Опасные манипуляции 2 - Роман Феликсович Путилов Страница 38

— Ну что, поехали?

Я нашла в себе силы ответить:

— Да, отвези меня, пожалуйста, к маме.

Глава восемнадцатая

Одиночество — сволочь

Мужчина лежал на застеленной кровати и думал о женщине. К сожалению, в мгновенно ставшей пустой квартире ничего больше не напоминало о ней. не было ни тепла тела на постели, ни волоса, оставшегося на подушке, отсутствовали и милый флакончик с парфюмерией в ванной комнате.

Две недели. Последние две недели, четырнадцать дней, промчавшиеся как единый миг, и оставившие в душе серый ломкий пепел утраты, с которой он не может смирится, не может забыть. Когда он привел эту женщину в свой дом, он не понимал, что его в его жизнь пришло что-то настолько важное, что сейчас, потеряв это, его молодое здоровое сердце, признанное строгой медицинской комиссией соответствующей первой группе допуска, болело как у семидесятилетнего старика. После первого брака, который был заключен случайно и расторгнут к величайшему облегчению обоих супругов, женщины в его жизни появлялись достаточно часто. Потерпевшие, подозреваемые, свидетели, просто первые встречные…

Когда, каждый день, общаешься с огромным количеством разнообразного народу, встретить одинокую или не очень одинокую женщину проблемы, обычно, не составляет. Все женщины были разные, прекрасные, романтичные, даже заботливые. Но через некоторое время все они уходили из его жизни. Причины расставания, обычно, сводились к двум основным моментам.

Первое — выяснялось, что капитан милиции является обычным бюджетником, чье жалкое денежное содержание государство, в лице ловких финансистов, умудрялось еще задержать на пару месяцев, прокрутив в коммерческом банке.

Второе — Николай с удивлением узнавал, что женщина, восхищенно смотрящая, как на экране телевизора мужественный сыщик сутками неутомимо идет по следу кровавого злодея, жить с таким сыщиком абсолютно не согласна. Фраза, произнесенная удивленным тоном: «Дорогой, но у тебя же восьмичасовой рабочий день» предвещало скорый и однозначный конец отношениям.

Женщина, которую он привел в свой дом две недели назад, такой не была.

Она просто спрашивала — во сколько тебя ждать? Когда Николай звонил и говорил, что придет не раньше двух часов ночи, его просто просили быть осторожным. Деньги Николая интересовали ее мало. Она благосклонно принимала мелкие подарки, которые он с удовольствием ей дарил, но денег никогда не просила.

Ему всегда было с ней интересно. За короткий период, который она прожила с ним, он не разу не отключался от нити разговора, который она с ним вела, ему не разу не стало скучно в разговоре с этой женщиной.

Николай был счастлив. Он был счастлив быть рядом с ней. Он был счастлив защищать ее. Он был счастлив от того, что может сделать для нее то, чего не могут сделать для нее другие. И он надеялся, что эта женщина будет с ним всегда, в горе и в радости.

И вот, вчера, когда Николай гордый от хорошо сделанной работы, усталый и счастливый был готов вести любимую домой, она посмотрела на него холодными глазами и сказала:

— Отвези меня, пожалуйста, к маме.

Мужчина был ошарашен. Да, он понимал, что он сегодня немного заигрался, но такой реакции он не ожидал.

— Люда, что случилось?

— Ты сегодня непозволительно рисковал. Рисковал мной, собой, Иваном.

— Ты хотела остановиться, и посмотреть, что с нами сделают?

— Я не про это. Когда мы выехали на дорогу, ты вернулся к ним, дождался, когда те двое вылезли на дорогу, сидел в двух шагах от них. Потом чуть не попал под колеса джипа, когда они пытались выскочить. Если бы с тобой что-нибудь случилось, мы бы все остались там.

— Ты пойми, мы все время бегаем и прячемся. Мне нужна информация, кто за тобой охотится. Я подполз, запомнил номера машин, обеих. Этих придурков, что я с дороги столкнул, я запомнил в лицо. На повороте я бегал смотреть, что они дальше будут делать. Как я и думал, двое выползли на дорогу, остановили бежевую иномарку, которая потом за нами ехала. На посту ГАИ я ребят попросил, чтобы они всех, кто в этой машине ехал, переписали и придержали машину полчасика, пока мы не уедем. Завтра позвоню в райцентр, командиру роты ГАИ, узнаю, кто за нами следил, а там дальше все связи пробьем. Ну что ты, все же хорошо.

Взгляд ее голубых глаз был спокоен и отрешен:

— Коля. Я не могу сказать, что я тебя люблю, мы знакомы слишком мало. Ты мне нравишься. Ты мне дорог. Но, ты играешь очень опасно, играешь не оглядываясь ни назад, ни по сторонам. Ты приходишь ночью, а я до твоего появления не могу уснуть, потому что боюсь, что с тобой что-нибудь случится. Сегодня, я поняла, что я боюсь не напрасно. Извини, но бояться всю жизнь за близкого человека я не хочу. Поэтому, мы расстаемся. Я тебе очень благодарна, за то, что ты сделал, но на этом все. Дальше я сама. Пожалуйста, отвези меня за вещами, а потом, не сочти за труд, завези к матери.

Потом были быстрые сборы немногочисленных вещей. Колины уловки типа «Последний поцелуй», «Уже поздно, завтра поедешь» были решительно отвергнуты. И вот он опять один, варит кофе на электроплите, но любимая женщина не придет, шаркая тапками на маленькую кухню, не будет хлопать сонными глазками, как маленький совенок, не будет дурашливо бубнить:

— Хочу кофе! Кофе хочу! — и постукивать по клеенке стола маленькой чайной ложкой.

На выходе из здания общежития, Николая остановила Татьяна, комендант здания, и с плохо скрываемой злорадной улыбкой протянула какую-то бумагу.

— Что это? — Николаю было лениво пробираться через нагромождения казенно-канцелярских фраз, заполнивших бланк официального письма.

— Письмо о выселении! — сладенько промурлыкала комендант.

— Каком выселении? — чистая, хрустальная печаль, окутавшая Николая со вчерашнего вечера, с громким хлопком осыпалась. Если встреча с Людмилой была главной по значимости удачей в его жизни, то следующей по значению, как Николай справедливо считал, было проживание в отдельной квартире недалеко от станции метро, за совсем смешные деньги.

— Районная администрация, Николай, предупреждает вас за пятнадцать дней о предстоящем выселении из общежития. Вы же не