Андрей Белянин - Заговор Черной Мессы Страница 27

Мои теплые размышления прервал яростный стук в ворота. Стрельцы впустили на территорию отделения целый отряд конной гвардии царя Гороха. Начальствующий над ними боярин внимательно оглядел весь двор и грозно потребовал:

– А ну, говори, сыскной воевода, где у тебя святые отцы в заключении томятся? Думал, государь не узнает? Ан нет тебе! Ему уже доложили, как жиды с пищалями да пушками всех священников православных к тебе в милицию на допрос прикладами позагоняли. Ну, кайся, сыскной воевода… Спрашиваю в последний раз, где мученики?!

Моих сил хватило только на кривую улыбку…

К вечеру я немного отошел. Баба Яга спровадила бородатого поборника «униженного жидами» христианства. Митька, побегав по городу, нашел Фому Еремеева и выяснил, что никаких следов немецкого посла по-прежнему не обнаружено, но поиски продолжаются. Пленные телохранители хоть и дрожали от пережитых волнений, но давать какие-либо показания отказывались категорически, ссылаясь на полное незнание языка. Пришлось скрепя сердце отконвоировать обоих в пыточную башню царского двора. Там и переводчиков больше, и сведения добудут без лишней суеты. Может, это кому и покажется нецивилизованным, но события давно вышли за рамки общечеловеческих ценностей.

Началась война… самая настоящая, с жертвами, планами боевых действий, линиями обороны, окопными перестрелками, неожиданными атаками, диверсионной деятельностью и кровью. В обычном мире борьба с преступностью не переходит границ взаимоприемлемого компромисса. Милиция докладывает о планомерном «ужесточении методов», а преступники исправно легализуют свой бизнес и аккуратно платят налоги на содержание той же милиции. Все принимает взаимопроникающие формы, создавая определенную гармонию отношений. Здесь этому еще не научились, не тот уровень социального развития. Криминал пошел на уничтожение правопорядка! Что же нам остается? Только принимать адекватные меры – на войне как на войне. Поэтому, «бросая» двух явных преступников в «кровавые лапы» царских палачей, особых угрызений совести я не испытывал.

Как только небо стало мягко темнеть, мы с бабкой уселись за дежурное чаепитие. Хотя, скорее всего, это напоминало служебный отчет в неслужебной обстановке, корректировку планов действий и разработку будущих операций.

– Что делать думаешь, участковый?

– Ума не приложу. Вы же видите – стоит мне что-нибудь запланировать, как все тут же идет наперекосяк. То пастор не вовремя заболел, то посол решил похититься… Церковь их, строящуюся, я осмотрел – голые стены, ничего особенно подозрительного.

– Стены голые? – недоверчиво сощурилась Яга. – Вот уж странно так странно… Да ведь в храмах католических и мозаики, и витражи из стекол разноцветных, и полы разными плитами выложены, и колонны, и карнизы, и скульптуры всякие… Что, совсем ничего нет?

– Абсолютно, – кивнул я.

Честно говоря, никогда не имел особенного представления о том, как должны строиться культовые сооружения. Если вдуматься, то старушка совершенно права – в помещение без окон витражные стекла не вставишь, каменный пол повторно декоративными плитками не выстилают (или выстилают?), если строители этого не сделали сразу, то, значит, так и планировалось.

– Выходит, мы нашли место проведения черной мессы?

– Нашли. В нужный день они все стены черными полотнищами позанавесят, на пол черную кожу бросят, алтарь черным бархатом покроют – вот место и готово. Надо бы там охрану выставить…

– Рискованно… – призадумался я. – Двух-трех стрельцов могут попросту убить, а мы и так несем потери.

– Так оставь больше.

– Тогда они просто «залягут на дно» и, подобрав другое место, тайно проведут мессу там, а мы будем охранять пустое помещение. Я не хотел бы их спугнуть…

– Ладно, – решилась Яга, – охрану я свою посажу. У моего Василия в немецкой слободе две крали есть, попрошу, чтоб по-свойски договорился. Из бюджета отделения оплатишь сметаной.

– Не понял?

– Ваське, я говорю! Коту моему… – доходчиво объяснила бабка.

– А-а-а… – допетрил я. – Он, в смысле кот, договорится с… кошками? И они ему сообщат, когда начнется месса? А он подаст докладную мне, в общем, за ведро сметаны?

– И крынки будет предостаточно. Нечего его баловать…

Перебивая наш разговор, из сеней раздался приглушенный спор, кто-то рвался меня видеть, а Митька не пускал. Мы невольно прислушались…

– Пошел прочь, носатый! Сказано тебе, не пойдет участковый на ночь глядя. (Вместо ответа какая-то хриплая ругань, хлопанье крыльев и крики, напоминающие карканье.) Уйди! Уйди, по-хорошему прошу, а не то как дам, вон, помелом поперек клюва! Утром прилетай со своим сообщением…

– Митька! Ты с кем это там воюешь? Пропусти человека.

