Кастинг для покойников - Хенсук Пак Страница 29

Вероятно, он сделал ей непристойное предложение и, когда она отказалась, затаил злобу. Именно поэтому он выставил требование, что дальше пройдут только одиннадцать путников. Неужели он даже после смерти не может успокоиться? Он не только грязный и подлый тип, у него еще и мелочная душонка.

Интриган продолжал все отрицать и жаловаться на несправедливые обвинения, но я не стал его слушать и пошел к Дохи.

Хоть она и конченая эгоистка, которая даже после смерти хотела скрыть свои проступки, но мне было ее очень жаль. Представляю, как ей было страшно и неприятно, когда Интриган протянул к ней свою грязную руку.

«Да, ты молодец, что не поддалась искушению», – неожиданно я почувствовал за нее гордость.

– О чем ты думаешь? – Я незаметно подсел поближе к ней.

– Я беспокоилась о том, что буду делать, если опять наступит холод. А ты когда возвращаешься?

– Ах, ты еще не в курсе? Я не могу вернуться.

Дохи удивленно посмотрела на меня:

– Почему?

– Долго рассказывать. В общем, решено, что я не могу вернуться. Извини, при всем желании я не смогу написать за тебя письмо.

Дохи не произнесла ни слова, и только по ее лицу можно было догадаться, как безгранично ее отчаяние. Прошло довольно много времени, прежде чем она снова посмотрела на меня:

– Я не знала, что ты не сможешь вернуться, и снова обдумывала содержание письма. Даже набралась смелости, чтобы рассказать правду. Решила не показывать лишь часть правды в виде постскриптума, а рассказать ее всю. – Она закусила губу.

– Даже если написать письмо, никто не поверит, что это сделала ты.

– Почему бы и нет? У меня есть маленький секрет. Назовем его привычкой. Мои настоящие фанаты знают о ней. «Это письмо я оставлю перед смертью самому близкому другу. Когда-нибудь он выложит его в фан-клубе» – если выложить письмо с такой припиской, многие фанаты поверят.

Жаль, бедняжка так серьезно все обдумала.

Мне казалось, что я и так все знаю, поэтому я не стал спрашивать о правде. Наверное, она хотела сознаться, что стихи к ее песням писал Кым Чжонхо.

Я глянул на нее украдкой. Поколебавшись, стоит ли говорить об ее отношении к Интри-гану именно сейчас, я все-таки не смог справиться с любопытством:

– Можно тебя спросить? Ты знала дяденьку Чжиндо, тьфу, какой к черту дяденька. Ты знала До Чжиндо при жизни?

– До Чжиндо? Кто это? Ах, тот мерзкий чувак, который отдал одежку, а потом втихаря забрал ее? Нет, впервые увидела его здесь. – Дохи удивленно моргала.

– Я узнал о нем все. Так что мне ты можешь не лгать, а говорить правду.

– Было бы о чем говорить правду! Я действительно впервые увидела его здесь.

– Ты знаешь песни «Путешествие с друзьями», «Привет и снова привет»?

Вместо ответа Дохи только продолжала моргать.

– Говорят, что Чжиндо написал музыку к этим песням. Ты утверждаешь, что не знала об этом?

На короткий миг глаза Дохи округлились от удивления. Настолько сильно, что, казалось, вот-вот они вылезут из орбит.

– Ой, когда я впервые увидела его, лицо его показалась мне смутно знакомым. Наверное, видела его по телевизору.

– То есть при жизни ты никогда с ним не встречалась? И даже не разговаривала по телефону?

– Ну да.

Я совсем запутался. Мои догадки не подтвердились. Почему Интриган хотел исключить Дохи из списка, если при жизни они никогда не встречались?

– Я очень благодарна Чжонхо. Если бы он не поддержал меня, я бы отказалась от мечты, не выдержав трудностей. Он чудесным образом научил меня мудро относиться ко времени. Вскоре после того случая, когда я вернула ему зонт, он сказал: «Когда тебе трудно, представь лучшую версию себя в будущем. Если представлять ее себе каждый день, то воображаемое станет твоей реальностью». После этих слов я какое-то время представляла, как успешно прохожу прослушивания. Я искренне представляла свои цели и потому усерднее готовилась наяву. И совсем скоро воображаемое материализовалось в моей действительности, – призналась Дохи, глядя в даль бескрайней равнины.

