Тени Былого - Андрей Васильев Страница 31

— Кузя, с ума не сходи, — попросил его Ровнин. — И злодея из меня не делай. Мы просто поговорим с ним — и все. Внушение сделаем, конечно, но сажать никто никого никуда не собирается.

— Ну да, ну да, — неожиданно трезво съязвил Кузя. — Тоже отдашь приказ, а его никто и не выполнит.

— Адрес, Кузя, диктуй. И я сразу уйду.

По лестнице они спускались молча, но ближе к первому этажу Коля не удержался от вопроса:

— А вот вы всё — итальянцы, итальянцы. Почему?

— Италия не только спагетти и пиццей славится — ответил Ровнин. — Итальянские скрипичные мастера, стеклодувы, скульпторы и художники с давних времен признаются одними из лучших в мире, их владение мастерством отточено до идеала, во многом за счет преемственности. Секреты красок, лаков, светотеней, — это все прошло через века, неустанно совершенствуясь. Ну а от настоящего искусства до мистики один шаг, и очень короткий, особенно если учесть, что упомянутые Кузей титаны Возрождения взяли за правило делать вещи, которые по нашим меркам нормальными не назовешь. Например, для них было нормой связать незримыми узами портрет и натурщицу. Как? В краски подмешивалась ее кровь или измельченные волосы. Стоит ли удивляться, что половина призраков, живущих в старых портретах, родом из Италии? А знаменитые статуи-убийцы, которые изготавливало семейство Скореззи в Венеции? Так что итальянские художники много чего умели, и я сейчас не только о живописи и скульптуре речь веду. А еще иногда они передавали секреты своего мастерства особенно талантливым чужеземцам, пусть и очень редко. Одним из них и был Шампольский. Кто-то из этих посвященных так и не воспользовался полученной наукой, кто-то, наоборот, использовал ее время от времени, и наш фигурант был из последних. Правда, под конец жизни он пожалел о сделанном, собрал все свои картины, какие смог, и сжег их, лишь несколько уцелело. Ну я про это уже рассказывал.

— И в конце концов он передал все, что знал и чем владел, своему невероятно одаренному ученику, — закончил за начальника Коля. — Одаренному, но запойному. Тот, в свою очередь, продал подаренные учителем картины коллекционеру, причем наверняка за бесценок. Когда керосинишь без продыху, ни о чем не думаешь и ничего тебе не жалко. Потом он наверняка к нему пришел и попытался их выкупить, но старик ему отказал.

— Возможно, даже посмеялся, — добавил Ровнин, открывая подъездную дверь. — И вот тогда ученик пустил в ход полученные от наставника навыки. Не знаю, нарисовал ли он картину ранее или после того, продал ее коллекционеру сам или через третьи руки, но она попала в его дом, где сделала то, для чего была создана. Она убила своего владельца.

— Не очень понятно, как этот парень после в квартиру вошел, — Коля закурил и сел на лавочку. — Картина ему дверь-то открыть не могла?

— Наверняка и этому есть объяснение. — Ровнин присел рядом с ним. — Чудеса в мире не редкость, но подобные явления как раз всегда насквозь реалистичны, особенно если учесть, насколько многообразны знакомства и связи у художников и артистов. Коля, это ведь не главный вопрос, который ты хотел мне задать?

— Не главный. Олег Георгиевич, вы этого Кузю давно знаете?

— С детства. Мы в одной школе учились, на соседних партах сидели.

— И вы все равно его сейчас прессанули, причем жестко. Вам после этого не… э-э-э…

— Нет, — ответил ему Ровнин. — Ни капли не стыдно. Коля, понимаешь, в отделе нельзя работать как в обычной конторе, с девяти до шести. Ты либо весь его, либо в один прекрасный день не сможешь найти наш двор. Даже с помощью навигатора не сможешь. У нас есть долг, и мы будем следовать ему, невзирая ни на какие личные привязанности и симпатии. Мы — пограничники, если угодно, и потому должны охранять границу между двумя мирами всеми доступными средствами. Мы не можем отступить без приказа, а его нам никто никогда не отдаст. Я знаю, что сейчас ты думаешь о том, что не все средства хороши, что есть принцип меньшего зла, но это все слова. А картина, которая убивает, — реальность. И мастер, который сможет сделать другие такие картины, — тоже. И эти картины могут отправиться гулять по городу, а то и по миру, делая то единственное, что в них заложили. Они станут убивать. И если ради того, чтобы порвать эту цепочку, мне придется нравственно сломать друга детства — я это сделаю. Точнее — уже сделал. Потому что это мой долг, это моя служба. И тебе придется научиться этой науке, Коля, если ты собираешься оставаться одним из нас.

Всю дорогу до Филей, где обосновался ученик Шампольского, Коля молчал, раздумывая над словами Ровнина, и чем дальше, тем больше понимал его правоту. Да, с точки зрения обычного человека это все выглядело не сильно красиво, но если взвесить все «за» и «против», то правым оказывался именно Олег Георгиевич.

Дверь в квартиру художника, которого, если верить Кузе, звали Юрием, оказалась открытой. Просто когда он не открыл после шестого звонка, Коля врезал по ней кулаком, а та возьми и распахнись.

— Любопытно, — заметил его начальник и первым шагнул в квартиру.

Юрий был мертв и таращился выжжеными глазницами на белый потолок.

— Тоже вариант, — сказал Коле Ровнин. — Решил, что так проще. Ну оно и к лучшему, как для него, так и для нас. Не надо теперь голову ломать, что с ним делать и куда определять.

— То есть — проще? — уточнил парень.

— Как видно, он осознал, что сотворил, и потому решил на себя руки наложить. — Начальник отдела мотнул подбородком в сторону картины, стоящей на подрамнике напротив старого кресла, в котором расположился мертвец. — Вешаться или вены резать страшновато, он выбрал самый простой вариант. А может, водка свое дело сделала. Решил этот бедолага, что картина своего творца помилует, и сыграл с ней в гляделки. А ей ведь все равно, кто там, с той стороны находится. Ладно, постой здесь, пойду тару поищу, надо закончить начатое.

Он вышел из комнаты, а Коля тем временем подошел к окну и распахнул форточку, поскольку очень уж тяжелый запах в комнате стоял. И как-то так получилось, что его взгляд упал на девушку с белыми цветками, которая была изображена на пресловутой