Андрей Белянин - Летучий корабль Страница 19

Вот примерно на том и порешили. Я, кстати, хотел в эту же ночь пойти на речку Смородину брать дочь мельника Настасью, но Яга отсоветовала. Ловить беглянку в полной темноте, на ее же территории – это мне всю еремеевскую сотню поднимать надо. Город на всю ночь без охраны, а преступницы может дома и не быть. Лучше отправить ребят поутру на разведку, а при наличии агентурных данных брать уже наверняка. Но в принципе главное не в этом, бабка права – я прежде всего обязан довести до конца царское следствие. Благо наш младший сотрудник заявился достаточно быстро… с большим полосатым мешком за плечами. По тому, как мешок взвизгнул, когда его шлепнули об пол, я с ужасом понял, кого он притащил… Баба Яга, охая и причитая, бросилась развязывать узлы, а честный Митяй споро пояснял мне побудительные мотивы:

– Батюшка Никита Иваныч, ну совсем нет у девки этой ни стыда ни совести! Я ей по-человечески, со всей деликатностью объясняю – марш в отделение, следственно-подозреваемая, а она ни в какую! Рыдает себе в уголочке, печаль дочернюю изображает… Старушки эти, одуванчики божьи, меня взад толкать начали, не дают толком службу справить! Пришлось их…

– Что-о? – похолодел я.

– Не-не… не извольте беспокоиться, – тут же поправился он, – я ж ни в жизнь слабых не обижу! Старушонок тех, поминальщиц, и пальцем не тронул, но…

– Что «но»?! Договаривай, кровопийца!

– За что такими словами обижаете?! Не тронул я их, а только… как это… обезвредил. Усадил на крышу обеих, к трубе поближе, им там теплее и видать далеко…

– А-а-а!

– …а Ксению я уж более уговаривать не мог, на старушечьи причитания народ сбегаться начал. Пришлось ее в перину сунуть, на плечо, да бегом к вашей милости…

На какое-то время у меня отнялся язык. Первый вопрос, который наконец вырвался, был не совсем по делу:

– В перине должны быть перья. Где они?

– Там, на царевом дворе, остались, – огорченно признал Митька. – Я ж говорю, народ набежал, вот я им перья в нос и выпустил. Весело стало, как на Рождество… Пока все отплевывались, я с мешком-то и убрался.

Баба Яга наконец высвободила из заточения бедную жертву милицейского произвола. Я приказал вредителю убраться с глаз моих навеки и бросился с извинениями к гражданке Сухаревой:

– Прошу прощения. Все потери мы вам непременно компенсируем. Надеюсь, вы лично не пострадали?

– Не очень… – Дочь покойного дворника позволила усадить себя за стол, и Яга мгновенно утешила ее большой ватрушкой.

Я перемигнулся с бабулей и, прокашлявшись, попробовал начать допрос. Ей-богу, я был настроен к ней очень дружелюбно, но уже через десять минут самого безобидного разговора Ксения своей душевной простотой довела меня почти до исступления.

– Скажите, пожалуйста, кого из лиц женского пола вы могли бы назвать своими близкими знакомыми?

– Чего? – Царская фаворитка почему-то нагнулась и начала пристально рассматривать пол в горнице. – Где ж тут знакомые лица… нету их.

– Нету… – кротко согласился я. – А подруги у вас есть?

– У нас?! У кого это у нас, у всех, что ль?

– Стоп, закроем тему. Давайте еще проще, перейдем на «ты». Ксюша, у тебя подруги есть?

– Кто, подруги-то?

– Да, да, подруги! Девки, девицы, девушки, девчонки, понимаешь? Друзей, мальчиков всяких, точно нет, иначе Горох бы с ними разобрался. А вот подруги есть?

– Мальчики, говоришь? – неспешно призадумалась гражданка Сухарева, а у меня затряслись руки. – Не… мальчиков нет, они царя Гороха боятся.

– А… подруги есть?!

– И мужиков тоже нет, никто за мной ухаживать не хочет. Только государь наш батюшка не брезгует, чаями поит, пряники дает, любит…

– Спасибо, я в курсе. Вернемся к подругам…

– Подруг нет у него! – твердо объявила прекрасная дебилка. – Точно говорю – нет! Были б у него окромя меня подруги, я бы знала… Нет, меня одну он любит!

– 3-з-замечательно! – улыбнулся я, хотя мне хотелось просто ее придушить. – А вот у тебя самой-то подружки есть?

– Ах, у меня?

– Ну да!

– Значит, это у меня-то? Так сразу бы и сказали… что ж ходите вокруг да около. Совсем своими вопросами запутали… Какой вы веселый человек, Никита Иваныч!

Я свел глаза на переносице и рухнул лбом в блокнот. Баба Яга молча затаилась в углу с самым сочувственным выражением лица.

– Ксения, Ксюша, Ксюшенька, а есть ли у тебя подруженька?! – Боже, что я нес, сейчас вспомнить стыдно…

– Ой, да вы прямо как песню поете! – воодушевленно приподнялась она. – А ну-ка еще разок, дак я вам тут и спляшу!

