Юрий Бахорин - Меч Севера Страница 60

Вожак молча встал, накинул на себя плащ, натянул на голову капюшон, запахнул полы и неожиданно ловко перепоясался веревкой как раз под подвязанной на животе рукой. Паг удивленно покачал головой и в третий раз позвал:

— Идем!

Они пошли по полутемным коридорам. Изредка попадавшиеся на пути стражники не обращали внимания ни на раба, которого, несмотря на его громкую славу, не считали человеком, ни на тюремщика. Пленник же хорошо изучил ведущие в подземелье коридоры, а потому тоже не глазел по сторонам. Он все продолжал корить себя за роковую небрежность. Как он позволил себе так обмануться, решив, что его противник неуклюж? Ведь с первых слов Злуна мог бы понять, что он не безмозглая груда мышц!

— Здорово ты Злуна,— заговорил вдруг тюремщик.— Молодец!

— А кто он вообще такой? — поинтересовался Север.

— Не знаю.— Паг помолчал, потом добавил: — Я слышал: Странник сделал Злуна. Или научил Уру, и тот сделал… Не знаю,— повторил он.

— А Странник? Кто он?

Вожак и сам не знал, зачем спрашивает, ведь жить ему осталось всего до утра. Скорее, просто по привычке.

— Мертвый Город,— ответил Паг, подумав.— За рекой Смерти… Там он… Как Уру.

— А ты бывал в Мертвом Городе? — спросил Север.

— Нет,— ответил тюремщик коротко, но по выражению его лица было ясно: он считал, что его подопечный задал совершенно глупый вопрос.

Пленник умолк и больше ни о чем не спрашивал. Дальше они шли молча, и только когда миновали последний пост, стражники зашептались между собой.

— Жалко,— сказал один.— Завтра из живого жилы тянуть будут…

— Долго теперь хорошей драки не увидим,— согласился второй, и дверь за гладиатором захлопнулась.

На столе его уже ждал ужин. Не задумываясь, Север опустился на табурет и первым делом налил себе вина, чтобы приглушить боль, а после принялся за жаркое, хотя голода и не испытывал. В голове вертелся один и тот же бессмысленный вопрос: «Неужели все?» Как там сказал охранник? Жилы тянуть? Нет, это совсем не то, чего он ждет от предстоящего дня.

Есть ли хоть малейшая возможность избежать такого конца? Утром, когда за ним явится стража, он уже ничего не сумеет изменить. А сейчас, в каменном мешке? Он окинул взглядом комнату: крепкая дверь с наружным замком, под потолком светильник, кровать с волосяным матрасом, стол, табуретка и голые стены.

Чтобы попробовать выбраться из коридора и подняться по лестнице, он должен для начала выйти из камеры и одной рукой уложить тюремщика и двух стражников. Пожалуй, трое — это слишком много. Хорошо бы одного отослать наверх с поручением… Хорошо бы… Что толку мечтать о несбыточном, если дверь все равно останется запертой? Север задумался, и ему стало смешно. Как легко все удается в мечтах! Тюремщик уходит наверх и уводит с собой стражу, оставляя при этом двери открытыми! Только все это ерунда! Вожак вздохнул и вновь принялся за еду, подумав о том, что делает это, быть может, последний раз в жизни.

Паг обсуждал с двумя стражниками недавно закончившийся поединок между Ревсом и Злуном, когда что-то гулко ударилось о каменный пол, судя по всему, одной из камер, потому что в коридоре упасть ничего не могло.

— Что это? — спросил один из стражников.

— Где? — прислушался тюремщик.

— Ай! — пренебрежительно махнул рукой второй стражник, давая понять, что здесь ничего необычного произойти не может.

Его приятель расслабился, а Паг, напротив, насторожился. Он поднялся со скамьи и медленно двинулся вдоль коридора, старательно заглядывая в каждую камеру, освещенную мягким желтоватым светом ламп. Он прошел уже почти половину пути, когда вдруг замер, потом резко бросился вправо и приник к окошку. Стражники удивленно посмотрели друг на друга, гадая, что же он увидел.

— Лекаря! Живо! — заорал Паг, отпрянув от двери.— Реве повесился!

— Плевать,— отмахнулся стражник.

— Ты завтра что скажешь повелителю, когда он тебя к Столбу Пыток привяжет? — заорал Паг, и тут до обоих вояк дошло, что старый тюремщик говорит дело.

Приятели бросились к лестнице и принялись что есть сил дубасить в дверь.

— Открывай! — кричали они то в один голос, то раздельно.— Реве повесился!

Паг трясущимися пальцами перебирал связку ключей, пытаясь отыскать нужный, в сотый раз задавая себе один и тот же вопрос: «Какой идиот придумал навесить на двери разные замки?» Наконец нужный ключ нашелся, замок, щелкнул два раза, дверь распахнулась. Паг влетел внутрь и остановился при входе.

Снятая с потолка лампа стояла на столе. Опрокинутый табурет валялся посредине камеры, а на крюке, тихонько покачиваясь, болтался висельник. Он так и не снял плаща. Даже не откинул капюшон.

— Ах, глупый башка! — покачал головой Паг и шагнул вперед.

— Не совсем,— донесся из-за его спины тихий голос, и в тот же миг тюремщик почувствовал, как шею ему сдавил стальной капкан.— Не дергайся,— сказал тот же голос,— и я не убью тебя. Только усыплю.

Тюремщик послушно затих, и почти сразу перед его глазами заплясали огненные круги, мир закружился и перестал существовать. Пленник тихонько положил его на пол и стянул с бесчувственного тела плащ.

— Помоги! — крикнул он, старательно подражая голосу янайдарца.— Тяжело!

В коридоре раздались торопливые шаги. «Двое»,— определил Вожак и, быстро выскочив, свалил одного ударом в висок. Второй коротко ойкнул и, развернувшись, кинулся бежать к только что отворившейся двери. Не обращая внимания на лежащего, Север бросился следом и уже в проеме пнул его ногой между лопатками. Тот врезался лбом в переносицу спешившего навстречу воина, и оба упали на пол.

Вожак подхватил чей-то меч и помчался наверх. Только бы ему успеть выбраться из дворца, прежде чем слух о его смерти достигнет Уру! Стражники на первом посту умерли почти мгновенно, даже не поняв толком, что же произошло. Но, падая, один из них ударился головой о стену, шлем слетел с него и со звоном, породившим гулкое эхо, покатился по полу.

Пленник кинулся к выходу, но через десяток ударов сердца услышал, что навстречу ему бегут, однако не остановился. Будь у него две здоровые руки, он действовал бы иначе, но сейчас ему оставалось только одно — выиграть время, и он бросился на врагов, хотя тех было не меньше десятка.

Латники Уру неуклюже топтались на месте, пытаясь, разрубить надвое сновавшего между ними раба. Север опять закружился, словно исполнял некий смертельный танец, а меч его описывал замысловатую кривую, постоянно обагряясь свежей кровью. Он бы давно вырвался, не стекайся со всех сторон свежие силы. Положение становилось явно безнадежным, и все-таки он продолжал сражаться.