Участковый - Павел Барчук Страница 13

У меня зашевелились волосы под милицейской фуражкой. Сразу вспомнились слова Лилу о том, что в случае раскрытия моей настоящей личины и настоящей миссии я могу пополнить ряды амёб. Провалить все пароли и явки в первый же день совершенно не хотелось.

Инстинкт сработал быстрее мысли. Семёнов в этот момент по-прежнему стоял возле окна, рассуждая о видах рыбалки, спиной ко мне. Я, как сумасшедший мангуст, рванулся к папке. Нужно было спрятать Договор подальше от глаз старлея. На кой черт его вообще сюда, на самый вид положили? Имею в виду, Договор, конечно. Не старлея.

Сначала просто прикрыл папку другими документами, но она, вот ведь странное дело, прикрываться не захотела. Взяла и наглым образом сдвинулась в сторону, вынырнув из-под кипы бумаг, которую я навалил на нее сверху.

Сама сдвинулась! Руку даю на отсечение, я к этому не имел никакого отношения. Просто чертов Договор медленно поехал вправо, снова явив свое золотистое око в треугольнике всему миру, мне и старшему лейтенанту Семенову, если тот обернется.

Около минуты я пялился на папку, она своим оком пялилась на меня. По крайней мере, такое возникало ощущение. В какой-то момент мне даже показалось, что сейчас из-под кожаной крышки раздастся зловещее:«БУ-ГА-ГА!». Потому что папка вела себя так, будто она — живая!

— И вот ты понимаешь, супруга моя рыбалку вообще как явление не признает… — Продолжал рассуждать Семёнов, грустно рассматривая улицу за окном.

— Да, да, да… Полностью с тобой согласен…– Тихонько пробормотал я, хотя на самом деле вообще не слушал, о чем там говорит старлей. А потом, от безысходности, попытался прикрыть папку руками.

Однако она оказалась великовата. Это во-первых. А во-вторых, стоило мне прижать ладони к крышке с золотым тиснением, меня словно током ударило.

— Ах ты ж, дрянь такая! — Вырвавшееся на свободу ругательство было естественной реакцией моего организма. Не любит он, когда его током хреначат. Даже потусторонним.

— Ну это ты уж слишком… — Обиделся Семенов, расценив, что мое высказывание относилось к его жалобам на жену. — Она у меня, конечно, мегера та еще. Но за языком-то следи.

Старлей оторвался от окна и, по-моему, вот-вот собирался обернуться ко мне.

Я схватил папку, прижал ее к груди, лихорадочно соображая, куда засунуть чертов Договор. В ящик стола? Ага! А потом придет какой-нибудь Капустин или кто там еще, сунет свой нос, и все — пиши пропало. Здравствуй, мир одноклеточных! Да и сам Договор мне был необходим. Я должен изучить его, чтоб понимать, с чем буду работать.

— Ладно. Черт с ней, с рыбалкой. Вернёмся к нашим делам. — Семенов, наконец, повернулся ко мне лицом.

А тут я — сижу, как дурак, прижимая папку к груди. Еще цвет ее этот, дебильный. Сразу в глаза бросается. Не долго думая, я шлепнул папку обратно на стол и прилег сверху грудью, одной рукой подперев голову. Сделал вид, будто очень внимательно слушаю Семенова.

— Что ты там возишься, как жук навозный? — Поинтересовался старлей, с подозрением рассматривая меня задумчивым взглядом.

Я замер. Мысленно уже начал прощаться с миссией, карьерой и, возможно, с жизнью в привычном временном потоке.

— Да так… Тебя слушаю, — выдавил я, не меняя позы. — Рыбалка, говоришь… Ага…

— Да все уже. Это я так, в преддверии выходных. Ты чего на стол улёгся? Там вообще-то бумаги лежат, которые Лыков рассортировать должен по возвращении. Встань-ка.

— Не могу. — Заявил я, чем окончательно обескуражил Семенова.

— Эм… В смысле не можешь? — Осторожно поинтересовался старлей. Тон у него был спокойный, ласковый. Обычно таким тоном врачи разговаривают с психами.

— В прямом. Не могу. — Решительно высказался я и поплотнее прижался грудью к столешнице. — В спину вступило. Прямо не разогнуться. Ты иди, Витя, я тут сам как-нибудь.

— Ох ты ж, мать моя понятая…Щас. Айн момент. — Семенов в два шага оказался рядом.

Он встал за моей спиной, схватил меня под мышки, а затем, резко подтянув вверх, так «дернул», что в глазах потемнело. Дури у него, конечно, немеряно.

— Ну⁈ Как? Отпустило? — Спросил старший лейтенант заботливым голосом.

А меня не то, чтоб «отпустило», меня еще больше «прихватило». Из-за желания Виктора помочь, папка теперь лежала на самом виду, прямо сверху бумаг.

Все. Это фиаско. Сейчас он увидит надпись, прочтет ее и… Не знаю, как будет выглядеть это «и». Возможно, я вознесусь в светлую комнату, а возможно наоборот, провалюсь сквозь землю. Или сразу — к одноклеточным.

Времени на раздумья не было. Я хапнул папку со стола и опять прижал ее к груди. Для себя решил, что вырвать Договор из моих рук получится только с руками. Ибо зачем амёбе руки?

Семенов обошел стол, замер напротив, с сомнением глядя на меня сверху вниз.

— Ты чего это с Кодексом делаешь? — спросил он, нахмурившись.

— С… с каким Кодексом? — Настороженно поинтересовался я, ибо никаких кодексов не заметил ни на столе, ни под столом.

— Ну, с этим, — Семёнов ткнул пальцем в папку, которую я прижимал к себе. — Уголовный кодекс РСФСР. Стандартное издание. У нас их в каждом кабинете по несколько штук лежит. Василий Кузьмич распорядился. Зачем ты его, как дитё ненаглядное, к сердцу прижал? Решил повторить, освежить? Так это похвально, но без фанатизма.

Я осторожно оторвал папку от груди и посмотрел на нее. Золотое теснение было на месте. Надпись — тоже. Странно…

— Погоди-ка… — Я поднял взгляд на Семенова. — Ты Уголовный кодекс видишь?

— Ядрен-батон! Конечно. А что же еще? — Старлей покачал головой и прищелкнул языком. — Слушай, Петров, ты с комендантом общежития больше не пей. У него глотка лужёная. Он лакает, как чёрная дыра в Мариинской впадине. А потом чувствует себя прекрасно. Да отцепись ты от Кодекса! Ты его словно девицу к груди прижимаешь. Аж не по себе, честное слово.

Я медленно, как во сне, положил папку обратно на стол, попутно размышляя о случившимся. Похоже, Договор защищён от посторонних глаз каким-то чудесным образом. Для Семёнова это был всего лишь Уголовный Кодекс, старлей не видел ни надписи, ни кожи, ни золотого тиснения.

— Да нет, что ты, — затараторил я, чувствуя, как снова краснею. Что ж у этого Петрова крообращение такое хорошее⁈ По любому поводу его