– Ильхо…

– Что?

– …

– Чего тебе?

– Почему же я напрочь забыла магию визуализации, помогающую правильно распорядиться временем? Если бы я не забыла о ней, мое будущее не представлялось бы мне таким мрачным. Я, наоборот, радовалась бы каждому достижению, – вслед за ее словами послышался треск ломающихся сухих листьев. Сердце мое ушло в пятки от испуга: а вдруг Дохи опять начнет беззвучно рыдать? Ведь это мучительно и для того, кто рыдает, и для того, кто слышит.

Я перевел взгляд с нее на бескрайние просторы равнины.

Внезапно мне стало интересно мое будущее. Мои непрожитые пятьдесят восемь лет. Я пришел к мысли, что ни разу в жизни не раздумывал над тем, как правильно распорядиться отпущенным мне временем. И никогда не интересовался людьми, которые жили со мной в одном отрезке времени.

Я вспомнил сестру и мысленно окликнул ее:

«Эй, Ильчу! Если нам суждено переродиться в следующей жизни (хотя при нынешних обстоятельствах вряд ли такое чудо произойдет), я бы снова хотел родиться твоим братом. Если это случится, я везде буду водить тебя за руку. Ни за что не оставлю тебя одну перед колесами самосвала. Не допущу, чтобы у тебя на лбу появился неизгладимый шрам».

При этих мыслях на глаза у меня навернулись слезы. Я поспешно встал и отправился туда, где никого не было.

«Ильчу, мне очень жаль непрожитого времени. Возможно, в нем были бы моменты, где у нас с тобой хорошие отношения. А как много на свете вещей, которые мы могли бы делать вместе: есть конфеты, путешествовать по красивым местам. Ильчу, в моем классе есть парень, его зовут О Чжондо. Он немного противный, но зато очень дружен с сестрой. Они вместе ходят в библиотеку и в кино. И часто ездят всей семьей отдыхать в палатках. Я тоже хочу стать для тебя хорошим братом, как Чжондо. Нет, необязательно хорошим, но хотя бы не остаться в твоей памяти трусом, который бросил тебя. А еще я хочу с тобой пойти в ресторан и поесть твою любимую пасту со сливочным соусом».

Все это время мне не удавалось заплакать: не было ни слез, ни голоса, чтобы зарыдать. Но сейчас слезы полились ручьем. Меня переполняло чувство вины по отношению к сестре, мне было мучительно жаль непрожитых пятидесяти восьми лет.

Не помню, сколько я проплакал, когда почувствовал холод за спиной. Я оглянулся, утираяслезы. За моей спиной стоял один из членов жюри, мой судья.

– Ой… – Я не сдержался от удивленного возгласа, увидев его лицо, так похожее на мое. По его щеке медленно текла слеза, скатившись с подбородка на шею.

В этот момент подошли Мачон и Саби.

– Он не участвовал в кастинге, но ведь правило действительно для всех? – спросил Мачон у Саби.

– В случае с этим мальчиком, думаю, что действительно. Надеюсь, что Всевышний тоже отнесется с пониманием, когда узнает его ситуацию. Поскольку судья прослезился, он может продолжить свой путь к горе, – ответил Саби.

– Ну что ж, ты получил право пройти по дороге дальше. Пойдем, – Мачон махнул мне и отвернулся.

– Куда? – спросил я, утирая мокрые глаза.

– Мы пойдем на аудиенцию ко Всевышнему. Нужно поторопиться, чтобы успеть вернуться до начала десятого тура.

Мачон шел так торопливо, что я еле поспевал за ним.

Широкая дорога постепенно сужалась, но становилась светлее. Пустынная местность вокруг нас сменилась дремучим лесом. Мачон остановился перед величественным замком, выстроенным из серого камня. Он одиноко возвышался среди густых деревьев, словно замок могущественного волшебника. Мимо высокой башни медленно проплывали облака.

– Что мне нужно делать при встрече со Всевышним? И чего не нужно делать?

– Помни, что истина важнее всего. Попытаешься скрыть ее – только больше запутаешься. Поэтому давай говорить только правду. – Мачон толкнул ведущие в замок внушительного размера деревянные ворота, которые в воображении должны были медленно и тяжело открыться с протяжным скрипом, но распахнулись на удивление легко.