Коллектив авторов - Невеста зверя (сборник) Страница 57

Стеклянная лихорадка поразила его на ярмарке лэмпворка – стеклянных изделий ручной работы. Ксан, одиннадцатилетний парнишка, воспитывавшийся в чужих семьях, бродил по выставке до темноты, а на следующее утро пришел опять, чтобы помочь старому стеклодуву подготовить прилавок. К тринадцати годам он уже был подмастерьем у Гарольда, работал по три часа после школы и весь день по субботам и в каникулы. В школе и в принявшей его на воспитание семье ему приходилось несладко, и, как он часто говорил, стекло спасло его жизнь. Гарольд познакомил своего юного питомца с покупателями, подарил ему инструменты, которыми он работал до сих пор, и обращался с ним как с родным. После смерти своего наставника Ксан бросил школу. Ему было шестнадцать, он был силен и полон решимости. Расс и Ева взяли его к себе в дом, где он и закончил свое ученичество. Они ни разу даже не намекнули на то, чтобы он возвращался в школу, но Ева давала ему книги для чтения и обучила азам латыни. Когда Ксана спрашивали о том, учился ли он в колледже, он отвечал, что его альма матер – Ева. Но стеклодувом его сделали Гарольд и Расс, и волшебная, полная сюрпризов работа со стеклом до сих пор его радовала. Чудо в своем ремесле он видел и без сказок об огненных бабочках и волшебных миртах с саламандрами.

Странно было вот что: как раз сейчас у него было полно миртовых дров. Лагерстремия или креповый мирт, конечно, не тот мирт, который растет на Ближнем Востоке и который Цегария узрел в своем видении об ангеле и красных конях. Но именно лагерстремию имеет в виду любой южанин, когда говорит о мирте. Если смешать ее со смолистой сосной и поваленным ветром дубом, который Ксан разрубил и сложил в поленницу, пожалуй, получится как раз то, что надо.

– А что если попробовать? Что будет, если выдувать стекло семь дней и семь ночей без передышки? Даже если никакой волшебной живности я не сотворю, то все равно совершу настоящий подвиг.

Как и многие мастера, которые со своим ремеслом все равно что обвенчаны, Ксан привык разговаривать сам с собой. Бывали дни, когда он только свой голос и слышал. Он поднялся и проверил, в порядке ли его трубки, наборные пруты и прочее стеклодувное снаряжение и инструментарий: мехи, резак, выдувальная трубка, клещи, сечка и многое другое, все ли готово к работе над первой партией. Он передвинул восковые бруски поближе к колпачкам, дотронулся до клещей и ножниц и с довольной улыбкой отошел к двери. Апрельская влажность смешалась с ароматом незнакомых цветов и резким чесночным запахом зелени – он мог бы нарвать черемши прямо у себя за воротами, но ему понравился Гарленд и захотелось познакомиться с ним поближе.

Ксан колол дрова до самого вечера, а потом уснул без сновидений и медленно падал в колодец ночи, пока не долетел до светлых стеклянных бусин зари. Утром он разжег огонь щепками осмола и крепового мирта. Подбросив дубовых поленьев, он запер кошку в доме, отделенном от царства огня в мастерской крытым проходом, и вышел купить еды. Вернувшись, он насыпал в печь стеклянный бой для переплавки и стал планировать работу на день, пока Фрици гоняла звенящую стеклянную бусину. Стекло, ожившее от жаркого огня, затрещало и запрыгало в горне. Ксан оставил его плавиться и прилег вздремнуть на диване. Когда он проснулся, температура в горне перевалила за тысячу градусов, и стекло уже сияло солнечным оранжевым светом.

– Это тебе, Расс.

Первую партию стекла Ксан окрасил синим и белым фритом. Он взял выдувальную трубку и стал формовать стекло на доставшейся ему по наследству плите, держа наготове щипцы, ножницы и деревянные бруски в ведре воды. Придавая сосуду форму, он пожалел, что рядом нет ученика, который бы помогал с крупными деталями. Он поставил кувшин в духовой шкаф дожидаться обработки кромки и ручки. Когда кувшин будет готов, Ксан нагреет его еще раз, теперь уже в печи для отжига, а затем зачерпнет прутом еще стекла из печи, чтобы сделать ручку и кромку на горлышко.

Ксан почти все время работал молча, только иногда заговаривал с кошкой. Временами он насвистывал незатейливую мелодию.

Он работал весь день, переходя от горна к горелке, затем к духовому шкафу, от шкафа к горелке, от горелки к печи для отжига, где готовое стекло медленно остывало. Когда стеклянный бой закончился, он расплавил следующую партию и оставил ее доходить, чтобы все пузырьки воздуха вышли из вязкой стеклянной массы на поверхность. Он снял влажную футболку и снова лег вздремнуть. Проснувшись, он взял из чана с водой стеклянную трубку и нагрел ее.

