Андрей Белянин - Жениться и обезвредить Страница 22

Я дал честное милицейское, что просто переносица зачесалась. Хотя и врал…

– Ой, смотри, сыскной воевода! Я мужское-то враньё за версту чую, – простодушно купилась моя домохозяйка. – Так вот, бороться с Лихом непросто – ты ему одно, а оно тебе всё через назад-перед-сбоку наизнанку и вывернет! Его саблей руби – сам порежешься, пулей стреляй – порох отсыреет, дубиной бей – дубина сломается, из пушки пали – так весь город почём зря разгрохаешь…

– Ну в принципе непроблемно, – отвлёкся я. – С мелким невезением мы так или иначе ежедневно сталкиваемся. Какую ещё конкретную опасность оно представляет? Будет всем шнурки развязывать и кисель под подушки лить?! Переживём…

– Как бы не так, – вздохнула Яга. – А что ты, сокол, скажешь, ежели с каждой шалостью Лихо всё большую силу набирать начнёт? Оно ить от безобразий энтих да чувств людских и слов горячих только в рост прёт! Году не пройдёт, а сгинет всё Лукошкино, ровно и не было…

Вот над этим стоило подумать серьёзно. Наша эксперт-криминалистка человек опытный, вся молодость в лесах, экстремалка со стажем, а школа выживания на таком уровне, что никакой Робинзон Крузо там и близко тень не отбрасывал. В излишнем паникёрстве и нетрезвой оценке ситуации была замечена редко. Короче, если она говорит, что противник силён, то, скорее всего, так и есть. Значит, победить его трудно… Но она не сказала, что невозможно!

– Ложился бы ты спать, Никитушка, утро вечера мудренее.

В общем, правильно. Все спят давно, только мы полуночничаем. Стоило бы хоть немного выспаться, а завтра на свежую голову всей опергруппой, расширенным составом, мы наверняка что-нибудь придумаем. Когда уже укладывался на узкую лавку, мне пришла затейливая мысль: а интересно, кому из нас этой ночью не повезёт? Ведь по логике вещей хоть кому-то, но не повезти должно точно. Я не ошибся! Можете отнести это к моей блистательной милицейской интуиции, можете к тяжёлому опыту службы, но факт остаётся фактом! А теперь угадайте: кому конкретно не повезло?

Мне… Сначала был дурацкий сон. Про то, как мы с Горохом курили (!) у наших ворот и тётка Матрёна почему-то в зимней шубе шугала нас совковой лопатой. Мы от неё убегали, а она догоняла и била по спине. Я упал и… проснулся. Время предрассветное, с лавки бухнулся удачно, то есть не очень больно и ничего не отбил. Сел, потёр ушибленное колено, зевнул так, что хрустнули челюсти, и совсем было вновь направился на боковую, как… Из тёмного угла горницы качнулась чья-то зыбкая фигура. Очень зыбкая, я бы сказал: белесоватая такая, полупрозрачная. Ну прям как натуральное… привидение!!!

– Вот тока пикни мне тут, – тихо предупредил призрак, засучивая рукава. – Кругом люди спят, а он орать собрался…

Ну собрался, естественно, а кто бы не заорал в такой ситуации. Просто не смог, у меня язык прилип к нёбу и всё горло мигом пересохло. Привидение больше всего походило на невысокого щуплого мужчину с куцей бородёнкой, смазанными чертами лица и расплывчатыми ногами. Меньше минуты мне понадобилось, чтобы понять, с кем имею дело.

– Гражданин Брыкин?

– Ай, догада-ался, – как-то не особенно радостно похвалил меня бывший возчик. – Что, участковый, сердце в пятки хлопнулось? Небось не ждал, что я к тебе за правдой приду.

– Ничего не знаю, пишите заявление, приём с восьми утра до…

Дальше мне поязвить не удалось, призрачная рука с такой силой сжала мне горло, что я едва не захрипел. Попытка пнуть агрессора коленом в живот успеха не принесла: с туманом воевать проблематично…

– Ты уж извиняй, сыскной воевода, да только я грамоте учиться не сподобился. При жизни не успел, всё на богатеев горб гнул, а после смертушки оно мне и вовсе без надобности.

У-у, вот только пламенной лекции о бесправной доле трудового крестьянства мне сейчас и не хватало. Я – милиционер, а не журналист, у нас отделение, а не редакция газеты «Компромат для всех». Меж тем хватка вроде бы слегка ослабла.

– Не бойся, сыскной воевода, я тебя долго мучить не буду. Вот ответишь мне по чести, по совести – придушу и уйду! А не ответишь – жуткую смерть примешь… И на помощь не надейся – бабка твоя спит крепко, а петушиный крик мне не указ! Всё ли понял? Кивни.

Я кивнул. Без особого удовольствия, но хоть дышать смог нормально.

