Ангел Маруся - Марина Румянцева Страница 13

Мне, на земле с удовольствием вращавшейся в круге приверженцев практического материализма, не довелось всласть пообщаться с теми, кому мирское было бы в достаточной степени параллельно. Все мои родные — знакомые были собирателями земных ценностей: денег, металлов, камней, недвижимости, движимости, шкафов, шмоток, варений, солений и прочая, и прочая. И я с упорством, как говорится, достойным лучшего применения, предавалась тем же страстям. Где теперь колечки на пальчики? Мне они более не нужны, у меня и пальчиков-то, как таковых, уже нет. Где модные одёжки и денежки, аккуратно сложенные в пачки, перетянутые разноцветными резинками? Квартирки с недешевым ремонтом? И где я?

А я там, где ничего этого, утешительно-мирского, не существует. Душе не нужны дома и машины, золото и бриллианты — ей не нужно ничего прятать, перемещать и украшать. Ей нужны только крылья.

Хотите историю про них?

27

«Жила — была девочка. Не сама по себе, а как все — при папе с мамой, дедушках и бабушках, дядях и тетях. Девочка как девочка, только немного странная. Нельзя было с достаточной долей уверенности сказать, что она — здесь и сейчас. То есть, вполне возможно было определить местонахождение худенького детского тельца, но выражение глаз зачастую опровергало такую примитивную привязку к координатной плоскости. Родителям девочки, занятым, как и большинство людей их круга, изнурительным добыванием насущного хлеба, заострять внимание на несоответствии в их чаде внутреннего и внешнего было некогда. Вопросы воспитания легко решались проверенным средством русского народного психоанализа, а именно — подзатыльничком. Оно и к лучшему — больше ничего не мешало ребёнку развиваться по собственным, интуитивно выбираемым направлениям. Можно было просто смотреть вокруг — и видеть много интересного, слушать — и слышать. Училась она так себе, без особого энтузиазма. На каникулы девочку отправляли подальше от города, к бабушке в деревню. Из садов, где под тяжестью вишен склонялись ветки, а на пригорках пряталась в мохнатые зелёные ладошки земляника, из леса, пронизанного солнцем на самом пике летнего дня, рождалась сказка. Осень смывала воспоминания о лете холодными дождями, зима засыпала снегом. Потом наступала весна, оставался позади очередной учебный год, и вонючий маленький автобус, пыля и подскакивая на кочках, вёз ее обратно в сказку. К окончанию переходного возраста у девочки из всех странностей остались — возникающее в глубинах молодого организма чувство тошноты, при рассмотрении варианта «как у всех», да торчащие лопатки неисправленного сколиоза. Но она-то знала, что позвоночник здесь не причём. Мало кто из ровесников понимал её, да едва ли и старался — в юности каждый сталкивается с целым ворохом проблем, их бы успеть хоть как-то решить, прежде чем передохнуть и посмотреть по сторонам. Это потом, откуда ни возьмись, произрастает в тебе любовь, и ты как дурак с писаной торбой носишься с ней и тычешь всем подряд. А девочка умела летать. Она была наблюдательной, как человек, который стоит немного отдельно и над, и прежде, чем окончательно улететь, успела прожить не одну интересную жизнь…».

Один из многих сюжетов, хранящихся в невидимой библиотеке, чья-то история, записанная в космосе азбукой звезд. Здесь записано всё — и прошлое, и будущее. Человек, представляющий себя соломинкой в бурном жизненном море, всегда хочет знать, что же там, за гребнем очередной волны. Наступит ли уже тишь и благодать, или вновь — тучи и шторм? Тогда человек прибегает к услугам специальных товарищей — астрологов или там прочих предсказателей неведомого. За оговоренную сумму они вполне могут попытаться перевести человечью судьбу с языка звёзд. Если суммы нет, а желание таки присутствует, можно поступить проще — дойти до ближайшего оживленного перекрестка с цыганами, результат будет тот же самый. Потому, что вся наша жизнь крупными буквами записана еще в одном месте. На нашем лице.

Здесь записаны все годы, проведенные в борьбе с многочисленными трудностями, все страхи, все страсти. Надежды, сбывшиеся и несбывшиеся, мелкие и крупные подлости, разочарования. Но и — много чего хорошего. Смешные моменты всякие, маленькие воплотившиеся в жизнь мечты, выигрыш в лотерею, одна большая любовь и еще несколько помельче. Лицо меняется изнутри, и человек с годами становится похож на самого себя. Постоянное ожидание неприятностей превращает лица в напряжённые злобные маски, страх и страдания прорезают глубокие складки, мутнеют редко смотрящие в небо глаза… Нет, уж лучше — петь и смеяться, как дети. Тем более, радоваться-то всегда есть чему, а беда то ли придет, то ли нет.

28

«Здравствуй, Остапчик, миленький, вот уже неделя прошла, как меня не стало с тобой, а ты все не можешь опомниться — пьёшь, по две пачки сигарет за день стал высаживать, да и остальные твои попытки забыться мне тоже хорошо известны. Полно, милый, да разве ж ты меня настолько любил? Ну, привычка — это да, весело со мной было — тоже да, временами даже чересчур. Давай-ка приходи в себя, жизнь продолжается. Да и здоровье побереги, после сорока-то. Уже не восстановишься так быстро, как в молодости. Ты смерти боишься. Это хорошо. Что мне всегда в тебе нравилось, так это — инстинкт самосохранения. Я, можно сказать, тебя по этому признаку и выбирала. Уж извини. У большинства мужиков сидит внутри такой червяк, типа глиста, который их оттуда на всякие деструктивные процессы подзуживает. Разбей там, разломай — раскрути, а то и вообще убей. Ну, убивать-то идти не каждый, слава тебе, горазд. А вот себя разрушать — милое дело. И ладно бы тихо-мирно это происходило, а то ведь такой водоворот получается. Если уж пьянство, то непременно чтоб вся семья с тобой нянчилась, лечила — убаюкивала. Жена чтоб уровень в бутылке отслеживала, когда ею уже по тыкве алкоголической можно треснуть. На предмет погружения в освежающий сон. Но есть и другие пристрастия, посерьезнее. Это — сразу несите все денежки, продавайте квартиры — машины. И все туда — в водоворот.