К закату печь для отжига уже была полна чаш, кувшинов и ваз. Сквозь стекло тянулись золотые и рубиновые полосы цвета подмороженной дикой хурмы. Набор маленьких тонкостенных чаш и ваз с металлическими отблесками играл сине-зелеными оттенками павлиньего хвоста. Ксан бросил в окно печи газету, чтобы снизить содержание кислорода и смягчить цвет стекла.

– Сегодня я много успел, мисс Фрици. Выполнил заказы на большой голубой кувшин и набор маленьких. Потом возьмусь за тонкую работу, начну с переливчатой вазы с зелеными стеблями и листьями – с лапчаткой или увулярией.

Ксан подбросил в печь еще дров и зевнул. В ту ночь он спал недолго и не увидел ни одного сна.

День шел за днем – время то тянулось медленно, как работа стеклодува, растягиваясь, словно сверкающие нити расплавленного стекла, то вдруг пускалось вскачь, летело каплей раскаленной стеклянной массы, скатывающейся по выпуклой стенке вазы.

К шестому дню под глазами у стеклодува залегли тени, а в ушах стоял звон, словно разлеталась на осколки сотня тонкостенных ваз. В два часа ночи он оторвался от работы: в окне через рожки растущего месяца перепрыгнул метеор. Ксан так увлекся, что делал перерывы, только чтобы подремать или сходить в душ. Он стал забывать о еде и подолгу смотрел в горн: вид живого, дышащего, сверкающего стекла доставлял ему странную радость. Печи для отжига уже были заполнены изделиями – радужными, опаловыми, прозрачными. Ксан сонно поднял взгляд и увидел рядом с горячими вазами крохотное дитя, но, когда он ахнул, ребенок исчез. Он чувствовал каждую клетку своего тела – ныли после необычных испытаний руки, спина и ноги, усталость давила на шею, как ярмо, и клонила ее вниз.

На седьмой день Ксан мечтал только об отдыхе, но заставил себя продолжать: слишком близка была победа, чтобы дать огню погаснуть. Все, что он сделал в тот день и в следующую ночь, было темно-синее, фиолетовое и зеленое с золотом. Изделия в печах для отжига напоминали стекло из сна – такую посуду приняли бы как должное жители сказочного мира, но не здешнего. Рыжая кошка потрогала лапкой темную каплю, застывшую на полу, и убежала. Ксан поймал себя на том, что голой рукой потянулся к раскаленной чаше, и привел себя в чувство хорошей пощечиной. С каждой минутой его все больше клонило в сон. Все вокруг расплывалось, словно отдаляясь. Он сделал крохотный чайничек на четырех ножках – мечту ведьмы. Он сделал вазу с узором, похожим на отпечаток пальца. Он сделал вазу-флейту, вазу-цветок, вазу-толстушку, грубоватую, но красивую. Он задремал, не выпуская из рук трубки, испортил чашечку цветка, проснулся и встряхнул головой, как выходящая из воды собака. Сон улетел, как капля, но тут же поднялась новая волна дремоты, грозя сомкнуться над головой.

В последние утренние часы перед окончанием срока он сделал вазу – такую маленькую, что ее можно было спрятать в кулаке. Она получилась такой же сумрачной и загадочной, как и другие. Никогда еще он не выдувал столько стекла за один присест – и никогда изделия так его не удивляли. Когда он осмотрел печи для обжига и столы, то увидел, что вазы, чаши и кувшины высятся, как экзотический пейзаж инопланетного царства, – от ярких, как заря, изделий первых дней до последних сумрачных работ.

Их форма, цвета и блики света, играющие на них, тронули его до глубины души. Слезы затуманили игрушечный ландшафт.

– Здорово получилось. – Собственный шепот прозвучал у него в ушах, как шум волны в морской раковине.

Закрывшись рукавицей от жара, он заглянул в пляшущий огонь печи. Оранжевое сияние переливалось на углях, как чистая вода на камнях речного дна.

– Что за…

Споткнувшись, Ксан отступил назад и вгляделся внимательнее. В печи только темные вазы – что же такое он увидел? Он нащупал трубку и сунул ее в печь. Пошарив в глубине, он окончательно удостоверился: что-то ползает в углях.

Его затрясло – все кости словно обледенели от усталости.

Взяв лопатку с длинной ручкой, Ксан подцепил угли и вытащил их из печи. Щеки тронуло жаром, хотя угли уже остывали – он перестал подбрасывать свежее дерево. Он разгреб угли щипцами и увидел, что какое-то создание свернулось вокруг рыжего, пышущего жаром уголька, точно ища тепла и защиты.

Ксан потянулся к таинственному существу рукой в перчатке – оно отпрянуло. Ксан схватил уголь щипцами и потряс – зверек сначала прижался к раскаленному углю плотнее, но все же не удержался, упал и распластался на поддоне.