Источник - Дмитрий Александрович Билик Страница 17

Внезапно в голове Илии родилась чудовищная в своей простоте догадка. Что, если это была часть коварного плана Бедового? Воевода привык считать того за юродивого, дурачка, но что, если мальчишка действительно стал рубежником? Настоящим, коварным, не знающим пощады?

Как только возникла эта мысль, больше не осталось никаких раздумий и сомнений. Прошлые соглашения, которые и прежде представлялись воеводе вынужденной мерой, потому что договариваются всегда с равными, теперь казались невероятной глупостью. И воевода отдал собранной дружине короткий приказ: «Выдвигаться».

Быстро ли могут передвигаться рубежники? Наверное, тем, кто хоть раз видел подобное, этот вопрос не приходил в голову. Быстро. Как самый испуганный подранок, улепетывающий со всех ног от голодного хищника. Как обезумевшая птица, предчувствующая расползающийся пожар. Быстро ли могут бежать ведуны, когда в авангарде несется кощей? Невероятно медленно.

Сколько раз воеводе приходилось останавливаться, чтобы подождать своих людей. Моровой, Печатник, Лучница, Горбач, Шорох, Песчаник, Ермило, Пух, Горох, Каменюка, Сквозняк — а ведь это были лучшие его люди. Сейчас они двигались на пределе своих возможностей и все равно казались сонными черепахами.

И вместе с тем Илия понимал — он не может оторваться от них. Это его единственная сила, единственная поддержка. Неизвестно, что ждет воеводу там. Илия был слишком умен и опытен, чтобы бросаться с головой в мутный омут, надеясь на благоприятный результат. Пусть он и был намного сильнее Травницы, но следовало опасаться того, что убило ее.

Потому в лес они вошли вместе. И вместе двигались по жухлой от поздней осени траве, плотному ковру опавших и уже набравших влагу листьев, хворосту, глухо хрустевшему под ногами. Илия даже не остановился, чтобы поприветствовать лешего, как того требует обычай, — в другое время обязательно так бы поступил. Воеводе нельзя ссориться с нечистью, да еще такой важной — никогда не знаешь, кто и где пригодится. Но теперь было уже не до этого.

И все же, как ни пытался Илия двигаться в ногу с отрядом, проскользнув мимо мертвого дерева, он первый оказался на месте побоища. По-другому это и назвать никак было нельзя. Воевода с удивлением рассматривал сначала опушку, усеянную мертвыми животными, и только после обратил внимание на человеческие останки — Лантье, Агата, какой-то странный четвертованный чур, Травница и… Роман. Иномирный кощей, на которого Илия и возлагал основные надежды, лежал на земле спокойно, словно ничего не произошло, и он только прилег отдохнуть. Однако у Воеводы не оставалось никаких сомнений по поводу его состояния. Илие приходилось видеть мертвых рубежников.

Увиденное настолько повергло в шок главного кощея Выборга, что он не сразу осознал важное — посреди этого побоища стоит единственный живой человек. С той лишь поправкой, что это был не человек — рубежник, да и живым его назовешь лишь с большой натяжкой. Поэтому воевода остановился на единственном утверждении — посреди побоища стоял тот, кого и следовало опасаться.

Илию не обманул внешний вид. Существо отдаленно походило на тверского кощея, который недавно ответствовал на суде перед ним. Пусть теперь он и напоминал бледную тень некогда сильного и властного Трепова. Дед, и прежде не славившийся пышнотелостью, ныне и вовсе усох, ссутулился, подался плечами вперед, точно стеснялся себя. Однако это была не та старость, к который привыкли люди. Здесь все оказалось намного сложнее и вместе с тем ужаснее.

Воевода чувствовал силу. Иную, не ту, к которой он привык. Не присущую жизни, а силу могущественную, равнодушную и всеобъемлющую. Она не ворочалась подобно просыпающемуся зверю, не тянулась неподатливой патокой, как хист, которым долго не пользовались. Эта сила просто была, напоминая ровную гладь озера, с дремлющим под толщей воды чудовищем. И только одно слово приходило на ум воеводе, чтобы охарактеризовать ее — неживая. И перед ним стоял тот, через кого эта сила транслировала свою волю. Первожрец нежизни, натянувший на себя одну из многочисленных оболочек, отвергнутый мирами рубежник, Царь царей.

Все это Илия осознал за краткий миг. До того, как подоспела его дружина. Осознал, но стоял неподвижно, еще не понимая, как именно ему следует поступить. Прежде в мире воеводы все было предельно понятно — если перед тобой крон, надобно бежать без оглядки. Если кощей с иномирными рубцами — тоже. Если равный тебе — полагайся на внутреннее чутье и опыт.

Воевода являлся исполнительным и неглупым человеком. Однако чего в нем точно не было — так это умения быстро принять правильное решение в непонятной и сложной ситуации. Как всякий русский человек, Илия любил долго размышлять, думать, порой даже страдать от того, что не может найти выход из сложившейся ситуации. Одним словом — кручиниться. И только через страдания находить какое-нибудь решение. Пусть и не всегда верное.

Теперь судьба требовала от него быстрых действий. Его перестраховка сыграла плохую службу. Не будь рядом дружины, Илия бы простой сбежал. Пусть идиоты говорят множество высокопарных слов о бесстрашии и русских богатырях. Илия знал еще кое-что — своя рубашка ближе к телу. Конечно, от нежизни не убежишь. Так говорили когда-то. Может, она стала расползаться подобно заразе по его землям. Ну и что? Илия смог бы укрыться, доложить князю, а после бы тот придумал, что делать. Или нет. Но разве в ответе воевода за судьбу целого княжества, не говоря уже о мире?

Теперь же, перед глазами своих рубежников, этого сделать уже нельзя. Бог с ними, с тверскими: располовиненным Лантье и обезглавленной Агатой, но вот убитая Травница и мертвый Роман — это уже другое дело. Проклятый долг правителя требовал вмешаться.

Однако прежде чем Илия сказал хоть слово, заговорил Он. Странное дело, голос оставался тем же самым, который принадлежал Трепову, разве что более спокойным и одновременно с тем каким-то надломленным. Будто Дед окончательно что-то утратил и даже не пытался этого отыскать.

— Хорошо, что ты пришел. Мне нужны преданные последователи.

Воевода вздрогнул, осознав, что нежизнь, которая предстала в образе этого старика, обращается к нему. Еще он понимал, что надо что-то ответить, но не мог ничего придумать. Поэтому стал отдавать приказы, чтобы никто не понял, как воевода испуган.

— Шорох, Песчаник, Горох, — негромко сказал он, махнув вправо. — Сквозняк, Пух, Ледящий, — теперь его рука взметнулась в другую сторону. — Печатник, защиту. Остальным быть готовыми атаковать.

Вроде ничего не произошло, рубежники