Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2) - Мэтью Стовер Страница 9

- Каждое слово. Правдиво, как треклятое Евангелие. Может, еще правдивее. Веришь или нет.

Он слишком устал, чтобы притворяться. - Ладно. Гмм. - Плывет к выходу. - Директор? Он готов к вам.

Я смотрю на планшет. Слишком здесь светло для таких мрачных новостей. Только сейчас доходит, насколько плохи новости.

Что-то мне подсказывает: мы не расстались друзьями.

- Э, Кейн? Это исполнительный директор данного учреждения. Как понимаю, вы знакомы.

Я гляжу, и это Гейл мать его Келлер. - Сукин сын.

Гейл мать его Келлер одет в форменную хламиду и хитон, не менее. Очень дорогие. Одни сандалии могли бы полгода кормить рабочую семью. - Администратор Келлер, не иначе?

- Привет, Хэри. Не буду притворяться, что скучал.

Ладно, спущу один раз. - Ты меня боялся.

- До сих пор боюсь.

Ха. - Это... неожиданная откровенность.

Он складывает руки над задницей и пару секунд смотрит в пол, будто не вовремя разбуженный. - Знаю, Хэри, ты меня не любишь.

- Не стану отрицать.

Глаза поднимаются, чтобы лицо изобразило короткую печальную улыбку. - Знаю, ты публично высказывался обо мне всякими словами, от "пронырливый хорек" до "елейно-лживый мелкий мудак". Но вряд ли даже ты считал меня глупым или нелояльным.

- Мне ты верности не явил.

- Я не на тебя работал. Меня наняли Студия и Совет - если помнишь, у тебя не было полномочий. А вот Артуро Коллбергу я был верен, пусть не он меня нанял. Потому что он умел вознаграждать за верность. Он ценил во мне помощника и друга, когда ты...

Новые слова, прежний лад. Я прерываю его. - Долго готовил монолог?

И снова эта печальная, удивительно искренняя улыбка. - Почти три года.

В нем появилось нечто... неуловимое. - Не так весело, как мечтал?

- Совсем. - Он вздыхает. - Не буду втирать, что это не личное. Знаю тебя слишком хорошо: ты все принимаешь близко к сердцу. Прошу, пойми, я действую по приказу и не намерен излишне тебя огорчать.

- Да всем насрать на твои намерения.

- Я и не надеялся. Как-то ты сказал, что единственное, чему абсолютно верен любой человек - своей концепции человечности.

- Правда? Это глубже обычного.

- Наверное, ты цитировал кого-то поумнее. Но идея мне запомнилась. Кажется, я тебя понял. Хотя бы в этом ракурсе. Ты абсолютно предан тем, кого любишь. Все знают. А я... да, моя преданность - в службе.

Он явно собрался с духом. Дышит глубоко, челюсти сжаты, губы побелели. - Мне дали положение, значительную власть, привилегии, я богат и влиятелен выше прежних мечтаний. Однако положение также обязывает к... неприятным заботам. Но даже их я готов исполнить со всем тщанием. Исполнять службу наилучшим образом - вот в чем моя жизнь. Вот в чем смысл и ценность жизни. Это тебе понятно?

- Ты стал бы отличным рыцарем Хрила.

- Знаю, это сказано не как комплимент. Но принимаю.

Он посылает мне прямой, торжественно-суровый взор, словно пытается не дрожать. - Никогда не был смельчаком. Ничего не изменилось. Почти, увы. Насилие меня страшит. Боюсь боли. Боюсь смерти. Особенно такой, какую ты причинял другим.

- Да, ты был прав. Ты не глуп.

- Управляющий Совет полностью доверяет социальной полиции - наверное, сильнее, чем полицейские сами в себя верят. Они уверяют, что ты уже не опасен никому, особенно мне. - Он снова вздыхает и опускает глаза. - Они не знают тебя так, как я.

А, врубился. Он говорит правду. Вот в чем дело. Кто-то вставил ему трансплант цельности.

Ха. Еще раз. - Осторожнее, Гейл. Продолжишь в том же духе, и я решу, что тебя стоит полюбить.

- Это... на это я и надеюсь.

- Как? Тебе не все равно, что я плохо о тебе думаю?

- Я боюсь, что ты меня убьешь. - Он кашляет, отворачивается, глядит в окно. Но скоро собирается. - Вот почему я проговорил это, прежде чем двигаться дальше. Потому что ты сказал профессионалу Феллеру: "Я не хочу ломать тебя. Ты лишь делаешь свое дело". Кажется, это дословно.

- Вроде бы. И что?

- У меня нет власти угрожать тебе или сулить поблажки. Я пришел донести указания Совета и Конгресса Праздных. Едва закончив, вернусь в офис и буду усердно исполнять повседневные обязанности.

- Говорю же, понял. Слушай, Гейл, ради всего святого. Я точно не буду убивать тебя за то, что ты выполняешь свою работу.

Он прерывисто вздыхает. - Спасибо. Благодарю тебя, Хэри. Хотя уверен, ты сможешь найти повод. Или вовсе без повода.

- Это само собой.

- Точно. - Улыбка слаба и как-то размыта. Но реальна. - Профессионал? Сюда, прошу вас.

Феллер подходит к кровати включает планшет. На экране светится стандартного вида юридическая фигня. - Я сказал, документы в памяти. Управляющий Совет послал нас сообщить вам, подтвердив, что не возникло недопонимания. Суть в том, что... гмм, Совет... их контрпредложение сводится к... гм, отказу.

- Я сам догадался.

- Вам не будет дана должность директора по операциям в Поднебесье. Вы формально лишаетесь звания и положения администратора и становитесь рабочим. Вы не получите амнистии или защиты от преследования за все преступления прошлые или будущие. Вы не вернетесь в Поднебесье... гм, в Дом. Никогда.

- Начало не вдохновляет.

- Совет представил свои заключения Конгрессу Праздных. И получил одобрение.

- Не ждал такого от фан-клуба.

- Вы закрыли Поднебесье, - говорит он сочувственно. - Даже фанаты желают вам всего дурного.

- Что еще?

Он кивает: - Рабочий Майклсон, вы обязаны сотрудничать и оказывать содействие операциям Компании "Поднебесье", пока Управляющий Совет не решит, что ваша работа удовлетворительно исполнена. Если в любое время будет выявлено, что вы саботируете проект или строите умышленные помехи, или более не приносите существенной пользы, вы будете переданы социальной полиции для суда и последующей казни за убийство праздножителя Маркуса Энтони Вило.

- Суд? Правда?

- Это формальность.

- О, теперь мне легче. - Я смотрю на Гейла. - Эти идиоты помнят, что случается, когда меня пытаются прессовать?

- Совершенно уверен, - отвечает он. - Уверен, они не ждут от тебя испуга; лишь желают, чтобы параметры ситуации были совершенно ясны. Уверен, они ожидают, что ты поймешь и сам пожелаешь присоединиться к ним. Добровольно.

- Весьма неправдоподобно.

- Это не мой план.

Отдаю ему должное.