Лея Леса (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна Страница 24

— Хорошо. Пусть твоя Лея посещает занятия. Свободные места в аудиториях есть, посидишь вместе с ней, хорошо?

Таня кивнула.

— С преподавателями я поговорю. С кем не успею — сама скажешь.

— Хорошо. Спасибо.

— Не за что.

Выйдя от руководителя, Таня тяжко вздохнула.

Полдела сделано. Осталось разобраться с однокурсниками. И это будет посложнее любых директоров.

А еще… в глаз, что ли, попало что-то?

Только отвлечешься — люди как сквозь дымку смотрятся. Полупрозрачную такую, у кого ярче, у кого темнее, разных цветов, с разводами, пятнами…

К окулисту, что ли, сходить? Ладно, это успеется. Жить не мешает — и ладно.

Людмила Владимировна жизнь прожила долгую и интересную. И отлично видела, что Салею что-то грызет.

Как тут не спросить?

— Лея? Я вижу, что тебе плохо…

Салея, которая ковыряла яичницу, скармливая большую ее часть кошкам, даже слегка дернулась. Под стол упал большой кусок, и был проглочен Гномом, который изнывал от несправедливости. Вдогонку он тут же получил по ушам от Люськи, но не обиделся. Вот от Муськи — да. Там тяжко. А Люська — кнопка, не кошка. Мелочь бегает…

— Плохо?

— Тебя что-то гнетет. Физически ты в порядке. А вот психически — нет.

Спорить с этим было сложно. Салея коснулась Дубовой Короны. Подумала пару секунд — и решилась.

— Людмила Владимировна, от кого произошли люди?

— Неизвестно. У верующих одна теория, у дарвинистов — другая. Какая верна? Не знаю…

— Мы произошли от Перводрева. Все даэрте — дети Дараэ.

— Но разве Дараэ…

— И планета. И Лес. И Перводрево, как его основа. История говорит, что Перводреву однажды потребовались защитники — и оно породило первых Короля и Королеву. И поскольку дерево породило жизнь, поскольку мать порождает новую жизнь — то Королева и стала главной.

— И так бывает, — заметила Людмила Владимировна. Матриархат никто не отменял, это в Европе его нет. Даже если там какая женщина и добирается до власти, она либо наполовину мужик, либо на половину дура. А иногда — это сочетаемые половинки.

— Нас породило Дерево. В память о нем — наша внешность. Волосы, глаза, уши… сами видите.

Людмила Владимировна видела. И подозревала, что исходное дерево было дубом.

— А у Королевы — Дубовая Корона.

Точно, дуб. Хорошее дерево, недаром именно по нему ходил Ученый Кот у Пушкина.

— Хорошо.

— Не совсем. Мы растем, словно деревья, созреваем в свое время. А Королева — если она созреет раньше, будет беда. Потому что на мне судьба всего моего народа. Я отвечаю за даэрте, это мое право и моя кровь. И моя смерть тоже. В каких-то случаях я могу заставить Дубовую Корону созреть раньше.

— В каких?

— Стихийные бедствия. Враги. Уничтожение всего народа… есть варианты.

— Угу. Врагу не пожелаешь. Сейчас у тебя такой случай, я поняла.

— Да. Если бы я этого не сделала, умерла бы без пользы. А теперь я умру с пользой.

— Умрешь?

— Именно. Когда корона созреет, я… я начну перерождаться в дерево. Получеловек-полудерево, полуразумна-полубезумна… и невероятно сильна.

— И? — Людмила Владимировна догадывалась, что ничего хорошего не услышит.

Пришли на руки к Салее и замурчали кошки, утешая и поддерживая. Тяжело вздохнул рядом со стулом Гном.

— Мне будет все равно. Свой, чужой… несколько раз так погибали сотни и тысячи даэрте. Поэтому… умереть для меня — лучший выход. Умереть, отдав все для дела.

— Как… как это будет выглядеть?

— Сначала будет активна Дубовая Корона. Она сформируется.

Людмила Владимировна посмотрела на деревянный обруч.

— Я бы сказала, что он выглядит нормально?

— Сейчас он соединен со мной. Видите? — Салея взяла руку женщины, провела по обручу.

Действительно.

