Кастинг для покойников - Хенсук Пак Страница 30

Мачон почтительно встал перед дверью, оклеенной такой белоснежной бумагой, что она слепила глаза. Сквозь нее виднелась чья-то тень. Видимо, это и был Всевышний. Мачон спокойно доложил о причине своего визита и представил меня. Перед этим он сообщил, что мой судья расплакался, поэтому у меня есть право пройти по дороге.

Тот, к кому обращались «Всевышний», молча выслушал Мачона. Он не упрекал его и не допытывался, по какой причине допущена ошибка. Глядя на него, я осознал, насколько неограниченным доверием пользовался у него Мачон.

– Отправь его обратно. Оживить умершего невозможно, но у нас нет другого выбора. А тебе, Мачон, придется понести наказание в дальнейшем, – голос Всевышнего гулко отдавался на небе и на земле.

– Конечно, я готов смиренно понести любое наказание. – Мачон почтительно склонился в прощальном поклоне, подойдя к двери. А потом взял меня за руку.

– Я могу вернуться?

– Да, ты же сам все слышал.

– А какое наказание вас ждет?

– Зачем тебе знать? Я приму любое. Когда вернешься, проживи оставшиеся пятьдесят восемь лет осмысленно. В этом отрезке времени не должно быть ни одной минуты, которая не была бы наполнена глубоким смыслом. Каждый миг имеет свое значение в твоей жизни. Ни в коем случае не трать время впустую. Чтобы потом, через пятьдесят восемь лет, можно было сказать, что ты достойно прожил отпущенное тебе время, – бесцветным голосом внушал мне Мачон.

– А что этот тип там делает?

Когда показалась бескрайняя равнина, мы заметили у преграды на дороге фигуру Интригана.

– Из-за такого подонка столько людей рассталось с драгоценной жизнью. Как подумаю об этом… – Мачон сжал кулаки в бессильной ярости.

– Он сказал, что сожалеет о содеянном.

Я передал Мачону то, что услышал от Интригана. Тот слушал меня, нахмурившись. Выслушав до конца, остановился и о чем-то глубоко задумался.

– Ну да, такое тоже возможно. Но среди тех, кого я отправил в мир, есть несколько типчиков, требующих особой бдительности, что-то вроде противных крыс, которых не хочется видеть. Наш Чжиндо – как раз один из них. Возможно, его слова раскаяния не совсем ложь. Ведь у многих, попавших сюда, пробуждаются сожаления. Но одно лишь раскаяние не прощает его грехов. Его жертвы добровольно выбрали смерть или продолжают жить с израненной душой. Ту смелость, которую он нашел в себе, чтобы покончить с собой, ему следовало направить на искупление вины перед ними. Только так их душевная рана смогла бы затянуться. То, что он сбежал от обстоятельств, не решило его проблемы. Его грех – один из самых чудовищных, которые только может совершить человек. Эх, в любом случае ты вернешься домой сразу после окончания десятого тура. Так что будь начеку. Мне нужно готовиться к кастингу, возможно, он станет последним в истории. Неспокойно у меня на душе, – тяжко вздыхая на ходу, Мачон направился к Саби.

Как только он скрылся из виду, ко мне подбежал Интриган и закидал вопросами:

– Откуда ты идешь? Разве по этой дороге можно пойти дальше, если не прошел кастинг? Что случилось? Куда ты ходил?

– Теперь я могу вернуться домой.

Я рассказал ему, что ходил на аудиенцию со Всевышним, и тот разрешил мне вернуться.

– В таком случае надо было заранее предупредить меня! – ни с того ни с сего заорал Интриган.

– Я и сам не знал, смогу ли я вернуться. Все решилось во время аудиенции.

– Эх, я упустил единственный шанс. Так глупо… – Он начал бить себя в грудь.

Последний кастинг

– Это правда? – спросил я еще раз.

Вот что рассказал мне Интриган.