– Да ежели б человека, рази б я не пустил? – жалобно прогудел Митькин бас, дверь распахнулась, и в горницу, поклонившись, вошел большой черный ворон! Здоровенная птица с блестящими перьями, умными круглыми глазами и опасным клювом сантиметров в десять.

Ворон величаво прошагал ко мне, склонил голову в коротком поклоне и на чистом русском доложил:

– Кощей Бессмертный хочет тебя видеть.

– Да неужели? Я бы тоже охотно на него полюбовался, желательно в тюремной камере…

– Не шути, гражданин начальник. Дело серьезное, иначе не послал бы.

– Что за дело? – перемигнулись мы с бабкой.

– До конца сам не ведаю. А только просил передать хозяин мой, что в Лукошкине сила иноземная поселилась и она ему все карты путает. Он тебе поможет, ты – ему. А уж как все кончится, так вы тогда между собой до конца биться будете.

– То есть нам предлагается временное перемирие и заключение союзнических обязательств с целью вытеснения западных интервентов?

– Да, – подтвердил ворон, – собирайся, я провожу.

– Поздно уже… – Я мельком глянул в окно.

– Кощей ждать не привык.

– Перебьется, – сурово заявила Яга. – Раз уж он сам в союзники к милиции набивается, то должон и наше мнение уважать. На ночь глядя никуда не полетим. Вот утро наступит, там и посмотрим…

Ворон сделал неуловимое движение, сходное с пожиманием плеч. Я встал из-за стола:

– Итак, до завтра. Митя, проводи гражданина…

Час спустя явился Еремеев, никаких следов немецкого посла по-прежнему обнаружено не было. На мой взгляд, это уже становилось подозрительным… Лукошкино, конечно, поменьше Москвы, но все равно достаточно крупный город. Народ здесь неглупый, в общественной жизни принимает самое активное участие, так неужели никто ничего не знает о большой карете, запряженной четверкой лошадей, выехавшей поутру из немецкой слободы в сторону царского дворца и бесследно пропавшей? Да тут еще с первыми петухами начинают бегать рассыльные мальчишки из лавок, меняется стрелецкая стража, а мелкие торговцы-лоточники спешат на базар занимать рублевые места. Просто не может такого быть, чтобы немцы ухитрились совсем уж никому не попасться на глаза. Старшина стрельцов только разводил руками и обещал усилить ночные патрули.

Нашего Митьку Яга заставила выпить две ложки какого-то успокаивающего и отправила спать. Мне она тоже посоветовала не задерживаться:

– Ложись-ка и ты почивать, завтра день трудный. К самому Кощею на переговоры полетишь, не хухры-мухры…

– Полетим, – уточнил я, – во множественном числе.

– Это ты меня, что ль, имеешь в виду?

– Естественно, не Шмулинсона же…

– Так не надейся даже – я не полечу, – категорически отказалась бабка. – У меня назавтра дел полно, стирка-глажка всякая, опять же за курями присмотреть надо.

– Бабуля… вы темните.

– Ничего я не темню! Ясно тебе говорю, человеческим языком – нет и нет! Я у нас в отделении по штатной единице кто? Эксперт-криминалист! Чья кровь, откуда нитка, что за трава – это, пожалуйста, спрашивай. А вот чтоб добровольно к Кощею в зубы нос совать – фигушки!

– Но… как это… – беспомощно забормотал я, но Ягу уже понесло:

– А не нравится – увольняй меня к лешему! Да, именно к нему… Лучше уж я под старость лет с этим прощелыгой под венец пойду, чем на Лысую гору ни свет ни заря к злодею нашему поковыляю. Не дождетесь!

– Вы… боитесь?!

– Дошло наконец! Боюсь! И не стыдно мне, ну ни капельки! Тебя он, видишь ли, в гости приглашает, на собеседование, еще чаем поить удумает. А меня? На мою персону охранных грамот не выписывали. Или ты позабыл, участковый, какой я ему в прошлый раз «порядок» в бумагах навела? Кощей – мужик злопамятный… И не скажет, а действием припомнит. Нет уж, я и так на одну ногу хромая.

– Ай-ай-ай… пожилая женщина, а туда же… Впадаете в панику, как выпускница Гнесинки при виде пьяного лифтера. Ну кто там на вас косо посмотрит? Вы же не частное лицо, а представитель милицейского отделения, – укоризненно начал я. – И потом, вдруг мне на месте посоветоваться надо будет, детали обсудить… это ж без вашего участия – дохлый номер! Вы там уже бывали, все ходы-выходы знаете, да и я один вашей ступой попросту управлять не сумею.