Через полчаса я сдался. Шестеро стрельцов проводили подозреваемую обратно на царский двор. Единственным результатом всего допроса оказалась сакраментальная девичья фраза: «…а я и не помню». Яга отпоила меня валерьянкой и отправила спать.

Утро началось с радости. На этот раз я его подловил! Еще с вечера, поднимаясь к себе в спальню, мне удалось тайком унести в фуражке пять крепеньких желтых яблок. Укладываясь спать, я предусмотрительно разложил их на подоконнике. Словно пять боевых противопехотных гранат, они мирно лежали до зари, терпеливо ожидая своего часа. Когда в предрассветном мареве раздалось злорадное «ку-ка-ре-ку-у-у!!!», я пружинисто вскочил с кровати и распахнул окно. Не ожидавший такой прыти пернатый будильник удивленно воззрился на меня круглыми глазами. Я не прицеливаясь отправил в кукарекавшую мишень все пять штук, примерно с той же скоростью, с какой отплевывается шариками тренажер для теннисистов. Два раза попал! Сначала прямо в лоб, под гребешок, а когда он упал, то в полете еще и прямо в хвост! Четыре пера красиво закружились в воздухе… Я сделал локтем и коленом классический американский «йес!», после чего удовлетворенно приступил к зарядке. Петух, почти никакой, валялся под забором, и куры перепуганно обмахивали его крылышками.

– Никитушка-а! Встал ужо, голубь сизокрылый? Давай-ка рученьки ополосни, личико белое умой да за стол к вареничкам и садись. Давай-ка вот двигай сметанку поближе…

– Бабуля, завтрак должен быть легким. А при таком рационе нашу опергруппу скоро смело можно будет называть «Следствие ведут Колобки». Причем главный Колобок, естественно, я! Вы-то сами почему не едите?

– Дак я пока готовила, того-другого по крошке попробовала, вот и сыта, – охотно разулыбалась Баба Яга, глядя на мой аппетит. – Ты уж кушай, милок, не отвлекайся, а я тебе пока про дела наши ночные рассказывать буду.

– Угу… случилось что-то интересное? – прожевав вареник, поинтересовался я.

– Да уж кой-чего приключилось. – Бабка выдержала театральную паузу и выдала: – Маньяка кошачьего стрельцы взяли!

– Вау!… ум… ням… ням… святое дело! Митьке на расправу отдадим или пусть царь сам порет?

– Стрельцы злодея еще до первых петухов взяли. Тебя решили не будить, вот в поруб его и сунули. Ужо поутру доложились мне… Может, как покушаешь, так и поглядим на кошкодава проклятущего?! Я ить из-за него Васеньку свово милово третий день гулять не пущаю. Вконец измаяла кота…

Мы порешили для начала разобраться с маньяком, потом я и плюс десяток стрельцов едем с проверкой на мельницу, оттуда по результатам: либо в отделение, либо на царский двор. За ночь у меня восстановились силы, восполнились неисчерпаемые запасы терпения, и, казалось, я свободно могу рискнуть еще на одну попытку собеседования с недалекой красавицей Ксенией Сухаревой. «Не помню» не означает «нет», возможно, за эту ночь она неторопливо подумала и вспомнила. А с чего это я вообще так вцепился в тему несуществующей подруги? Скорее всего, от недостатка иных версий, как утопающий, хватающийся за соломинку. Ведь Митька докладывал, что подруг у Сухаревой нет. Она сама при личном допросе тоже никого не смогла назвать. Бывшие царские пассии явно воротили от нее нос, что же оставалось? Если предположить, что Горох относительно честен в своих пристрастиях и не ведет двух амурных романов одновременно, то… минуточку! Кто же мне говорил о двух девицах, сразу посещавших царя! «Ведь загубят здоровье царя-батюшки…» – кто же это писал? Мысли прыгали в голове, как пинг-понговые шарики… Письмо… донос… Ксюха с подругой… дьяк… кот!

– Кот! Это кот! Где он?!

– Окстись, Никитушка! Ты что ж так орешь, милай? – пораженно вытаращилась Яга. – Я вон из-за тебя ложку в варенье утопила…

– Это кот, бабушка! Понимаете… ну, в смысле… где он?

– Кто?!

– Да кот же!

– Какой кот?!

– Ваш кот! Черный! Василий который… – бегая по горнице и заглядывая во все углы, пытался объяснить я.

– Ты что ж, на моего кота с подозрениями наезжаешь? – угрожающе приподнялась бабка. – Ой, смотри, Никитушка… Как ни дорого мне наше дело милицейское, а Васеньку своего я в обиду не дам! И не смотри на меня таким умоляющим взглядом…

Я мысленно досчитал до десяти, потом еще раз, но в обратном порядке. Дыхание выровнялось, охотничий ажиотаж остыл, теперь можно было говорить спокойно.