– Правильно, меня слушаться надо. Вот девка твоя нехорошо себя вела, без уважительности, а что вышло? Она-то по сей день землю топчет, а мне пристанища нет. Разве это порядок? Раз из-за неё меня жизни лишили и в могиле покоем обошли, значит, суди её да на царёву плаху! Так-то оно по совести будет.

– Поподробнее, пожалуйста, – сдержавшись, попросил я в надежде потянуть время.

Увы, призрачный дух был не только злобен, но и неглуп. Неприятное сочетание.

– Подробностей хочешь? Будут тебе подробности. – Холод вновь сжал моё горло, проникая внутрь, тонкими иголочками покалывая сердце. – На том свете времени много, небось наговориться-то успеем. Сегодня я за тобой пришёл, завтра за девкой приду. Мог бы её первой взять, да не взял. Почему? А потому что обидела она меня, оттолкнула, как игрушку негодную, как яблоко червивое, через то и смерть моя пришла. Лютая смерть…

– Олёна вас не убивала.

– Своею рукой – нет! – прошипел призрак Брыкина. – А вот я её женишка сам жизни лишу, не погнушаюся. Пусть она, гордячка эдакая, денёк поплачет, волосы на себе порвёт, грехи припомнит… Пусть в ножки мне упадёт! Пусть прощение вымолит! Чтоб всё по справедливости было…

Последние слова уже практически таяли у меня в ушах, теряя смысл и логику, перед глазами поплыли цветные круги, но тающим боковым зрением я как-то успел заметить две круглые зелёные точки, несущиеся прямо на меня откуда-то из-под стола. Грозный чёрный кот плюхнулся мне на колени. Вздыбив шерсть, он грозно оскалил клыки и выпустил когти, не издавая меж тем ни мявканья, ни рыка, ни шипения. Беззвучный и смертельно опасный зверь, полный неуправляемой ярости! Как ни парадоксально, но хватка привидения сразу ослабла.

– Эх, а про кота-то мне и невдомёк было, – с сожалением отступил возчик. – А ну-ка брысь! Брысь, кому говорят, тварь бессловесная!

Зелёные глаза на миг сузились, и Васькины когти пропахали широкие разъезжающиеся полосы на бледной физиономии привидения. Тот машинально прикрыл лицо и попробовал поймать кота за шкирку. Бабкин любимец охотно подставился – и крепкий электрический разряд, прокатившись по его спине, лихо разнёс злодея на туманные лоскутки!

– Я ещё верну-усь… – еле слышно отдалось у меня в ушах.

Василий обернулся, внимательно посмотрел мне в глаза, с грубоватой заботой мурлыкнув что-то вроде: «Всё ли в порядке, участковый?»

– Спа-си-бо, – искренне пробормотал я.

Он подмигнул. Я, не думая, поднял руку и благодарно потрепал усатого героя по загривку. Изумрудная искра, прыгнув вдоль кошачьего хребта, укусила меня так, что на мой дикий вопль проснулся весь терем. Петухи дружно закукарекали мгновением позже. Доброе утро всем…

И кстати, быть может, в первый раз за мою пёструю и противоречивую милицейскую карьеру ВСЕ (подчёркиваю!!!), абсолютно все носились вокруг меня, как стадо перепуганных куриц! Всех жутко взволновала кошмарная история нападения агрессивного призрака на мирно спящего сотрудника правоохранительных органов.

Каждый реагировал по-своему, в меру воспитания, темперамента и предрассудков. Это о Мите и Лидии Адольфине. Они у нас в горнице едва драку не устроили: один орал, что привидения – это дух мертвящий, и боялся их до икоты, а другая, что «это есть антинаучный поход… заход?.. выход, уход, подход, наход?!».

Моя невеста за свою бесовскую жизнь навидалась всякого, поэтому смотрела на меня глазами, полными слёз, одновременно тиская в объятиях разомлевшего кота и покрывая его морду благодарными поцелуями. Что, как вы понимаете, не могло нравиться Яге – бабка явно ревновала любимчика. А это уже всерьёз задевало нашего азербайджанского домового, нервно точащего большой кухонный нож за печкой. Отделение быстро превращалось в дурдом специального назначения для лиц следственных органов, от тех же органов и настрадавшихся.

Соль на рану досыпал собственной рукой надёжа-государь, без всякого приглашения заявившийся к нашим воротам. По улице верхом он всё-таки ехал по-царски – в длинном кафтане, византийском плаще, собольей шапке и с эскортом стрельцов.

Мозги ещё остались, народ дивить не стал, но к нам в горницу (переодевшись в сенях) ввалился во всей красе: парадно-выходное кимоно, чёрное, с золотыми драконами, два самурайских меча за поясом, босые ноги, белая повязка с красным кружочком на лбу и улыбчивое русское лицо. Рязанский театр-кабуки на гастролях в Токио…

– Коннитива! – низко поклонился Горох, сложив руки перед грудью.

Мы все, за исключением царицы, приветствовали его ответными поклонами. Государь наверняка отметил холодность супруги, но смолчал.