раз падала, и Кеневах пинала внучку, пока она не вставала и не возобновляла подъем по винтовой лестнице. Наконец она вышла на высокий балкон, откуда открылся вид на Копье Пустыни.

– Вытяни руку, – приказала Кеневах, и Мелан повиновалась.

Остальные столпились кто на балконе сзади, кто в верхней палате башни. Пальцы девушки крепко сжимали драгоценные кости – итог труда, на который ушла половина жизни.

– Разожми, – велела Кеневах.

Час был поздний, и солнце клонилось к закату, но все еще заливало балкон ярким светом Эверама. Мелан со всхлипом подчинилась, разжала пальцы и позволила солнечным лучам ударить в кости.

Результат не заставил ждать. Кости сверкнули, занялись огнем и разгорелись добела. Мелан пронзительно крикнула.

В мгновение ока все закончилось. Рука Мелан дымилась, а кожа почернела там, где не расплавилась. Пальцы склеились со второго по четвертый, и Инэвера увидела обугленные костные вкрапления.

Кеневах обратилась к Кеве:

– Обработай и перевяжи ей руку, но без магии. Пусть носит знак своего провала, он будет напоминанием ей… – она повернулась, и ее взгляд упал на другую обрученную, – и остальным.

Все най’дама’тинг, кроме Инэверы, ахнули и попятились.

После краха Мелан Инэвера выкинула из головы дрязги най’дама’тинг и сосредоточилась на учебе. Она преуспевала, познавала травы и магию хора, давала уроки шарусака и постельных плясок, преподавала азы маленьким девочкам, которые приступали к подготовке в возрасте пяти лет.

В очередное солнцестояние она снова увидела Соли и подмигнула в ответ, он довольно сощурился. Воспоминание об этом она лелеяла полгода.

Через год Мелан изготовила три набора кубиков из слоновой кости и вернулась в Палату Теней. Кева искусно залечила ей руку, но кисть осталась искалеченной и потеряла былую ловкость. Мелан отрастила длинные острые ногти, чем придала ей сходство с когтистым отростком алагай. Най’дама’тинг приходили в ужас как от вида самой Мелан, так и от осознания риска, которому подвергались все, кто вожделел белое покрывало.

Но если прочие девушки страшились Мелан и ее клешни, Инэвера считала и то и другое пшиком – кучей верблюжьего навоза, которую она уже обогнула. Не отвлекаясь ни на что, она медленно и методично работала над костями. Тот факт, что она трудилась в кромешной тьме, просочился сквозь стены Палаты Теней и пошел гулять в массы; о ее работе шептались за едой и в коридорах. Прошел слух, что так не делала ни одна дама’тинг, даже Кеневах. Многие в этом узрели знак, что Инэвера и впрямь избрана Эверамом и должна сменить стареющую дамаджи’тинг.

Но разговоры – лишь ветер, Инэвера игнорировала их, блюдя свой центр. Труд в темноте пройдет впустую, если она станет самоуверенной, как некогда Мелан.

– Я обездолила его жен, – призналась однажды вечером дама’тинг Элан, когда Инэвера подавала ей чай.

В то самое утро Элан умыкнула красавца-кай’шарума, чтобы благословить себя дочерью.

От каждой дама’тинг ждали как минимум одной наследницы. Отцов тщательно отбирали – исходя из их ума и силы, выбор и время определялись костями. Когда дама’тинг находила мужчину, за ним посылали паланкин и доставляли в сокровенный дом наслаждений, который невесты держали за пределами священного дворца, куда не проникал ни один мужчина с целыми ядрами.

Дураков, способных отказать дама’тинг не было, к ним отправлялись даже пуш’тинги, ибо невесты, опытные в травах и постельных плясках, способны удовлетворить любую прихоть. Мужчины уходили от них выдоенными, шатаясь и без малейшего понимания, что зачали дочь, которую никогда не увидят.

Редкая невеста не злорадствовала на сей счет.

– Его дживах уже никогда его не насытят, – глумливо протянула Элан. – Он обречен мечтать обо мне до скончания дней и молить Эверама, чтобы я снова станцевала для него. А я могу, – подмигнула она. – У него твердое и выносливое копье.

Посредством таких излияний многие дама’тинг сблизились с Инэверой, они поверяли девушке свои секреты и старались сдружиться с нею. После фиаско Мелан она прослыла среди невест наследницей Кеневах. Одни, как Элан, старались произвести на нее впечатление. Другие норовили подмять ее под себя или предлагали дары, чреватые неминуемой расплатой.

Инэвера держала очи долу, а уши отверзнутыми и отвечала уклончиво. Интриги обрученных остались в прошлом, но хитросплетение козней в среде невест еще предстояло постичь, и свить бидо по сравнению с этим не труднее, чем заплести косу.

– Твои постельные пляски ценятся даже среди дама’тинг, – ответила она Элан.

«Невысоко», – добавила про себя, но центр оставался на месте, и дама’тинг не угадала ее истинных чувств.

– Он в жизни не увидит ничего подобного, – согласилась Элан.

Инэвера отвернулась, но только с тем чтобы наткнуться на холодный взгляд Асави, что смотрела на нее через комнату. Будучи на два года старше Мелан, Асави недавно приняла покрывало, и Инэвера держалась подле нее начеку, чтобы не дать повода оскорбиться. Асави и Мелан, разделенные дверями Каземата, уже не обнимались по ночам, но Мелан часто вызывали в новые покои Асави днем, и Инэвера не сомневалась в сохранности их постельной дружбы.