Опасные манипуляции 2 - Роман Феликсович Путилов Страница 19

Мне пришлось орать минут пять, прежде чем установился какой-то порядок, и обезумевшие от самых разных чувств родители были готовы меня услышать.

— Прекращаем дурдом. Детей обуваем, одеваем, садим там, возле электроТЭНов. Сейчас сюда приедет милиция и медики, осматривать детей и оказывать им помощь. Никто не уезжает домой, это очень важно. Те, чьих детей не привезли, подойдите ко мне.

Возле меня собралось около десятка мрачных родителей.

— На улице Лесной дверь не открыли, бригада стоит там. Езжайте туда. Ваша задача, чтобы дверь открыли и отдали детей. Можете ломать им двери, орать, шуметь, не стесняться. Если к бандитом приедет помощь, я не думаю, что их будет больше, чем вас. Через пару часов я смогу организовать выезд туда милиции, с санкцией на взлом дверей. На всякий случай, оставьте кого-нибудь на улице, наблюдать за окнами, чтобы не было никаких случайностей.

Через полтора часа, приехал злобный Сидоров, с десятком коллег, таким же количеством начальников, прокуроров и еще кого-то. Кареты «Скорой помощи» прибывали одна за другой. К сожалению, часть детей повезли в психиатрию.

Ближе к утру, когда милицейское и прокурорское начальство вдоволь наоравшись на Сидорова, немного успокоилось и перестало требовать с него немедленно написать рапорт на увольнение, я поймала Сашу за пуговицу и оттащила в сторону. Бравый опер жалобно посмотрел на меня и попросил:

— Отпусти меня, пожалуйста.

— Не отпущу. Осталось самое главное. У вас четыре десятка заявлений родителей, что их детей неизвестные люди держали в квартирах, есть адреса квартир. Так?

— Отпусти меня!

— Прекращай. Вон твое начальство. В квартирах осталась охрана, взрослые сектанты, вещи детей, всякие доказательства. Я думаю, что до утра они не уйдут оттуда. На улице Лесной родители штурмуют квартиру, там двери не открывают, наверное, оставшиеся дети там. Тереби свое начальство, пусть туда наряды со следователями направляют, всех задерживают. Вон прокурор сидит, наверное, он впечатлен, санкцию на обыски даст.

Сидорова перекосило, он схватил меня за грудки, и потащил в угол, периодически встряхивая и громко шипя мне в лицо:

— Ты понимаешь, что если я еще и с этим подойду, они меня точно выведут на улицу и застрелят, им это проще будет.

Я оттолкнула опера, поправила пальто:

— Нет, это ты не понимаешь. Если кто-то начнет орать, то ты по простому скажи: товарищ полковник, вот представьте вы утром на совещании говорите генералу, мол, я всю ночь руководил операцией. При моем личном участии, почти капитан Сидоров, в ночном бою освободил пятьдесят детей, задержал десять бандитов, и двадцать членов секты, провел обыски, добыл доказательства. Секта в Н-ске разгромлена. Доклад закончен. Что на это скажет генерал?

Сидоров закатил глаза, подумал, спросил:

— Если я не пойду, ты сама пойдешь к начальству, и будешь их мозг ложечкой есть?

— Угадал, а еще родителей подключу. Скажу, что мы с тобой, без поддержки начальников провели операцию, а сейчас милицейские полковники хотят, чтобы виновные ускользнули об ответственности. Представь, что будет?

— Скажи, зачем тебе это надо?

— Да ты пойми Сидоров, не от хорошей жизни. Ты же слышал, что я унаследовала две квартиры, из за которых весь сыр-бор?

— Что-то слышал…

— А ты знаешь, что если меня убьют до истечения шести месяцев, как умер Старыгин, квартиры достанутся его сыну.

— Нет, не знал.

— Так вот, я, как лягушка в молоке, дергаю лапками, создавая людям, желающим моей смерти столько проблем, что бы они забыли обо мне. Поэтому мне надо довести дело до конца, а не как всегда.

Сидоров, безнадежно махнул рукой, и пошел к группе начальников.

Я уже собиралась ехать домой, когда ко мне подтолкнули испуганного и изрядно помятого мужичка:

— Вы родственника просили доставить, получите.

Я вперилась в мужчину взглядом. Я, конечно, Ивана видела пару раз всего, но он как-то очень изменился.

— Вы кто, как вас зовут?

— Я Панов Виктор, меня из моей квартиры, на улице Пролетарской, привезли ваши.

— Да что он говорит, вот же фотокарточка — мужчина, притащивший мне «родственника», приставил к его лицу фотографию Ивана, долго вертел карточку и лицо, но затем пожал руками, и, сплюнув, отошел.

Я вздохнула, отвела бедолагу в сторонку:

— Виктор, а как получилось, что у вас на квартире были чужие дети?

— Вы знаете, это очень сложная история…

— Понятно. Хотите совет, Виктор?

— Наверное…

— Вы посидите в уголке, а потом, как народ утром будет разъезжаться, вы потихоньку уходите в ту сторону, там автобусы останавливаются. Вам есть куда уехать?

— К маме можно…

— Так вот, Витя, я вам советую сегодня домой не приходить, самое лучшее, до завтра где-нибудь схоронится.

Виктор искренне поблагодарил меня и поплелся в уголок, но сделав несколько шагов, заколебался и нерешительно поплелся ко мне.

— Что-то еще, Виктор?

— Я не знаю, как сказать…

— Виктор, смелее, вас уже никто не укусит.

— Вот того мужика, на фотке… Ну короче, его с моим паспортом в психушку сдали, сказали что там надежнее будет.

— Виктор, в какую психушку его сдали?

— Да я не знаю, у меня паспорт за долги забрали, вместе с квартирой, но что-то у них не сложилось, я все еще хозяином числюсь, и квитанции на мое имя приходят. А дней пять назад, я в комнате у окна стоял, а баба эта со старшим охраны разговаривала.

— Какая баба?

— Аглая. У секты есть главная, красивая такая, ее Святой матерью все называют. А при ней заместительница, девка невзрачная такая, всегда в сером ходит. Ее Аглая зовут. Она все вопросы решает. Вот, Аглая, и сказала, мол хорошо, что есть похожий паспорт, и что мужика этого по нему в психбольницу спрячут, на несколько месяцев, это дешевле будет, чем от ментов по квартирам прятать.

— А какая больница то, Виктор, куда его увезли?

— Они не говорили, да и я сразу от окна отполз. У нас с этим строго, любопытство наказуемо.

Я сунула поникшему