Лин Картер - Тонгор. Черный ястреб Страница 6

Сталь звенела, когда дрались наемник-варвар и отпрыск самой знатной фамилии в Турдисе. Йелед Малкх фехтовал неплохо. Его воспитание, как единственного наследника семьи Малкхов, включало в себя обучение у лучших мастеров клинка в царстве. Но Тонгор из клана валькаров буквально родился с мечом в руках. За время своих странствий северянин был бродягой, наемным убийцей, вором, теперь вот, наемником, и он изучил все приемы владения любым оружием…

Тонгор поиграл некоторое время с Йеледом Малкхом — достаточно для того, чтобы польстить чувству собственного достоинства отара, — затем ловким вращением кисти обезоружил его. Рапира со звоном упала на каменный пол казармы.

Отар потянулся рукой к рукояти, но нога Тон-гора, обутая в сапог, наступила на клинок рапиры.

— Может быть, на этом закончим, отар? И успокоимся, выпив по кружке вина? Давай! Я знаю, что погорячился, — будем друзьями.

Йелед Малкх оскалился:

— Щенок северной суки! Я вырежу твое вонючее сердце и скормлю его своему зампфу за это оскорбление!

Отар плюнул в лицо наемнику и ударил коленом в пах. Валькар отшатнулся к столу, схватившись за низ живота. Отар мгновенно поднял свое оружие и бросился на противника. Стол с грохотом опрокинулся. Бронзовый чан ударился об пол, обрызгав всех.

Теперь Тонгор рассвирепел. Знакомая красная пелена слегка помутила взор, и северянин обнажил зубы в боевом оскале. Громадный меч отбил в сторону тонкий клинок южанина, и Тонгор приставил острие своего оружия к тяжело вздымающейся груди Йеледа Малкха.

— Хватит, я сказал! Успокойся, или я насажу тебя на свой меч!

Наследник дома Малкхов побледнел. Он облизал похолодевшие губы. Валькар чуть надавил. Конец клинка прорезал кожу, и по груди отара скользила красная капля.

— Л-ладно, мир, — выдавил из себя Йелед Малкх.

— Клянешься?

— Клянусь!

Тонгор убрал меч и протянул руку, чтобы скрепить мир рукопожатием. Но гордый аристократ не мог принять поражение от своего собственного воина. Он перехватил Тонгора за запястье, подставил ногу и толкнул. Огромный варвар грохнулся на пол, а тонкий клинок Йеледа Малкха уже метнулся к его горлу.

Тонгор отбил клинок рукой, не обращая внимания на то, как ее, распарывая, обжигает холодный огонь стали. Он словно кошка вскочил на ноги, до того как его противник успел принять боевую стойку, и огромный валькарский меч по самую рукоять погрузился в сердце отара.

Йелед Малкх покачнулся, разинул рот и судорожно глотнул воздух. Глаза его выкатились, остановились на торчащей из груди рукояти меча и начали стекленеть. Обессилевшей рукой он попытался выдернуть меч. Затем колени подогнулись, изо рта хлынул поток крови, и отар повалился к ногам Тонгора мертвый.

Наемник уперся пяткой в живот трупа, выдернул свой меч и вытер его о накидку убитого. Держа в руках меч, он обвел взглядом побелевшие лица. Никто не осмеливался заговорить. Северянин пожал плечами и вложил меч в ножны.

За спиной шаркнула сандалия. Но не успел Тонгор обернуться, как тяжелая дубинка ударила его по голове. Он упал лицом вниз и погрузился в море темноты.

Тонгор с трудом очнулся и ощутил боль в голове. Он оказался прикованным к сырой каменной стене камеры в подземелье глубоко под крепостью Турдиса. Сквозь люк в потолке падал под наклоном одинокий луч света, и по углу наклона этого луча Тонгор заключил, что без сознания он пролежал немногим меньше часа. Сейчас уже близился закат.

Он осмотрел цепи и понял, что их не разорвать даже с его гигантской силой. Затем он просто махнул на все рукой и отнесся к этому с фатализмом, свойственным философии северян, которые не тратят времени, пытаясь сделать невозможное. Тонгора даже немного удивило то, что он до сих пор жив. Офицеры, друзья Йеледа Малкха, могли бы легко с ним покончить одним ударом кинжала, пока он находился без сознания. Тонгор мрачно ухмыльнулся. Без сомнения, увидеть его прикованным к веслу на весь остаток жизни на турдисской галере или посмотреть на то, как скармливают его слитам, цветам-вампирам, растущим в личном саду сарка, больше импонирует их изощренной жестокости и садизму, чем просто прикончить его одним ударом кинжала.

Ножны его, конечно, были пусты, и Тонгор все сильнее чувствовал и другую пустоту, пустоту в животе. Примерно в эту часть дня он привык выпивать кружку кислого эля, закусывая жареным окороком буфара и делить трапезу с Элдом Турмисом и другими товарищами в таверне «Обнаженный меч». «Ладно, но надо получить все в этой жизни, что хочется», — подумал Тонгор,

Он принялся орать, пока к двери камеры не приковылял тюремщик, толстопузый и пахнущий порошком лотоса сновидений. Тюремщик поглядел на бронзового гиганта, прикованного к стене.

— Что тебе надо?

— Есть хочу, — сказал Тонгор.

Жирный тюремщик разинул рот, затем презрительно рассмеялся:

— Еды тебе подать? Не позже как через час ты предстанешь перед даотаром, чтобы он судил тебя за убийство своего командира, а ты думаешь только о том, чтобы набить себе брюхо! Может быть, ты хочешь, чтобы тебе накрыли стол яствами из кухонь сарка?

Тонгор улыбнулся:

— А почему бы и нет? Я оказал городу услугу, ивбавив его от обманщика, труса и плохого командира. И даотар, и Фал Турид, сарк Турдиса, должны наградить меня за это.

Тюремщик фыркнул:

— Да, северянин, они тебя наградят — скормив твое сердце слитам! Разве ты не знаешь, что даотар охраны, знатный Баранд Тон, является старым другом отца убитого тобой человека? Да! Мы полюбуемся тем, как тебя пожирают цветы-вампиры, — вот твоя награда!

— Пусть будет то, что будет, — проворчал Тонгор. — Но от этого я не стану менее голодным. Перед тем как скормить меня слитам, пусть по крайней мере меня покормят!

Тюремщик что-то недовольно пробурчал и зашаркал прочь, а чуть позже вернулся с кувшином кислого дешевого вина и мясной похлебкой. Он вошел в камеру и поставил еду перед валькаром.

— Цепи у тебя длинные, дотянешься, — проговорил он, мучаясь одышкой. — Когда поешь, крик нешь — и, во имя богов, успей поесть до того, как явятся за тобой люди даотара. Не хочу, чтобы начальство думало, что я балую подонков вроде тебя!

Цепи действительно оказались достаточно длинными, так что Тонгор жадно проглотил похлебку и двумя огромными глотками выпил все дешевое вино. С полным животом ему всегда думалось лучше; и теперь, когда голод был утолен, северянин начал ломать голову над тем, как выкрутиться из создавшегося положения. Его уже сажали в тюрьмы, из которых он успешно выбирался в дюжине городов за время его долгих приключений, так что он знал столько же способов побега.