Приплывший дом - Снежана Каримова Страница 27

– Не донесет она на тебя? – робко спросила Ива.

– За что? Я же отказалась ведьмовать. Вера в нечистую силу – это пережиток. Вроде религиозных предрассудков. Пусть к врачам его ведет, – пробурчала Пелагея, нарезая хлеб.

Говорила бабушка складно, не подкопаешься, но у Ивы все равно сердце было не на месте.

– За что-нибудь другое, – прошептала она.

– Обойдется, – дежурно пробормотала Пелагея.

Так говорила и мама.

После того как маму забрали, Ива боялась, что в любой момент в дом ворвутся, перевернут всё вверх дном, уведут. Ива устала терять. Но Мишку она, кажется, тоже потеряет. Ведь бабушка не помогла его семье. И что теперь будет с Лебедевыми?

– Им компенсация за дом положена, значит, деньги у них есть. Нам тоже нужны на переселение, – пробормотала Иванна, не зная, правильно ли поступает.

Пелагея придвинула внучке тарелку с супом и в упор поглядела на нее серыми с зеленцой глазами. Эти глаза на морщинистом лице напоминали Иве две лужицы в засуху на потрескавшемся дне озера.

Девочка сжала цветастый платок, лежавший на коленях.

Пелагея молчала, но взгляд ее был тяжелым. Ива снова низко склонилась над кружкой с отваром.

– Прости, – прошептала она.

Пелагея вздохнула.

– Я бы хотела помочь всем, кто нуждается, но это не в моих силах. Нужно быть осторожными. Сама знаешь. Это опасно.

Ива молчала, нервно накручивая на палец бахрому платка.

– Но есть и хорошие новости, – вдруг сказала Пелагея.

Ива вопросительно глянула на бабушку. Хороших новостей она не слышала уже давно.

– Дом Дубовых признали непригодным к сплаву. Мы поговорили и решили объединиться семьями.

Ива невольно скривилась. Вот тебе и хорошая новость!

В семье Дубовых Ива любила только бабушку Анастасию, да та умерла прошлым летом. Но как же вкусно она готовила в печи калину, а потом заливала ее топленым молоком! Бабушка Анастасия была мягкой, доброй и радушной. Напоминала Иве пушистое белое летнее облако. А Пелагея походила на грозовую тучу. Вся в черном, хмурая, прячущая под платком, словно молнии, рыжие волосы с белыми нитками седины. Ива дичилась родной бабки и сбегала к Дубовым. Там ее ждал самовар с варившимися под крышкой яйцами. Иногда они лопались, выпуская гребешки белка. Ива не любила такие яйца, и Ванька великодушно забирал их себе. «Мои Вани» – шутливо называла Анастасия Иву и собственного внука.

Ива и Костик всегда были у Дубовых желанными гостями, особенно после того, как Пелагея помогла Марье с тяжелыми родами близнецов. Но когда не стало бабушки Анастасии, Ива перестала ходить к соседям. Всё из-за Ваньки.

Ванька был старше Ивы на два года, здоровенный детина, совсем некрасивый. Круглое лицо под белобрысой челкой походило на недожаренный блин. Глаза казались совсем светлыми, словно прозрачными. И холодными. Хоть бабушка Анастасия и говорила, что «с лица воду не пить», и Ива бы с ней согласилась, но Ванька не нравился ей и характером. Он мог просто так раздавить паука, воткнуть в брюшко овода соломинку и отпустить «самолетиком», кинуть камнем в кошку.

Ива не хотела походить на Ваньку и ненавидела, когда ее тоже звали Ваней.

А вот Ванька на Иву заглядывался. И все заруцкие парни знали, что к этой девочке лучше не подходить.

Наверное, Ванька теперь ликует – скоро они будут жить вместе. Не даст ей покоя.

Иванна тоскливо посмотрела в окно. Из-за деревьев выглядывал конек избы Дубовых.

– Странно, дом-то у них неплохой, – пробормотала Ива.

– Пойди пойми этих оценщиков, – пожала плечами Пелагея. – Я не знаю, как они осматривают дома, какую назначают компенсацию, что разрешают сплавлять, а что нет. Надо еще с участком в Рыбинске разобраться. Ох, хорошо, что Дубовы согласились объединиться.

Иванна промолчала. Как ни крути, а получается, что без Дубовых им не сохранить дом: придется его продать Волго строю за гроши, ведь сами со сплавом они не справятся.

Но внутри все равно черным дегтем разлилась тоска. Ива сникла.

В тарелку с супом закапали слезы.

– Ну что ты, – вздохнула Пелагея, устало опускаясь на табуретку. – Радоваться надо.

– Я понимаю, – просипела Ива. – Я буду радоваться. Обещаю. Попозже. Можно я чуток поплачу?

Иванна судорожно всхлипнула и вытерла нос ладонью.

Да, надо радоваться. Они пока не остались без дома. Вот Мишке намного хуже. Ива не имеет права жалеть себя.

Но слезы продолжали катиться. Ива, сгорбившись, вытирала их уголком платка.

Как бы она хотела остаться тут, в Заручье, собирать весной ландыши, бегать на Свято-озеро, заговаривать наживку рыбакам, искать грибы в Закладбищенском лесу и отковыривать застывшую смолу для бабушки. А еще хотела, чтобы Мишка не дарил ей платок и не прощался.

– Я сейчас успокоюсь, – сдавленно пробормотала Ива.

– Горе ты мое, – покачала головой Пелагея.

Она было протянула руку, чтобы погладить внучку по голове, но так и не прикоснулась к ней. Не привыкла Пела гея ласкать эту бойкую озорную девчонку. Давно зачерствело ее старое сердце, и даже нежное «Ивушка» не добавляло тепла в отношения с внучкой. Пелагея на секунду пожалела, что умерла Анастасия, в объятиях которой внучка могла бы выплакаться и найти утешение. Хоть и ревновала, бывало, Ивушку к соседке.

А Ива, еще раз громко всхлипнув, прошептала:

– Мы с ним, наверное, больше никогда не увидимся.

Пелагее стало страшно от потухшего голоса внучки – будто говорила не девочка, а отжившая свое старуха.

Пелагея тихо спросила:

– Этот мальчик? Он тебе очень дорог?

– Какая теперь разница, – вздохнула Ива, утираясь платком и пытаясь улыбнуться Костику.

Тот испуганно глядел на старших. Его ложка, зажатая в кулачке, еще ни разу не окунулась в суп.

Пелагея вздохнула. О на-то радовалась, что все так удачно сложилось с Дубовыми, а Ивушка от этой новости ревела теперь, как на похоронах.

Дети идут туда, куда поведут старшие. Дети не вольны выбирать дорогу.

Пелагея поднялась и скрылась в комнатке. Той, в которую внукам запрещалось заходить. «Там живут бесята», – предостерегала бабка. Иве и Костику хватало этого объяснения, они боялись и Пелагею, и чертят. Причем неизвестно, кого больше.

Часы шли, а Пелагея не показывалась. Иванна, играя с молчаливым Костиком в кубики, начала переживать. Вдруг бабулю от всех напастей хватил удар? Кому они с Костиком тогда вообще будут нужны? А она тут распустила нюни. Дурында! Всем сейчас тяжело. Надо быть сильной!

К вечеру Пелагея вышла из комнаты. В руках у нее