Владимир Шимский - Дети Смерти Страница 84

— Согласен, — во взгляде унрита сквозило презрение. Что ему какой-то жалкий Нагх!

— Хорошо, — Нагх разжал пальцы, уронил крайт на стол. Впрочем, не слишком далеко от себя, — ты видишь, я тебе доверяю, Тай.

— Я не нуждаюсь в твоем доверии… Нагх. Что нужно Ортагу в Унре?

— Тварь. Тварь, которая может все. Тварь, которая должна родить ему сына. Великого сына и…

— Какое отношение она имеет к Моне? Эта тварь — магрут?

— Гм, — покачал головой Нагх. — Я бы и сам хотел понять. Может быть, и магрут. А может — хибеон. Последний хибеон. Нам не дано этого знать.

— Но кое-что вы о ней знаете. Откуда?

— Не мы. Ортаг. На то он и маг. Древние книги. Магия. Общение с демонами. Пара сотен шпионов по всей Асте. Постоянное наблюдение. В общем, он выяснил, что эта тварь находится в Унре. И вот мы здесь.

— А Мона?

— Ты не понял? Она ЖИЛА в Моне. И ушла вместе с жизнью. В другое тело. Тело, в котором родится СЫН, — все, с тебя хватит, — Нагх решительно встал из-за стола, неуловимым движением прихватив крайт. — Ты обещал.

Тай поспешил схватить лежавший под ногами огромный меч Кусума. Решительно шагнул к двери. Его слегка подташнивало при виде валявшихся на полумертвых тел. Три мертвеца в одной хижине. Многовато даже для Унры. «Три», — уверенно подумал унрит — думать о лежащей на лежанке девушке как о мертвой он не мог.

— Да, я обещал, — ответил он Нагху, — но после того, как ты ответишь на все вопросы. А их у меня много. Очень.

— Жаль, — взглянул ему прямо в глаза Нагх, — что я не могу убить тебя.

— Кто такая Мона?

— Магрут. Обыкновенный магрут. Ты ведь и сам знаешь, что некоторые из них мало отличаются от людей.

— Она… жива?

— Ои! Ты потерял ее. Навсегда.

— Зачем же вы хотели забрать ее?

— На всякий случай, — улыбнулся Нагх. — Я могу идти?

— Иди.

Уже выйдя на пустынную улицу, Нагх обернулся к унриту:

— Сдается, что пора подумать о себе.

Его крайт, сверкнув в лучах Таира, вонзился в стену в мине от Тая. И глядя на то, как дрожит, замирая, тяжелая гравированная рукоять ножа, унрит подумал, что Нагху ничего не стоило попасть ему прямо в сердце.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

С тех пор, как он открыл глаза, а потом беседовал с полоумным Торсоном, прошло не более четырех хор. Ему же казалось — целая вечность. Когда ушел Нагх, на Тая навалилась усталость. Болела раненая нога. Вновь дала о себе знать выпитая накануне харута. Хотелось пить. Противно кружилась голова. Унрит с отвращением посмотрел на валявшиеся на полу мертвые тела. «Убрать? К хриссам. Надо бежать отсюда. Бежать, пока не поздно».

Он хорошо помнил предостережение Торсона, да и появление весьма воинственно настроенных незнакомцев убеждало в том, что неприятности его только начинаются. Но Мона… Тай не мог оставить ее здесь.

Выглянув в окно и убедившись, что Таир по-прежнему висит высоко в небе (уж лучше бы была ночь), а на улице никого нет (пока), унрит торопливо перешагнул через труп одного из незнакомцев и оказался у лежанки. Мона была тщательно завернута в одеяло, с одного конца которого предательски торчала маленькая аккуратная пятка. Тай не выдержал, коснулся ее рукой. Пятка была холодной. Очень.

— Ои! — выдохнул унрит, понимая, что Нагх прав, и Мону уже не вернешь.

— Надо идти, — сказал Тай невесть кому.

Он приладил к поясу меч, размышляя о том, что идти ему, собственно, некуда. Вокруг была стена. А за ней Магр с его магрутами и невидимой смертью. Или море, которое на утлой рыбацкой лодчонке ему не преодолеть. Тай присел на лежанку и, отвернув край одеяла, взглянул в лицо девушки. Оно казалось спокойным. МОНА СПАЛА. «Что же я наделал?» — с горечью подумал унрит, вспоминая, как хорошо им было еще вечером.

— Проснись, — он наклонился и нежно поцеловал холодный лоб, все острее понимая, что она не проснется никогда.

И все-таки надо было куда-нибудь спрятаться. И спрятать Мону так, чтобы больше ни одна грязная унритская лапа не коснулась ее тела. Ни один похотливый взгляд не потревожил спокойного… сна? «Ои! Тай! Взгляни правде в глаза». «Нет, — он упрямо тряхнул головой, — не-ет!»

— Куда? — пробормотал унрит.

Он знал только одно убежище — жалкое, ненадежное, пожалуй, единственное в Унре: полуразрушенная хижина на берегу, на самой окраине, та самая, где он частенько прятался в детстве. Что ж, может, его и не будут там искать.

Он встал, накинул на плечи унритскую куртку. Сунул в карман спасительный крюк («глядишь — пригодится»). И замер. Только теперь, окончательно успокоившись и решив, что делать, он вдруг осознал то, о чем говорил Нагх с Кусумом. И то, что произошло с ним… Веревки. Они не лопнули, не разорвались. Тай был готов поклясться, что они были разрезаны острым унритским ножом.

Значит, он и в самом деле видел… Мону. Значит, его видение не бред? Значит, это полупрозрачное тело, просвечивающее сквозь гигантскую фигуру Кусума, и впрямь было… «Ои». Но он же видел Элту! Тай покачнулся. Тварь, о которой говорили, что она не оставит его, Тая («почему»)… Элта, разрезающая веревки, стягивающие его руки. Что это?

Он ошалело взглянул на прекрасное лицо девушки.

Она мертва.

Да.

Теперь ему куда проще было верить в то, что она мертва.

Теперь ему куда НУЖНЕЕ было думать, что она мертва.

Чтобы окончательно не спятить.

Он ненавидел Элту. Он любил Мону. Сейчас он знал это и не хотел, чтобы было иначе.

Не думать.

Бежать.

Схватив завернутое в одеяло тело и перекинув через плечо, Тай поспешно выскочил за дверь.

Улица ошеломила его. Яркие лучи Таира заставили унрита зажмуриться. Морской воздух был настолько свеж, что Тай едва не захлебнулся им. Он уже забыл, что день может быть столь ярок, а воздух столь свеж. «Ои!» Не обращая внимания на боль в ноге, Тай побежал мимо неказистых унритских хижин, моля небо о том, чтобы по дороге ему не встретился ни один знакомый унрит.

Кривые улочки Унры были необыкновенно пусты. Пробежав с пол-лонги, Тай слегка замедлил шаг (раненая нога давала о себе знать), а потом и вовсе остановился передохнуть, положив свою ношу на землю и прислонившись к глухой стене одной из хижин. Здесь улочка сворачивала вправо. Прежде чем двинуться дальше, Тай осторожно выглянул из-за угла, и… столкнулся нос к носу с подвыпившим Риком. Коротышка едва держался на ногах. Судя по грязной одежде, он уже не раз падал. Под глазом его красовался великолепный синяк. А изо рта торчал хвостик недоеденного хастаута. Рик жевал на ходу и при этом умудрялся что-то бормотать.

— Ты к-кто? — качнувшись, спросил он, пытаясь поймать взглядом ускользающее лицо Тая.