Алесь Куламеса - Быть рядом Страница 21

Мужчина уселся в беседке и задумался. Все варианты, приходившие в голову, были или откровенно фантастические, или предательски ненадёжные. Семён не сдавался. Ругался вполголоса, думал, чертил прутиком на земле абстрактные рисунки. Наконец, появилась идея.

На чердаке, нещадно чихая от едкой соломенной пыли, Семён разыскал мешок со старыми консервными банками. Они часто пригождались в хозяйстве, например, как поилки для куриц. Возвращаясь в беседку мужчина захватил моток соломенного шнура. Семён научился плести его только недавно, и шнур выглядел донельзя кустарным. Однако это лучше, чем ничего.

Устроившись поудобнее, Семён принялся за работу. После нескольких не очень удачных попыток он соорудил сигнализацию, связав банки в подвески по три штуки. Затем, дважды поцарапавшись, разместил три таких связки на заборе, внутри спирали колючей проволоки. Воздух сразу же наполнился аккуратным постукиванием.

Семён приноровился, чтобы не оцарапаться в третий раз, дернул проволоку, как будто кто-то пытается перелезть забор. Банки резко забренчали.

Кошка Дуська, дремавшая вместе с котятами в тени забора, перепугано вскочила, выгибая спину. На крыльцо выбежала Люба:

– Ты чего?

– Тестовый запуск, – ухмыльнулся в ответ муж. – Выполняю обещание.

Люба улыбнулась, кивнула одобрительно и вернулась в дом. Семён, кликнув сына, до вечера развешивал с ним банки по периметру заимки.

Получилось очень даже ладно.

После ужина, при свете лучины и под довольное мурлыканье кота Василия, устроившегося у неё на коленях, Люба на память читала Митьке «Онегина». Её профессиональная память учительницы русского языка и литературы помогала скрашивать вечера. Заодно и сын приобщался. Математике и прочим точным наукам его учил отец.

Под голос жены Семён заснул.

Несколько раз он просыпался. Каждый раз он видел открытые глаза жены и, шепнув ей что-нибудь успокаивающее, выходил с ружьём на крыльцо. Прислушивался. Но кроме привычного уже ночного шумка из леса и почти мелодичного перезвона консервных банок, ничего не слышал. Возможно, потому, что незнакомец этой ночью не приходил.

***

Следующим утром, ещё до завтрака, Семён с ружьём обошёл поляну, на которой стояла заимка, но следов не заметил. Завершая круг, у самого ручья, протекавшего по краю поляны, мужчина приметил ель, поваленную ветром ещё год назад. Она лежала поперёк ручья, и крепкие её ветки походили на частокол.

Семён хмыкнул и попробовал перелезть. Стоя по ту сторону бревна и стирая кровь с расцарапанной щеки, он понял, как защитить не только заимку, но и всю поляну. Семён вернулся за инструментом, позвал Митьку, чтобы тот следил за лесом, и принялся за дело.

Валить деревья оказалось тяжело – раньше Семён брал только уже упавшие, поэтому опыта не было никакого. Первое подрубленное дерево – молодая сосенка – едва не упала прямо на Семёна. Спасли ветви росших рядом елей, задержавшие падение. Отскочив, мужчина долго приходил в себя, ругаясь сквозь зубы. Сын, к счастью, ничего не понял, посчитав, что всё идёт как надо.

Следующее дерево Семён валил уже умнее – привязав его к другому. Время от времени мужчина перевязывал верёвку, увеличивая натяжение. В итоге, освобожденное дерево упало куда нужно.

К вечеру Семён повалил ещё три дерева. Вроде не много, но участок метров в десять стал совершенно не проходим. Засека получилась плотной – крупный зверь, даже медведь, не пролезет.

– Смотри, Люба, – показал Семён подошедшей жене. – Как?

Женщина придирчиво осмотрела засеку, хмыкнула:

– Просто линия Мажино какая-то.

Мужчина расплылся в улыбке:

– Недели за две по всему краю сделаю. Никакой немец боком не обойдёт.

– Ты у меня просто чудо, – Люба чмокнула мужа в губы.

Вечером, украсив шишками несколько еловых веточек, они всей семьёй отметили Новый год праздничным ужином – картошкой с последней банкой тушёнки.

Ночью Люба спала куда спокойнее. Семён же дважды просыпался, ходил на крыльцо, но ничего не слышал.

***

Утром Семён нашёл следы. Два глубоких, будто специально выдавленных отпечатка ботинок. Возле засеки. Казалось, будто пришелец осматривал результат трудов Семёна.

Сплюнув от досады, Семён аккуратно затёр следы и не стал рассказывать о них жене. Весь день он упорно, почти не отдыхая, валил деревья. Благодаря уже набитой руке дело пошло быстрее и к вечеру засека выросла больше чем вдвое. Люба заметила, что следовало бы сделать её гуще, но Семён не согласился. Прежде стоило закончить «основной периметр». Жена возражать не стала.

