Барбара Хэмбли - Кровавые девы Страница 27

У одного из столиков, сервированных для роскошного постного чаепития на манер бистро, среди вазонов с азиатскими ландышами и апельсиновых деревьев в кадках, кто-то заговорил по-русски, и повернувшаяся в ту сторону Лидия, хотя и была без очков, узнала мужчину, встреченного Эшером на балу Теософского сообщества — того самого одетого в шелка крестьянина, который видел Исидро, когда Исидро не хотел быть увиденным. Его окружали дамы, и по тому, как они старались оказаться как можно ближе к бородачу, Лидия заключила, что эти женщины в великолепных нарядах из блестящих шуршащих тканей ловят каждое его слово.

Одна из них, невысокая пухлая женщина в ярко-розовом платье, сидевшая у мужчины на коленях, посмотрела на Лидию и перевела:

— Отец Григорий говорит, что как только эти богачи приезжают в деревню, крестьяне из их поместий тут же становятся их друзьями.

Лидия стояла достаточно близко к Тайссу, чтобы понять по его кривой усмешке, насколько невысокого мнения тот об отце Григории. Но все же немец ответил со вздохом:

— Увы, Аннушка, но отец Григорий прав. В некоторых кругах считается модным знать, как зовут детей кучера и угощать дочурку повара конфетами… чтобы показать близость к земле, надо полагать.

Но когда одетая в розовое Аннушка перевела эти слова бородачу, тот покачал головой — Лидия почти готова была услышать, как шелестят при движении его сальные кучерявые волосы — и возразил:

— Нет, отец Григорий говорит, что это город ослепляет людей и не дает им видеть чужие радости и горести.

В голосе переводчицы звучала такая искренность, что доктор Тайсс смог лишь ответить:

— Возможно, он прав, Аннушка. Я сам не принадлежу к числу сельских жителей.

Знакомясь с прочими дамами из Круга Астрального Света, Лидия с удивлением поняла, что Разумовский — который сейчас отчаянно флиртовал с хозяйкой за уединенным столиком в зарослях папоротника — ничуть не покривил душой, когда сказал, что петербургскому обществу нет никакого дела до того, есть ли у нее компаньонка, или же она одна живет в домике на территории княжеской усадьбы. В Лондоне на нее бросали бы косые взгляды — если бы вообще согласились принять. Здесь, благодаря покровительству Разумовского и его такой же высокой золотоволосой сестры Натальи, которая при знакомстве расцеловала ее, как давно потерянную родственницу, Лидию не только приняли, но и посочувствовали ей («До Парижа УЖАСНО далеко, дорогая моя, и я даже ВООБРАЗИТЬ не могу, как Ирина Муханова КАЖДЫЙ год ездит туда за нарядами…»), пригласили на десятки суаре, обедов и чаепитий («Придется обойтись без танцев, милочка, ведь сейчас пост…») и представили Григорию Распутину («Самый необычный человек… настоящий святой…»), хотя во взгляде, который отец Григорий бросил на Лидию, когда на крестьянский лад целовал ее в обе щеки, было что угодно, только не святость.

— Он всегда так делает, — хихикнула пухлая Аннушка.

Очевидно, отец Григорий был настроен вести себя наилучшим образом, потому что большую часть времени он просидел, прислушиваясь к разговору, который в основном шел на французском. Время от времени он переговаривался с кружком своих обожателей и поглощал икру, которую собирал с блюда руками. Но когда Тайсс вовлек Лидию в рассуждения о точке соприкосновения между психикой и плотью, княгиня Стана сказала:

— Возможно, нам стоит обратиться к отцу Григорию, поскольку в его теле таится целительная сила.

Крестьянин выслушал вопрос и задумался. Наконец он покачал головой и ответил через Аннушку Вырубову:

— Ты не там ищешь ответы, красавица. Я не знаю, через что Господь посылает исцеление — через мою душу или тело, да это и не важно.

— Почему же, — возразила Лидия. — Если бы вы знали, как это происходит, то могли бы научиться лучше владеть своей силой.

Отец Григорий поднял на нее смеющиеся безумные глаза:

— Всегда учиться. Скажи, красавица, учение дало тебе то, чего ты больше всего хочешь?

И в глубине души Лидия поняла, что он имел в виду. Дало ли оно тебе ребенка?

Ее душили слезы. Снова всплыли воспоминания о выкидышах, о выпестованных и разрушенных надеждах. О постыдном подозрении, что некий изъян в ней мешает зачатию, подозрении, которым она не делилась даже с любимым мужчиной… и которое стало известно этому вонючему незнакомцу с застрявшими в бороде икринками.

