Незримый враг - Екатерина Соболь Страница 29

Мы вернулись в главный зал, который мистер Бойл на французский манер называл салоном. Молли зыркнула на нас, не переставая жевать булочку. Я сел в свое обычное кресло подальше от зеркал и предоставил мистеру Бойлу заняться моим лицом.

– Так вот куда вы до рассвета иногда уезжали, а потом таким свежим являлись… – протянула Молли, явно желая меня задеть. – Мама считала, вы брата своего ищете, а я что-то такое и предполагала.

Я промолчал, чувствуя, как под кистями и пальцами мистера Бойла мое серое заострившееся лицо превращается в нечто более-менее приличное. В перерывах между визитами сюда я поддерживал этот образ с помощью пудры нескольких оттенков, которой меня снабдил мистер Бойл, но, конечно, мне было далеко до мастера. Он уложил мне волосы щипцами, опрыскал духами. Все время, пока он работал, я кожей чувствовал обжигающий взгляд Молли – хотелось одновременно спрятаться и придвинуться ближе.

– Ну как? – спросил я, когда мистер Бойл закончил.

– Идеально. В гробу будете смотреться что надо, – злорадно ответила Молли.

Мне захотелось уколоть ее в ответ.

– На помолвке своей матери ты в этом же платье будешь?

Она оглядела свое мятое коричневое платье, в котором ходила весь вчерашний день, а потом еще и спала.

– Я его поглажу. Это мое самое нарядное, второе не такое красивое.

Мы с мистером Бойлом одновременно издали печальный вздох любителей красоты, столкнувшихся с правдой жизни.

– У вас что-нибудь найдется? – спросил я. – Готовое, не на заказ.

– Сейчас подберу, – кивнул мистер Бойл и вышел из зала.

Здесь шили и мужскую, и женскую одежду, что было весьма необычно и даже, пожалуй, скандально. Видимо, как и в случаях с внешностью, сюда обращались те, кто по разным причинам стеснялся идти к обычному портному. Мистер Бойл, с бесконечным терпением относившийся к несовершенству человеческой природы, был подпольным королем Дублина во всех вопросах, касавшихся красоты.

Он вернулся с прелестным бледно-желтым платьем, достаточно нарядным для праздника, достаточно простым для будней. Я одобрительно кивнул: вот что значит человек с тонким вкусом! Хромая, подошел ближе – и обрадовался, заметив по вороту узкую полосу вышивки в виде цветов.

– «Есть ива над потоком, что склоняет Седые листья к зеркалу волны; Туда она пришла, сплетя в гирлянды Крапиву, лютик, ирис, орхидеи», – процитировал я Шекспира.

– Никаких гирлянд из крапивы мне не надо, – горько ответила Молли. – Кто вообще такую глупость придумал? Они колются!

На платье она едва взглянула, смотрела на меня угрюмо и осуждающе, и я невольно подумал, что Молли нравится мне куда больше, чем я предполагал. Возможно, в мире романов мисс Остин у меня ушли бы годы на то, чтобы это понять, но мне осталось так мало провести на этом свете, что думать и чувствовать приходилось гораздо стремительнее. Неужели я правда влюбился в крестьянку? Похоже, что так. Даже если причина в том, что она единственная девушка на свете, с которой я перемолвился больше чем десятью фразами. Я судорожно глубоко вдохнул, но приятного ощущения, когда воздух наполняет легкие, не почувствовал. Мы бы еще долго так стояли, но неизвестно откуда взявшаяся женщина решительно взяла Молли под руку и увела примерять платье.

– Ты знаешь мерки своей матери? – торопливо спросил я, когда они уже были в дверях.

– Да уж ясное дело, знаю. Мы всегда друг другу одежду помогаем шить. А чего?

– Мистер Бойл, сможете перешить что-то из уже имеющейся одежды в платье для помолвки и свадьбы весьма взрослой и незнатной дамы? Мы уже спешим, но Молли подскажет вам размеры.

Я выгреб из кармана своего старого жилета пять фунтов, которые заготовил для Глории, и вручил ему. Мистер Бойл тактично молчал, и я понял: видимо, маловато. Прибавил оставшиеся у меня три фунта. Прийти на собственную помолвку в том, что сшила Фрейя, – преступление, так что нет на свете лучшего способа истратить последние деньги.

– Почти все, что у нас сейчас есть, шилось на заказ, но… – задумчиво протянул мистер Бойл.

Он направился в комнату, где висели наряды, и на этот раз я увязался за ним. Отверг все, что он предложил, и снял с вешалки неброское темно-розовое платье с длинными рукавами.

– Вот это.

– Увы, оно сшито на заказ.

– И когда его заберут?

– Послезавтра.

– Значит, у вас будет время сшить такое же. Прошу, мистер Бойл, это для матери моей… моей… в общем, девушки, которая пришла со мной. Ее мать влюблена, ей сорок пять, благодаря вашему платью она почувствует себя королевой на собственной помолвке. Не все осознают, как много значит одежда, но мы-то с вами понимаем, верно?

Так и знал, что его доброе сердце дрогнет! Он кивнул, а тут еще из соседней комнаты выскользнула Молли в новом платье, став лучшим подтверждением моих слов.

Я не хуже мистера Бойла знал, что одежда – могущественное боевое оперение. Желтое платье было обманчиво простым. Не слишком открытый ворот, не слишком пышные рукава, будто портной пытался стереть границу между нарядом знатной барышни и платьем простолюдинки. Какой прекрасный образ для Молли! Работница мистера Бойла причесала ей волосы – собрала в аккуратный узел на затылке, но не стала укладывать модные локоны у лица, превращая Молли в кого-то, кем она не являлась. «Если бы на свете были женщины-сыщики, такой образ подошел бы ей идеально», – восхищенно подумал я. Молли глядела на меня все так же мрачно – подарком ее задобрить не удалось, – зато работница, стоящая рядом, сияла, довольная своей работой. Я слегка поклонился ей, и та со смущенной улыбкой скрылась.

Молли сердито топталась в дверях, пока я не сказал:

– Ты очень… очень хорошо выглядишь. – Я торопливо отвернулся и подошел к лежащему на столе розовому платью. – Тут нужна твоя помощь. Подскажи мистеру Бойлу, как подогнать его для твоей матери. Умоляю, только не спорь.

Молли коротко глянула на меня, но все же подошла и начала выдавать инструкции.

– Ну, это… Вот тут сделайте, чтоб вот так было. Да покороче немного, мама у меня пониже этой леди, для которой платье, запнется еще. И рукава бы расставить чуточку, плечи у нее сильные…

Воистину чудесное мгновение: ловкие движения портновского мела, хриплый от волнения голос Молли, утренний свет, льющийся из окна на розовую ткань! Дышать мне сегодня было тяжелее, чем вчера, омертвение неуклонно двигалось к сердцу, и оттого я особенно ценил любую маленькую радость.

Когда наметки были сделаны и одобрены, я продиктовал адрес, по которому надлежало сегодня же прислать готовое платье, поблагодарил мистера Бойла, и мы с Молли вышли. Как раз