Плоть переходила в дерево, обруч врастал в кожу, словно так изначально и было. Да, так и было…

— Потом Корона будет разрастаться. Корона, шлем, волосы станут ветвями… это все описано, но до этой стадии доводить уже не стоит. Когда Корона начнет расти, я начну терять разум. И убивать.

— Всех подряд?

— Сначала врагов. Потом всех подряд.

— Это можно как-то… убрать? Снять ее? Хирургически?

— Нельзя. Это… как у вас говорят… маркер? Индикатор?

— Показатель.

— Да. Ее можно срезать с меня, это адски больно, но один раз все же так поступили. Королева это пережила. Корона тоже. Но потом развитие даже ускорилось.

— Плохо.

— Очень плохо для меня. И хорошо для моего народа. Я смогу им помочь и умру.

— Так спокойно… ох, детка…

Людмила Владимировна обняла девушку, притянула к себе покрепче, погладила по волосам. Салея замерла на минуту, впитывая тепло, которого так давно была лишена. Потом попробовала отстраниться, но ее не отпустили.

— Неужели нет никакого выхода?

— Нет.

— Но может, здесь, у нас что-то получится? Все же это другой мир?

Салея не стала отстраняться. Но…

— Не получится. Были попытки. Люд… бабушка Мила, пожалуйста, не надо искать пути спасения. Сделайте мою гибель не напрасной.

Салея не видела, как Людмила Владимировна плачет. А вот капельки слез на своей макушке ощущала вполне отчетливо.

И так бывает. И в другом мире можно найти свою семью. Жаль, что так ненадолго. Но — Салея справится. У нее нет другого выбора.

Таня оглядела себя в зеркале. Ну, тут все в порядке.

Джинсы, свитер, ботинки.

И Салея рядом с ней.

М-да.

Поскольку замаскировать ее отличие от человека не получится, Таня и бабушка Мила совместно решили его наоборот, подчеркнуть.

Зеленые волосы перехватили кое-где резиночками, кое-где заплели косички, сделав это так, чтобы прикрыть уши. Обруч короны на голове девушки тоже казался экзотическим украшением. Но на всякий случай комплект дополнили деревянными бусами и браслетами из цветного пластика.

Платье и так подходило.

Стиль бохо — универсальный. Балахон — он и есть балахон, и преотлично смотрится и в качестве делового платья — и как одежда хиппи. В качестве аксессуара подобрали сумку-авоську, только внутрь вложили холщовый мешочек — и нормально. Всем же известно, они в своих европах немного… того. Вон, во Франции лягушек едят и нахваливают. В Чехии и Словакии в пасхальный понедельник мужчинам разрешается бить женщин хлыстом. В Японии спят на работе. Может, и в Португалии тоже чего не того? Кто ж их знает?

Но балахон травянистого цвета Салее удивительно шел. А на вопрос, не холодно ли ей, девушка только плечами пожала.

— Я же даэрте. Нам хорошо везде, где есть лес…

— И зимой? Голышом?

— Преспокойно… лишь бы в Лесу.

Тане осталось только плечами пожать.

В понедельник они все же не решились идти, а вот во вторник — в самый раз. И правильно.

Не успела Таня прийти в группу, как поняла, что ни Попов, ни Извольская ничего не забыли. И превентивно подошла к старосте группы.

Есть такой несчастный, носит журнал, отмечает отсутствующих, ну и получает за это от них регулярно. Нет, не шоколадки.

Поди, отметь того же Попова! Себе дороже будет. И не отмечать нельзя… грустно это — между двух огней метаться. Поэтому в старосты группы выбрали Аню Кислицыну.

Очень вежливую, ответственную, положительную, зубрилку до мозга костей…

Вот к ней и подошла Таня.

— Ань, мне нужно будет объявление сделать для всех.

— И?

— Сможешь народ задержать на большой перемене? На пять минут, мне больше не надо?

— Хорошо. А что случилось-то?

— Я всем сразу и расскажу, — отвела глаза Таня.

Аня тоже была вся в розовой дымке. И почему-то два красных пятна в районе поясницы. Да что ж это такое? И откуда оно взялось?

Никакого зрения не напасешься!

Аня свои обязанности знала четко. В перерыве между уроками она встала и громко всем объявила:

— Ребята, на большой перемене надо задержаться на пять минут. Для группы будет объявление.