Не обращая никакого внимания на окружающих, он провел шершавой рукой по ее щеке:

— Матушка, ты учишься так же, как я грешу, потому что мы те, кто мы есть. Господу ведомо, каких дел Он ждет от тебя… И ты получишь Его дар, когда настанет час, — он нахмурился и начал говорить ей что-то еще, но тут к ним в фиолетовом облаке расшитой жемчугом шуршащей тафты подошла сестра княгини и громким голосом о чем-то спросила по-русски. Отец Григорий повернулся к ней, протягивая руки.

— Если вы в самом деле учитесь так же, как Распутин грешит, — сухо заметил доктор Тайсс, — ваш багаж знаний должен быть поистине необъятным.

Лидия вспомнила, как настойчиво целовал ее этот святой, и разразилась смехом.

— Скажите, доктор, — спросила она, — как вы попали в Петербург? Его Превосходительство сказал, что родом вы из Мюнхена?

Яркие карие глаза Тайсса затуманились, их выражение едва заметно изменилось.

— Да, я родился в городе, называемом Мюнхен, — медленно произнес он. — Городе, которого больше не существует. В стране Бавария, которая так же… так же исчезла из мира, как те ведические царства, которые, по мнению наших дам, — он кивнул в сторону собравшихся вокруг Распутина женщин, — существовали много тысячелетий назад в землях, сейчас покоящихся на дне моря. Моя страна связала себя с Пруссией подобно юной девушке, бросившейся в объятия дурного и жестокого мужчины, и для тех, кто любил ее, это оказалось… болезненным ударом. Я вижу, куда Пруссия ведет этот свой Рейх, и дрожу от страха за мою родину. Прошу прощения, я не хотел…

Тайсс сжал ее руку. Лидия покачала головой:

— Вы тоскуете по родине.

— Только глупец хочет вернуться в страну своего детства… Или, быть может, именно желание вернуть определенность детства делает человека глупцом. Здесь у меня работа — важная работа…

Его лицо омрачилось.

— Его превосходительство рассказал мне о ваших добрых делах в лечебнице.

— А… лечебница, — он пригладил белые прядки, пробивавшиеся в бороде по обе стороны от губ. В его голосе по-прежнему звучало сожаление. — Его превосходительство слишком добр. В лечебнице я пытаюсь вспахать море. Работе там нет конца, и она выматывает мне душу. Иногда мне казалось, что я никогда не смогу вернуться к настоящему делу.

— Но все же смогли?

— Благодаря этим дамам, — скупым жестом он указал на хозяек дома, с огромным вниманием вслушивающихся в рассказ Вырубовой о спиритическом сеансе у мадам Головиной. — Каждый делает то, что может. И я счастлив уже тем, что теперь могу позволить себе помощника, моего славного Текселя. Он тоже где-то здесь.

— Вы разрешите навестить вас в лечебнице? Должна сказать, — добавила она, проследив за его взглядом, — что я бы не отказалась от возможности изучить белки нашего отца Григория, раз уж его считают целителем. Было бы интересно посмотреть, в самом ли деле его способности вызваны особенностями химии крови или тела, поскольку я с трудом могу поверить, что они заключены в его душе…

Тайсс улыбнулся:

— Думаю, вы обнаружили бы, что его плоть так же примитивна, как и его инстинкты, и что все его исцеления проистекают из волшебной силы, порождаемой разумом его пациентов, но не его собственного. Человеческий разум полон чудес, миссис Эшер, он восхитителен, как и человеческая плоть, с которой богатые и наделенные властью обходятся с таким равнодушием. Мы сами способны на удивительные свершения, безо всякой помощи фальшивого святого из Сибири, — он заговорщицки понизил голос и бросил взгляд на двух княгинь. — Но умоляю вас, не передавайте мои слова их высочествам.

Но даже если Григорий Распутин просто читал на лицах тех, кто верил в него, получалось это у него очень хорошо. Пока Лидия куталась в серые меха и дрожала от холода на невысоких ступенях внутреннего дворика, дожидаясь, пока подадут машину князя, к ней подбежала выпорхнувшая из дворца Аннушка Вырубова.

— Прошу прощения, мадам Эшер… пожалуйста, поймите меня правильно, я бы не решилась задать вам этот вопрос, если бы отец Григорий не был так встревожен…

Что если он попросит о свидании? Лидия растерянно моргнула, глядя на круглолицую невысокую блондинку в пышном розовом платье. Двое приверженцев Круга Астрального Света, оба — молодые офицеры лейб-гвардии, уже застали ее врасплох, дав понять, что не прочь завязать с ней отношения, хотя знакомство их, по меркам Лидии, было совсем непродолжительным…