Опасные манипуляции 2 - Роман Феликсович Путилов Страница 36

— Нет, я собак не люблю.

— А я тебе и не отдам. Продолжаю. Так как, ты пил по черному, а потом пытался документы на квартиры у отца украсть, Аркадий Николаевич не придумал ничего лучше, чем сходить к нотариусу и написать завещание в мою пользу.

— И ты конечно обрадовалась!

— Иван, я не радовалась. О смерти твоего отца я узнала случайно, когда нашла Ареса возле своего дома. Я, иногда, с ним ходила ко мне домой, он дорогу запомнил. Очевидно те, кто убил твоего отца, собаку выкинул.

— Так ты, наверное, его и убила!

— Иван, ты дурак или больной? Может мы тебя зря из больницы забрали? Тело твоего отца пытались вывезти в крематорий без вскрытия. Я заставила участкового отправить его тело на судмедэкспертизу. Мне собаку пришлось натравить на тех, кто тело твоего отца не отдавал, участковый стрелял из пистолета. Экспертиза показала, что твоего отца убили, причем убивало несколько человек, я одна бы не справилась.

— Это все твои слова!

— Короче, я с тобой пока спорить не буду, закончу, потом ты свои глупости будешь говорить. Потом я организовала похороны твоего отца на Заречном кладбище. А затем, вечером, меня возле дома встретили два парня и пытались зарезать, но прибежал Арес, и я осталась жива. А на следующий день меня вызвали к нотариусу, показали завещание и письмо твоего отца, где он просил, чтобы квартира, где ты жил, стала моей собственностью, но ты бы продолжал там жить, а я бы оплачивала коммуналку. Ну, там еще были другие пожелания. Так что, если бы я захотела оставить квартиры себе, я их просто себе забрала бы, а ты мне не нужен. Но, я ищу тебя, вытаскиваю с помощью Николая из больницы… Кстати, вот Николаю я подружка.

Я повернулась к водителю:

— Коля, забыла спросить, а как ты Ивана нашел?

— Найти Ивана было и сложно и просто. Мы же не могли звонить по больницам и спрашивать, лежит такой-то или нет…

— А почему не могли?

— Потому что, информация, что человека кто-то ищет, сразу стала бы известно Снегиреву, поверь. И Ивана бы, куда-нибудь еще, вывезли. Поэтому, мы пошли по сложному пути. У нас, у одного товарища, друг работает в облздраве. Его попросили, и он дал команду по всем психиатрическим больницам представить списки больных в облздрав. А дальше дело заняло ровно пять минут.

Я вновь повернулась к Ивану:

— А теперь подумай сам. Мне, чтобы стать полновластной хозяйкой наследства твоего отца, достаточно уехать из Города, и вернуться через пять месяцев. Если я уеду, меня никто и никогда не найдет. Через пять месяцев смысла убивать меня не будет, у меня куча родственников, которые унаследуют за мной в случае, если со мной что-то случится. А ты людям, которые убили твоего отца, нужен живым лишь до момента принятия тобой наследства, дальше ты исчезнешь, а у квартир будут новые хозяева. В принципе, можно решить вопрос сейчас. Мы остановимся, ты выйдешь, а мы поедем дальше. Твои друзья тебя подберут, до конца срока опять, куда-нибудь запихнут, чтобы не мешался под ногами. Пять месяцев пролетят быстро. Ну, а дальше ты поймешь, правду я тебе говорила или нет. Ну что, останавливаемся, или едем дальше?

— Зачем ты это делаешь? — Иван, по прежнему, не поднимал голову.

— Что — это?

— Зачем ты вытащила меня из больницы? Куда мы едем? Что дальше будет со мной?

— Я вытащила тебя из больницы, потому, что это была последняя просьба моего друга. А везу я тебя в надежное место, если ты сам не захочешь, тебя там никто не найдет. Поэтому, решай сам — ты разрешаешь себя спасти, или ты сам по себе, а я сама по себе.

Иван помолчал, затем поднял голову:

— Если сможешь меня вытащить, то…

В это время Николай, совершенно спокойным голосом, сказал:

— Ну вот, нам и конец.

Я повернулась к ветровому стеклу. Еле заметный под снегом проселок привел нас к трассе, которая шла по верху трехметровой заснеженной насыпи. Выезд на дорогу был заботливо перекрыт металлическим шлагбаумом с аккуратно выкрашенным красной краской амбарным замком.

«УАЗ» встал. В трех метрах, впереди и выше, было спасение, была цивилизация, люди, равнодушно проносившиеся над нами в редких машинах. Я обернулась к менту:

— Что сидим, бежим на дорогу!

— А смысл? Через три минуты подъедут бандиты, выйдут на дорогу вслед за тобой и тупо сбросят вниз, где будут делать, что хотят. Ты за это время поймать попутку не успеешь, движение очень редкое.

— У тебя же пистолет есть!

— Спорим, у них тоже, и количество стволов больше. Я то, может, и выживу, а вот вас точно подстрелят, а я — против.

— И что, будем прости сидеть?

— Решайте, позволите ли мне вас спасти или будете сдаваться?

— Давай спасай, не беси меня, я и так боюсь!

— Тогда, оба, плотнее прижались, как можно ближе к левому борту! Ты, любимая, садись ко мне, только голову пригни…

Я успела только взвизгнуть, когда Николай затащил меня на свое сидение, почти воткнув в узкий промежуток между его животом и узким колесом руля, плотно прижал к себе и задергал какими-то рычагами, под моей попой. «УАЗ» заревел и медленно пополз вверх и вбок. Я отвернулась от окна и встретилась с круглыми глазами Ивана, который, как будто, распластался на левой задней двери. Мне показалось, что машина ложиться на бок, уже оторвавшись левыми колесами от коварного подъема, и лишь миг отделяет нас от безумных кувырков вниз.

Я вжималась в Николая, боясь посмотреть в правую дверь, чтобы мой мимолетный взгляд не нарушил неустойчивый баланс старого «бобика», который, несмотря ни на что, упрямо полз вверх по склону, с каждой секундой приближая нас к спасению. Вдруг, передние колеса вздыбились в воздухе, я успела вскрикнуть от неожиданности, прежде чем машина, с громким хлопком, утвердилась на обледенелом асфальте. Николай проехал вперед метров сорок, потом, с безумной улыбкой,