Он трудился над завалом ещё четыре дня. В итоге по всему краю леса вокруг поляны – и даже на заросшей лесной дороге, ведущей прочь – возникла плотная стена, ощетинившаяся сучьями и ветками. Перебраться через неё – непростая задача.

Единственное место – это узкий лаз, вырубленный под стволами деревьев, поваленных на дорогу. Семён прикрыл его дверью от летней кухоньки, уложенной горизонтально. Чтобы незваные гости не проникли незаметно, он подпёр дверь кольями и повесил связку банок. Если кто-то будет выбивать дверь – грохот предупредит.

За время работы Семён ещё дважды видел следы. Что характерно – они никогда не появлялись возле самой заимки. Только в отдалении. Эту странность он не понимал, но с женой не обсуждал. Не хотел понапрасну тревожить. Любовь только начала спокойно засыпать, и очень не хотелось её пугать.

Соорудив засеку, Семён с трепетом ждал – появятся следы или нет. Несколько раз за день он обходил свои владения, но, к радости, ничего не замечал. Кажется, незнакомец оставил их в покое.

Это успокаивало. Но Семён не стал расслабляться. Он решил сделать засеку максимально широкой и планомерно валил по два-три дерева в день. В некоторых местах завалы расширились до шести-семи метров.

Люба была довольна.

***

– Надоела картошка, видеть её не могу, – Семён с отвращением проглотил кусок и скривился. Митька прыснул и скорчил такую же рожицу.

Люба покачала головой, но промолчала – такие разговоры случались едва ли не ежедневно.

– Пойду-ка я на охоту, – решил Семён, поднимаясь из-за стола.

– Думаешь, стоит? – встрепенулась Люба. – Может, не надо…

– Да ну, – махнул рукой муж, – без мяса нельзя.

– Но он, – начала женщина, но осеклась, увидев, как Семён нахмурился и кинул взгляд на ребёнка.

– А он ушёл давно, – отодвинул тарелку Митька. – Следов уже почти неделю нету.

Люба поджала губы и выразительно посмотрела на мужа. Тот смущёно кашлянул, а Митька вступился за отца:

– Ну а чего – вы же шепчетесь, а я слышу.

– Ладно, замяли, – Семён подошёл к жене, поцеловал в пробор. – Не злись, он уже большой.

Люба промолчала, но, кажется, остыла.

– Пап, а можно я с тобой? – подскочил Митька,

Семён призадумался – незнакомец вроде ушёл. Но Люба права, мало ли что…

– Лучше останься здесь – на всякий случай.

– Ну вот, – приуныл Митька, – опять.

– В качестве компенсации, – усмехнулся Семён, – разрешаю патрулировать заимку с ружьём.

Люба вздохнула, глядя на радостно прыгающего Митьку, но снова промолчала.

Собравшись, Семён на четвереньках пробрался через лаз и углубился в лес. Сначала шёл по дороге, путаясь в высокой траве, потом свернул в чащу. Если идти напрямик, то через час пути лес редел, и зайцы там встречались чаще. Впрочем, ушастых за последний год расплодилось так много, что временами Семён охотился, не уходя с заимки.

Впереди хрустнула ветка. Кабан? Семён рывком сдёрнул ружьё и сжал покрепче. Снова хрустнула ветка, и раздался глухой надсадный кашель. За кустами лещины мелькнул силуэт. Кажется, у него в руках было оружие.

Не думая, Семён вскинул ружьё и выстрели дуплетом, с обоих стволов.

В ответ донёсся мат и треск сучьев. Человек убегал.

Семён дрожащими руками перезарядил оружие и осторожно пошёл вперёд.

Беглеца он не видел из-за слишком густого леса, поэтому ориентировался на шум. Постепенно, правда, треск веток стихал – то ли беглец замедлился, то ли наоборот оторвался от Семёна.

Наверное, стоило остановиться и повернуть назад, но отступать было поздно. Страх и азарт, побудившие выстрелить и преследовать, отступали. Теперь Семён чувствовал себя виноватым. А вдруг рана тяжёлая? А если человек не желал зла? Может быть, это вообще не тот, кто наведывался на заимку? Даже пусть это и он, то, по совести, он ведь ничего плохого не делал. Надо было найти его и помочь.

Семён выскочил на поляну и замер, оглядываясь. Листва нигде не колыхалась, но впереди виднелся изрядно потоптанный малинник – кажется, беглец скрылся туда.

Семён двинулся вперёд. Когда он был на середине поляны, за спиной отчётливо клацнул затвор. Мужчина замер.

– Стой, где стоишь, – раздалось где-то за спиной. – Повесь ружьё через плечо, – приказал хриплый голос. – Наискосок. И не вздумай дурить – у меня «калаш».