Участковый - Павел Барчук Страница 8

Мы все шли и шли к отделению, которое оказалось вовсе не так близко, как обещал Семёнов. Но я не выкобенивался. Потому что Виктор без перерыва трындел, рассказывая все, что мог, о районе, о городе, о его жителях, о нюансах и деталях будущей работы. В представлении Виктора я был салагой, который только что прибыл из школы милиции. Ни опыта, ни практики. Он понятия не имел, сколько всего я уже успел повидать. В прошлой, конечно, жизни.

Я слушал Семёнова молча, периодически кивая в такт его словам. Мимоходом ловил на себе заинтересованные взгляды, особенно женские. Молодой лейтенант в новой форме — зрелище, видимо, привлекательное.

Тем более, чего уж скромничать, Петров и правда был достаточно фактурным товарищем. Высокий, широкоплечий, с открытым, располагающим лицом. Такое чувство, будто мне это тело подбирали не только исходя из биографии, но и с заделом на симпатию со стороны окружающих.

Какая-то девчонка, лет восемнадцати, с бантами, вплетенными в косы, в легком цветастом платье посмотрела в мою сторону, покраснела и ускорила шаг. А я отчего-то смутился сильнее, чем она.

Странное ощущение — быть молодым. Тело легкое, ноги сами несут, дыхание ровное, в голове — каша из воспоминаний о будущем и тревога перед настоящим. Кровь бурлит, сердце работает как часы. Я уже и забыл, что такое молодость.

— А вон, глянь, — Семёнов снизил голос до конспиративного шепота, затем кивнул на массивную женщину в телогрейке, подметающую улицу. Учитывая, что солнце жарило нещадно, присутствие телогрейки, конечно, вызывало вопросы. — Тётя Тома. Глаза и уши нашего района. Эта, если что, не только видит и слышит. Она может метлой огреть так, что искры из глаз посыпятся. Ей однажды мужик попался, пытался кошелек у студентки стащить. Тётя Тома его так отхреначила, что он сам в отделение приполз и слезно просил закрыть его в камере.

Я невольно улыбнулся. Да, таких тёть Том в моем прошлом было немало. Столпы общества, несущие свою нелегкую службу на благо государства. Только вот известные мне «Тети Томы» уже не метлами махали, а сидели на лавочках с телефонами и снимали на видео всякие нарушения. Прогресс.

— А это что за организация? — спросил я, указывая на неприметную дверь между универмагом и сберкассой.

На двери висела табличка с непонятным символом, похожим на кривую звезду, вписанную в круг. Рядом со звездой красовался герб города. Соседство, честно говоря, немного странное.

Семёнов хмыкнул.

— Это, браток, исторический музей и по совместительству филателистический клуб. Днем собирают факты о прошлом родного края, а вечером, в нерабочее время — марки. Мужики странные туда ныряют постоянно. Не от мира сего. Понял? Нормальный мужик, ему же что надо? В гараже с друзьями посидеть, на рыбалку съездить, на охоту. А эти… Марки им подавай… — Семёнов хохотнул в усы, — Но вроде тихо ведут себя, не бузят. Ходят, шепчутся над своими бумажками. Чудаки.

Я пристально посмотрел на символ. Лилу говорила про «Договор о ненаблюдаемости». Может, это и есть одно из тех мест, где нечисть маскируется под безобидных чудаков? У них же должен быть свой… не знаю… Профсоюз какой-нибудь.

По крайней мере звучит не так угрожающе, как, скажем, «адепты культа Бельфегора». Хотя кто их знает, этих коллекционеров. Может, они там не марки рассматривают, а пентаграммы рисуют.

Клуб филателистов остался позади, мы свернули на одну из улочек, пересекающих центр. Внезапно Семенов резко остановился и замер, всматриваясь вдаль.

— Ах ты ж сучий потрох… Опять шпалы ворует… — Выдал старлей.

Я проследил за его взглядом и увидел, как из дальнего конца улицы навстречу нам тихонечко двигается лошадь, запряжённая в телегу. На телеге, свесив голову на грудь, сидел мужик. За его спиной высилась горка неизвестного содержания, накрытая рогожей.

Нас с Семёновым мужик не видел, потому что, дремал. Лошадь у него, видимо, со встроенным навигатором. Дорогу к дому знает хорошо.

— Егор Золотарев… Сволочь вороватая. Решил себе времянку новую построить, так теперь одно по одному шпалы тащит с «железки». Там, за депо, — Семенов махнул рукой, указывая куда-то в сторону, — Новые пути кладут. А эта сволочь в ночную работает. Вот он потихоньку шпалы и таскает, а утром домой привозит, во дворе складывает. Я его уже предупреждал, еще раз замечу, накажу. Так нет, ты погляди!

Виктор всплеснул руками, напоминая в этот момент возмущенную «проститутками и алкоголиками» старушку.

— Ну Егорка… Ну ладно… Сейчас мы тебе устроим… Идем!

Семенов дёрнул меня за рукав и потянул в сторону деревьев, растущих вдоль линии частных домов.

Честно говоря, мне как-то сразу не понравилось идея старлея, особенно его это уверенное «мы». Я пока что никому ничего устраивать не собирался. Мне нужно было разобраться на месте со своей, особенной работой.

Однако, Семенов, влекомый желанием проучить неведомого мне Егорку, был неумолим и непреклонен. По-русски говоря, просто не спрашивал моего желания.

Лошадь, не доехав до нас с Семёновым, свернула с улицы Ленина, на которой мы находились, вглубь домов.

Мы со старлеем мелкими перебежками двинулись следом.

— Домой везет… Ага. Точно новую партию шпал украл. — Бубнил Семенов шустро двигаясь от дерева к дереву.

— Слушай… — Я тронул Виктора за плечо. — Так если ты знаешь, чего не привлечёшь?

Семенов оглянулся на меня, пожевал губами, а потом с досадой выдал:

— Кум он мой. Как привлекать-то? Пытаюсь разговорами все решить.

— А ничего, что мы в отдел можем опоздать? Ты же говорил, начальство…

— Ой, да хватит тебе. — Отмахнулся старлей. — Василь Кузьмич раньше чем через час не появится. Это нам велено собраться к 8:30, а полковник, дай бог, после девяти придет. Сейчас вот, что важно! — Семенов ткнул пальцем в телегу, которая маячила прямо перед нами, двигаясь по узкой улочке вглубь частного сектора. — Дело принципа, понимаешь? Я его предупреждал, я ему говорил. А он мне обещание дал.

В общем, стало понятно, пока старлей с этим Егоркой не разберется, покоя нам не видать. Поэтому я тоже махнул рукой, образно выражаясь, и пришел к выводу, черт с ним, будем решать проблемы по мере их поступления.

Через десять минут мы, наконец, добрались до финальной точки своего «путешествия». Дом Егора Золотарева находился на самом конце улицы, за ним уже виднелись лесок, горка и речка.

Телегу вместе