Омут - Снежана Каримова Страница 16

А после она узнала, что дом ведьмы сгорел. Про топившуюся печку-то забыла!

Записку Глафира развернула еще в автобусе. Там снова оказалась инструкция, на этот раз по уходу за чайным грибом. Глафира растерялась – зачем это ей, ведь про чайный гриб старуха ничего не говорила, не просила его забрать. Может, просто не успела сказать? А Вере пить его надо? Говорят, что чайный квас, который делает этот гриб, полезен – кладезь витаминов. Но не возвращаться же за ним к мертвой старухе… Наверняка у кого-то из знакомых есть такой, надо будет поспрашивать. Но согласится ли Вера его пить? Вон как с семечком обернулось…

Уже в сумерках Глафира вернулась домой, плеснула кипятка на заварку – с дороги нестерпимо хотелось крепкого сладкого чая. Она переоделась в домашний халат, созвонилась с Верой, а когда наконец снова вошла на кухню за согревающей чашкой, то увидела вдруг, что в стеклянном прозрачном чайнике что-то плавает.

Какой-то комочек.

Глафира открыла крышку и обнаружила маленький чайный гриб.

Ровно через девять месяцев у Веры родилась девочка.

Назвали Цветаной.

Глава 13

Дружина. Горыныч

Жар-птица никогда не плакала. Девочка-сорванец, дружинник и боевой товарищ. Ночка не мог припомнить такое диво дивное – рыдающую Мари. Даже когда День ей случайно заехал по лицу веткой, она только зло сплюнула кровь, но не пролила ни слезинки. Мари ведь такая: все детство с парнями, разбитые коленки, руки в цыпках. Она даже собиралась отрезать свой шикарный рыжий хвост – неудобно ей, видите ли, с волосьями, мыть долго, сушить, на ветру в рот лезут. Хотела короткий ежик, как у брата. Но тут уже дружинники воспротивились: какая же Жар-птица без хвоста?

Так что, кажется, Горыныч был единственным парнем, который довел Мари до слез.

И благодаря этому попал в Дружину.

Присоединился к компании Колька относительно недавно – в конце прошлого учебного года. Ночка только-только узнал о намечающемся переезде. Князев-отец сообщил, что на следующий год Ром пойдет уже в другую школу. Но переезд задержался, застопорился, и Ночка остался в родном классе еще на целую четверть. Хотя тайно надеялся в душе, что в последний момент у отца все сорвется и никакого переезда не будет до самого выпускного.

А той весной он ходил, оглушенный неожиданной вестью, и смотрел на школу так, словно видел ее в первый раз. Друзья не понимали, чем он мучается, ведь Ночка не хотел рассказывать заранее, словно фраза «Я уезжаю» на самом деле заклинание. Пока он не говорил о переезде, в него можно было не верить.

После уроков Ночка слонялся по гулким коридорам, заглядывал в пустые классы. Дню и Кощею он сказал, что родители наняли ему репетитора по русскому языку, мол, хотят, чтобы он окончил школу с золотой медалью. Поэтому ребята уходили домой, не подозревая, что Ночка просто отделывался от них. А он бродил призраком по опустевшему зданию, обиженный на друзей за то, что они-то останутся тут все вместе, и ненавидящий себя за это чувство к ним.

Князева-мать, его Маленькая мама, закатывала глаза и вздыхала:

– Не понимаю тебя, Ром, все и так разъедутся после одиннадцатого, что за трагедия?

Все разъедутся, да. А он отколется. Как объяснить маме, что год – это много и за это время легко стать чужим? Отрезанным ломтем. Все его одноклассники потом будут вспоминать выпускной, а у него этих воспоминаний не будет. Разве он сможет быстро найти друзей на новом месте? А таких, как дружинники, точно не будет уже никогда.

Для себя Ночка облюбовал тихий уголок возле дверей кладовки со спортинвентарем. Там он играл в телефон и почти неосознанно следил, как волна голосов утихает, ученики расходятся, а школа приобретает особое гулкое очарование пустых широких коридоров, где редкие шаги напоминают перекатывание последних конфет в жестяной банке.

В тот раз Ночка снова соврал о репетиторе, и День с Кощеем, пожелав удачно поботанить, направились к гардеробу. Ночка же отправился в свой закуток. Лишь бы не домой – он все еще демонстрировал родителям, как сильно на них обижен.

Но угол оказался занят.

Ром услышал всхлипы еще на подходе. Он хотел было раздосадованно уйти – вот еще, утешать девчонку! Однако любопытство победило, и Ночка решил по-быстрому взглянуть на плаксу.

Он поднялся по лестнице – и опешил.

На подоконнике примостилась Жар-птица и не стесняясь рыдала, чисто по-девичьи размазывая по лицу слезы.

Растерявшись, Ночка первым делом подумал о Фениксе. С ним что-то случилось? Давно он не встречал его, кстати. Версию, что кто-то обидел саму Мари, Ром даже не рассматривал. Жар-птица не нуждалась в защите – она сама могла выцарапать глаза противнику и пару раз реально дралась с девчонками. И с мальчишками, кажется, тоже. Но победами не хвасталась, зато Феникс, если до него доходили слухи, гордо пересказывал их Дружине, добавляя, словно это он учил ее боевым искусствам: «Молодец сеструха! Так и надо!» – хотя сам сроду и мухи не обидел.

– Мари? – не своим голосом окликнул Ночка подругу.

Жар-птица прерывисто вздохнула, глянула на Рома и прохныкала:

– Стекло в классе разбила.

Ночка облегченно выдохнул.

– Ну ты даешь! – выпалил он в сердцах. – Разве можно так пугать! Дурында!

Жар-птица упорно наматывала сопли на кулак, и Ночка добавил уже спокойнее:

– Ладно, с кем не бывает…

Но Мари больше не смотрела на него, отводила взгляд в сторону. Она была некрасивой в слезах, даже отталкивающей, и Ночка совсем смутился.

Семья у Долгополовых была нормальной – поймут и простят. Да и тетка – завуч, наверняка замнет происшествие. Хотя, может, у Мари стряслась еще какая-то беда, а стекло просто оказалось последней каплей? Да, давно все-таки Ром не видел Феникса. Тот пока только учился совмещать техникум и работу в школе, и свободного времени у него не оставалось, но, может, он пропал из виду по другой причине?

Словно прочитав мысли друга, Жар-птица прохлюпала:

– Только брату не говори.

Ночка нахмурился. Странно все это. Но перед ним плакала его дружинница. Разве можно было это так просто оставить? Хотя чем помочь, он тоже не знал.

– Тебе денег на стекло надо? – неуверенно предложил он и хотел добавить, что подумает, как это треклятое стекло вставить, но Жар-птица уже улыбалась, будто только и ждала, когда он предложит помочь рублем. Ночку ее счастливая улыбка неприятно покоробила. Да, деньги у Рома водились, родители щедро снабжали его