Банник - Александр Велесов Страница 3

А париться приходил в те времена народ всякий. В залу для тех, кто побогаче захаживал и купеческого сословия человек и дворянского, и военные офицеры, и чиновник мелкий городской.

В отделение для тех, кто победней всякий люд приходил, кому и тело, и душу отмыть надо было и побыстрей. Был здесь и рабочий люд с завода местного, и крестьянского сословия и разбойный человек с трущоб городских.

А при бане и харчевню построили. В ней и чарку после банного жара пригубить можно было и щей горячих отведать и не только…

И прибавилось тогда работы Дементию в три короба. Ему нужно было теперь везде за порядком следить, чтобы всё чин чинаром было.

Особливо наглых он помечал, кого кипятком ошпарит, кого веником заморит, а кого и толкнёт на камни в печи раскалённые.

Простой народ в бане отдушину видел. Баня для него матерью родной была.

А Дементий так продолжал жить при ней да за порядком следить, пока не пришла в страну смута великая, а с ней позже раздор и война братоубийственная.

Раньше в стародавнюю пору Дементий знал, что были среди смертных господа и был простой люд, а теперь всё изменилось. Для него тогда всё понятно было, кто есть, кто. С кем как везти себя, кого наказывать, кого любить, кого ненавидеть, а кого и миловать.

И вот царя – батюшки не стало, господ тоже не стало и теперь все стали называться на один манер – граждане.

И тогда совсем запутался Дементий. Ведь по сословию он как банник и людей различал, а теперь что ж выходит все как равны стали.

Но и это вскоре закончилось и слово граждане на товарищей заменили. Все товарищами стали и почему так смертные решили он вообще не мог понять.

Как же так? – думал он про себя и никак не мог взять в толк -, это что же получается человек человеку друг теперь? … Ведь раньше как всё понятно было … Барин – он есть барин, а мужик энто мужик. А теперь кто ж они все есть? Товарищи выходит? … Что-то не совсем понятно.

Раньше как было средь нас банников – мужика можно и кипятком окатить и ещё чем ни будь по башке шмякнуть, мужик то небось всё стерпит. Он на то и мужик. А вот барин всё культурно любил, это гусь особый был – интеллигентный. Приедут господа бывало и закажут себе шампанского да мадеры десяток ящиков, да хор цыганский. Тут тебе и баня, и песни с плясками и бухло фильдеперсовое, химпортное, французское. Иногда я сам его с пола мраморного слизывал, когда его по пьяни господа разливали. Вкуснотища… а конфеты какие были!!! Шоколад – швейцарский с трюфелями. А икра то!.. Не кака –нибудь, а икра – чёрная, осетровая! А запах от неё какой был …Мммм… Ляпота …

А теперь что ж будет? …Эээээ – ххх… Надо ж не было печали да черти намотали …, – чесал своё голое пузо закатив глаза Дементий.

Но колесо истории упрямо двигалось навстречу новому миру и тут конечно же не обошлось без крови.

Гражданская война привела в баню как-то белых офицеров париться.

Было в них что –то ностальгическое, словно знал он, что в последний раз господ видит.

Не было уже цыган и их залихватских песен, не было плясок до упаду, да и господа были уже не те… Словно смерть дышала им в темечко.

Видно было, что они измотаны многодневными боями и выдался им денёк свободный и потому решили они кости то и попарить.

И шампанского не было с икрой, а пили они всё боле водку, ничем особо и не закусывая. И со стороны всё выглядело так будто для них на самом деле настал самый что ни на есть конец света.

Но вот и господа – офицеры ушли навсегда и пришли большевики.

Большевики особо не с кем не церемонились и потому быстро навели порядок путём жёстких мер. Однако вскоре поняли, что для того, чтобы вытащить страну из послевоенной разрухи и голода, нужно что-то поменять во внутренней политике страны. Так возник НЭП, а с ним и новые хозяева жизни. Частично вернулась частная собственность и мелкая торговля и они породили, а вернее реанимировали небольшой класс мелких капиталистов.

Один из них, хозяин трёх галантерейных магазинов Вершин Фёдор Иванович со своим другим хозяином текстильного цеха Тененгольц Казимиром Юрьевичем любили захаживать в баню и не куда-нибудь, а в её богатую часть и любили плескаться после парной в мраморном бассейне, а потом откушать водочки из хрустальных графинчиков, с икоркой чёрненькой, расстегайчиками, отварными телячьими языками и ещё всякой снедью, доставшейся из прошлого режима.

И выкушав изрядное количество водочки их любило тянуть на философские беседы.

– Ну я в принципе не против большевистской власти милейший мой друг Казимир Юрьевич, если они нас с Вами трогать не будут, – говорил Фёдор Иванович барахтаясь в мраморном бассейне.

– Ну я не могу разделить с Вами Фёдор Иванович Вашего оптимизма. Знаете ли жизнь научила. Мы им с Вами нужны, а почему я могу Вам сказать … Им нужно хоть немного оживить экономику после Гражданской войны. И поверьте моя интуиция меня никогда не подводила и вот моя родня знаете ли всё зовёт меня в Польшу. Наверно всё-таки мне придётся сделать ноги, чего и Вам советую мой любезнейший друг.

–Ну а я всё-таки не сомневаюсь в их порядочности, ведь это решение самого вождя пролетариата.

– Не спорю с Вами сударь, но вождь пролетариата давно говорят болен и что, и кто будет после него мы не знаем, как и то куда повернёт эта власть, – сказал Казимир Юрьевич и тоже нырнул в бассейн.

Вдоволь поплескавшись в воде господа нэпманы вскоре уже сидели за столом.

– Видите, Фёдор Иванович, как говорил один мой старый приятель из Одессы, давным-давно почивший в мир иной, расстрелянный мда… большевиками, уравнять можно только рога у козла, но не как не человека. “И Вы спросите почему? А потому, что у одного мозги думают вправо, а у другого влево. А вообще первым коммунистом был не кто иной как сын божий, да-да Иисус Христос, так гонимый новой властью.”

– Я с вами не могу согласиться друг мой – ответил ему Фёдор Иванович, густо намазывая на французскую булку чёрную икру.

– А я и не прошу соглашаться со мной, но тем не менее Иисус Христос, по моему мнению, это первый коммунист, во всяком случае доктрина одна и та же, только вместо Бога наш достопочтимый вождь пролетариата, – сказал Казимир Юрьевич, проглатывая большой кусок расстегая.

– Тогда давайте за это выпьем! – воскликнул Фёдор Иванович.

– Непременно – ответил