Полетим… и мы – полетели… - Кирилл Борисович Килунин Страница 24

– Я знаю эту сказку.

– Сказка, – грустно улыбается рыжеволосая дева воительница, похожая на ангела с одним крылом. – Для тебя это все еще сказка…?!…

– Не знаю, – отвечаю я. – Я знаю, что лет двадцать назад один мой преподаватель, серьезный, в общем-то дядька, рассказал нам историю, о том, что когда в Перми начали создавать зоопарк и осваивать территорию – ближе к порту, в открывшемся в земле склепе с ведущим неизвестно куда подземным ходом нашли стеклянный гроб. А в нем… красавица, наверное, купеческая дочь, причем как живая. Воздух в гробу как будто был полностью откачен, и неграмотные работяги решили его открыть… Красоты, как не бывало, тело, будто мгновенно подверглось разложению.

– Я знаю, – говорит Дана. – Куды тогда здорово разозлись, и рвались мстить… к вам наверх…. С большим трудом старейшим удалось их остановить. – И если тела твоего друга не будет в капище Чернобога у источника мертвой воды…. Черный волк никогда не ест мертвечины, лишь убивает…, то наверняка следует искать его у кудов. Я слышала там, в городе Потерянных душ, когда ушла от вас, про то, что у кудов поклоняющимся спящим неживым не мертвым появился новый фетиш – молодой темноволосый юноша, чья душа застряла между жизнью и смертью.

Ро Дана переводит свой взгляд от пламени костра к монахам застывшим у входа в пещеру, один из них, никак не могу их различить, кивает.

– Пойдем, наберем воды из озера и заварим чай из трав в котелке, – зовет меня рыжеволосая дева воительница с одним крылом, так похожая на ангела…

Я иду… и когда монахи оказываются за моей спиной, чувствую мгновенный удар чем-то тяжелым по своей голове, холодные звезды в глазах, и мир гаснет.

Очнулся во тьме, думаю, что умер, но так болит голова, что приходится согласится с обратным, все хуже, намного хуже, связанный по рукам и ногам прочнейшим шнуром из шелка я лежу в помещении похожем на келью монахов, это все что мне удается разглядеть в свете лучины под низким потолком, она тлеет в бронзовом держателе – голове оскалившегося пса, такой набалдашник я видел на боевом посохе одного из Безумных монахов, значит это Башня смерти и все что со мной происходит больше всего похоже на обычное предательство.

Гудение в ушах от полученного сотрясения мозга постепенно проходит, и я начинаю слышать голоса, там за деревянной дверью.

– Мне пришлось это сделать, отец настоятель, – голос Даны.

– Да девочка… мы все служим свету, и во имя памяти о твоем великом отце… о только не плачь… ему бы не понравилось это… я помогу тебе обменять сего пленника из верхнего мира на твоего кровного брата… таков Договор, что ты заключила с Бессмертным через Кассандру?… – звучный голос неизвестного мне человека.

– Да, отец настоятель и мне…..

– Тебе стыдно, но стыд удел слабых, будь сильнее…

– А справедливость?

– Да мы попираем ее, но великая цель спасения твоего народа, возможно последней надежды человечества, когда придет момент его окончательного заката, стоит того.

– Предательство ничего стоит, – отвечает рыжеволосая дева с одним крылом, так похожая на ангела.

Голос неизвестного мне – молчит…

Дверь в келью открывается. Я закрываю глаза, в них свет желтых свечей, которые держат в своих руках Ро Дана и древний старец с длинной белоснежной бородой, одетый в одну лишь набедренную повязку из мешковины и кожаные сандалии, зато он с ног до головы покрыт татуировками, тут и крылатый пес, и рыба – меч, драконы, тигры, кресты, солнце, и еще… множество человеческих глаз.

– Прости…., – произносит когда-то похожая на однокрылого ангела рыжеволосая дева – воительница.

Мне так хочется сказать многое о ней, ее родственниках до седьмого колена и мудрости тех мудрецов, к которым имеет принадлежность ее видимо проклятый род, но во рту моем кляп – кусок достаточно чистой холстины бережно примотанный шнуром к голове и поэтому я только мычу, возмущенно как это только возможно.

– Мы ничего не имеем лично против тебя Предназначенный пути война, просто сложилось так… Тебя накормят и дадут отдохнуть этим днем, хоть здесь и не бывает ни дня – ни ночи, только часы, которые призваны их обозначить в пространстве… Падшие, посланные Бессмертным придут в ночной час, мы обменяем тебя на мосту у ворот в обитель. – Они не посмеют напасть, это видимо относится уже к предавшей меня Дане.

После их ухода, два монаха как братья близнецы похожих на сопровождавших нас из города Потерянных душ, приносят мне миску грибной похлебки, лепешку и стакан чая в битой эмалированно кружке.

Я отказываюсь от еды, потому что, ничего не хочу, совершенно ничего. Закрываю глаза, пытаясь уснуть и к моему удивлению, решаю это сложную задачу.

Сплю и вижу стоящую на скале и окруженную бездонной пропастью обитель Безумных монахов, круглую – похожую на вытянутую трубу усыпанную множеством узких окон – бойниц – очень высокую башню, она совсем не похожа на ту Башню смерти, что высится над ней под слоями земли. Над пропастью реют десятки хищных птиц: соколы, коршуны, сапсаны и неведомые мне птахи, являясь еще одной линией обороны. Через пропасть к башне перекинут каменный арочный мост без перил, шириной в три локтя. На мосту стоят вооруженные кривыми мечами одетые во все черное существа, за спиной их черные крылья, вместо глаз красный огонь, почему-то я понимаю, что это Падшие, и они явились за мной. Один из них открывает свою пасть усыпанную тонкими острейшими иглами зубов, высунув змеиный язык: – Ты нашшшш, нашшшш…– слышу я в своей голове, и решив, что с меня хватит, теряю сознание, выпав из сна или страшной реальности. Бессознательно ощущаю, что лечу, только не вверх, а вниз… туда, куда бы никогда не хотел попасть.

Ключ от всех дверей. Черный волк и мертвая вода 19 и 20

Видимо это моя планида который раз открывая глаза, понимаю, что лучше бы я этого не делал… я снова пленник, вернее мое положение не изменилось, по форме, а вот его содержание вызывает панический приступ… и я кричу во все горло, до хрипоты и потери голоса, благо кляпа во рту уже нет, только тяжелые цепи на руках и ногах. Это уже не похоже на келью монахов, обычная тюремная камера, такая, какой ее описывают в историях про Торквемаду и Великую инквизицию: каменные стены заросшие плесенью, сырой пол и кучка сгнившей соломы, то на чем я лежу, мое воображение уже успело нарисовать, то, что находится за дверью, низкий и узкий коридор, с чадящими