Перед своей смертью он отправил электронное письмо в фан-клуб Дохи вместе с музыкой, которую написал для нее. Увидев ее по телевизору, он сразу решил, что если когда-нибудь сочинит хорошую мелодию, то обязательно отдаст ей. На мой вопрос, не было ли это продиктовано грязными помыслами, он яростно отрицал такой мотив. К тому времени им уже было принято решение покончить жизнь самоубийством. Он отправил письмо и музыку двенадцатого июня. Как раз в тот день у него была назначена встреча с другом из другого города. Вот как получилось, что он умер в нашем городе.

– Я даже в кошмарном сне не представлял, что встречу Дохи здесь. Невозможно передать словами мое душевное смятение. Я написал эту мелодию для песни, вложив в нее всю свою оставшуюся любовь к музыке. Мне было безумно обидно, что она осталась в письме, которое уже никто никогда не прочтет.

В тот момент, когда Интриган был в полном отчаянии, что его песня никогда не выйдет в свет и о ней никто не узнает, он случайно подслушал разговор Мачона и Саби, касающийся меня. Он долго размышлял, пока не придумал план, как отправить Дохи вместе со мной в мир живых. Как будто мы с ней были вещами по акции «1+1», два по цене одного… Хоть его идея и была нелепой, но желание спасти Дохи было искренним, надо отдать ему должное. Не помню, где я об этом услышал, что для композиторов музыка является чем-то вроде их ребенка. Представляю, как болела его душа при мысли, что его детище никогда не появится на свет, пролежит никому не известным в пространстве фан-клуба и исчезнет, когда он распадется.

Необыкновенная композиция. В ней гармонично соединились стихи и рэп. Если бы Дохи ее исполнила, она стала бы лучшей песней в ее творческой карьере. Моя новая песня имела гораздо больший потенциал, чем все предыдущие, и получила бы еще большие признание и любовь.

От этих его слов мне самому стало обидно за мелодию.

– Даже если бы до встречи со Всевышним я уже знал, что вернусь, все равно ничего бы не изменилось. Ведь Дохи никогда не сможет уйти отсюда. Мне показалось, что Всевышний очень строго соблюдает правила, и он разрешил мне вернуться только из-за допущенной ошибки.

– Возможно… – он покорно покачал головой с безгранично печальным выражением лица.

Я подошел к Дохи:

– Мне разрешили вернуться. Скажи мне свой пароль. Я напишу за тебя письмо.

– Правда?

Я думал, что она обрадуется, но выражение ее лица не изменилось. Только глаза стали красными, словно налились кровью. В тот миг, когда наши взгляды встретились, мне показалось, что мое сердце разрывается от жалости и невыносимой боли. Я схватился рукой за грудь и долго стоял так. Спустя время боль стала постепенно притупляться.

Дохи медленно наговаривала содержание письма.

Ей всегда хотелось, чтобы песни делали людей счастливыми. Здесь было сожаление о том, что это не всегда удавалось. Признание в любви к фанатам, которых она всегда считала семьей, а не только поклонниками своего таланта. Упоминание Кым Чжонхо. Когда она говорила правду о том, что слова к песням написал Чжонхо, в ее голосе вновь послышался знакомый скрип ломающихся сухих листьев.

– Написать просьбу, чтобы не перестали любить тебя?

Дохи не ответила.

Я смотрел на подругу, сидевшую с отрешенным взглядом, и думал о том, что было бы, если бы она совсем немного потерпела. Ведь даже такой композитор, как До Чжиндо, подарил ей свою музыку. Можно было не беспокоиться, каждое утро мечтая о чудесах, и с радостью петь песни, которые ей нравились. Мне стало так жаль ее нереализованного времени, словно оно было моим собственным.

– Не буду просить, чтобы не перестали любить тебя. Ведь нет таких, кто тебя не любит.

– В самом деле? – спросила Дохи.

– Друзья терпеть не могли тебя за стервозность и высокомерие. Но фанаты, которые любили тебя за песни, не перестанут любить тебя.

– Я была стервой?

– А ты не догадывалась?

Дохи смущенно усмехнулась.

– Даже среди незнакомых тебе людей было много таких, которые любили тебя.

Я рассказал ей о том, кем был Интриган, и что он отправил в ее фан-клуб свою песню. У нее было такое выражение лица, словно она до конца не может поверить в это.

– Думаешь, это все? Он даже хотел вернуть тебя обратно в земной мир, вместе со мной.