Владимир Лещенко - Обреченный рыцарь Страница 30

– Отставить разговорчики в строю!! – рявкнул он, набрав полную грудь воздуха, так что шарахнулись и сотник, и его конь, нервно запрядавший ушами. – Кого испугались, воины!! Это же крысы! Пасюки амбарные, пусть и здоровенные!

– Ну‑у, ежели так, то да… – промямлил растерявшийся сотник. – Оно, наверное, конечно, так… Крысы есть крысы…

– Истину вам реку, – надрывался епископ. – Защищает нас Бог наш! Бог истинный, живой, иже ему поклоняемся и славим! А это лишь демоны жалкие, твари неразумные, животные, кои плоть свою суть раскормили вельми…

Фига вдохновенно вещал, начиная забывать, о чем, собственно, речь.

Подчиненные угрюмо внимали, хотя давно потеряли нить повествования.

Странное это было зрелище – тощий проповедник в рясе перед пятью десятками воинов, увешанных железом. Ратникам пока не было страшно, но их состояние духа было самым отвратительным. Мысль атаковать здоровенных крыс в конном строю никого не вдохновляла. Даже обычный амбарный пасюк, загнанный в угол, и тот запросто прокусывает сапог из воловьей кожи. А у этих зубищи длиной самое малое в локоть.

– Я вам докажу! – преосвященный захлебывался слюной. – Воины! – Указующий перст прицелился в стадо крыс… – Поразите же тварей нечистых сталью крепкой! Вперед!

Псы Господни однако не торопились.

– Что, струсили? – с непонятным азартом осведомился епископ.

– Никак нет, святый отче, – бросил сотник и, вспомнив стажировку в имперских легионах, добавил: – Рассматриваем поставленную перед нами тактическую задачу с точки зрения наилучшего способа ее успешного решения!

– Довольно! – взвился орлом Ифигениус. – Довольно! Жалкие трусы! Я сам! Сам вам покажу!

Короткая команда – и оруженосец подал ему копье на толстом ясеневом древке, с заметно сточенным острием.

Одно из тех, какими были вооружены прибывшие с Древней Земли крестоносцы. Подарок понтифика Святого острова. Великая и священная реликвия. (Правда, злые языки утверждали, что если собрать по Гебу все подобные копья да мечи, то хватит на то, чтоб вооружить все имперские легионы, включая обозников.)

И наставляя копье, епископ помчался в атаку на крыс, при этом демонстрируя ловкую посадку в седле.

Воины напряженно следили за шефом с невольным уважением. Как бы там ни было, трусом он не был.

На ходу владыка выкрикивал имена святых, встряхивая пикой. Особливо ж взывал к Георгию Драконоборцу – святому, изображение которого красовалось на штандарте его гвардейцев. (Легенду об этом благочестивом и удачливом воине завезли на Геб все те же миссионеры‑крестоносцы, основавшие на Святом острове Новый Иерусалим.)

Подъехав шагов на тридцать к ближайшему чудищу, он привстал на стременах, обеими руками подняв копье, и атаковал по‑прежнему не обращавших внимания на него врагов.

Удар – и сталь вошла в бурый лохматый бок мирно пощипывавшего травку пасюка. Некоторое время ничего не происходило. Затем воздух разорвал низкий басовитый звук, от которого заложило уши.

Так пищала или, вернее сказать, орала пораженная тварь.

В следующий миг жуткое создание встало на дыбы. Копье рванулось из рук Ифигениуса, так что он вылетел из седла как пушинка, брякнувшись с маху на траву. Удар толстого серовато‑розового хвоста обрушился рядом с ним, не достав каких‑то считаных дюймов до головы преосвященного.

Епископ некоторое время лежал неподвижно, и у многих воинов промелькнула в общем‑то не шибко достойная мысль: «Наконец‑то мы избавились от этого беспокойного святоши!»

Затем стоявший на задних лапах монстр всей тяжестью обрушился на дернувшегося было в сторону коня. Короткое ржание и хруст костей, слышный даже отсюда, сообщил воинам о судьбе скакуна поверженного владыки. А Ифигениус сам тем временем, против ожидания, бодро вскочил на ноги и, подобрав полы фиолетовой сутаны, понесся прочь от ужасных порождений тьмы со скоростью, которой позавидовал бы, наверное, и только что погибший жеребец.

Не дожидаясь команды, воины начали разворачивать коней, поддавая им шпорами. Лишь сотник и оруженосец задержались ровно настолько, чтобы подхватить мчавшегося с перекошенным от страха лицом Кукиша.

«Нехорошо как‑то получилось, – промелькнуло у Люта, когда он втаскивал епископа в седло. – И за каким хреном сдалась мне столичная дружина? Служил бы на северной границе, горя б не знал!»

Крысоиды не преследовали отступившего противника. Довольно урча, они разделывали тушу коня своими огромными клыками.

Их проткнутый копьем сородич, жалобно похрюкивавший и пытавшийся вытащить обломок пики из живота, некоторое время спустя присоединился к большинству…

– М‑да, – хмыкнула Файервинд, когда картинка погасла так же внезапно, как и появилась.

Увиденное одновременно и позабавило ее, и озадачило.

Оно, конечно, хорошо, что их недруг был публично посрамлен. Меньше дуть щеки от спеси будет. Однако ж опасность подобралась уже к самим стенам Киева. И с этим надо что‑то делать. И немедленно.

– Разрешите, госпожа? – появилось в приоткрытой двери улыбающееся лицо Парсифаля. – Вы уже отдохнули?

– От чего? – не поняла магичка. – А‑а…

Вспомнила, что наплела парням о жуткой усталости, чтобы уединиться и поколдовать над чудо‑зеркалом.

– Да. Заходи. У меня как раз есть для вас небольшое поручение. Нужно поехать…

Глава 2

КИЕВСКИЕ ФАКИРЫ

Ну не ополоумела ли вконец чертова баба?!

Послать двоих из самых знаменитых и славных воинов Империи уничтожать грызунов. Хорош подвиг, нечего сказать. Сражаться к крысами! Пусть и донельзя раскормленными.

Добро, что отсюда до Европы вести год, а то и больше идут. Обрастая всякими фантастическими подробностями.

Глядишь, и через пару лет аэды с рапсодами станут слагать песни о том, как бывшие рыцари Круга Стоячих Камней Гавейн с Парсифалем уничтожили стаю огнедышащих драконов.

Оно, конечно, лучше бы совсем ничего не уходило. Чтобы не привлекать к ним излишнего внимания.

И без того уже стали предметом судов‑пересудов куявцев. Каждый выезд ратников из столицы превращался в настоящее представление. За это надобно сказать спасибо Вострецу. Вот уж в ком пропадал великий театральный постановщик.

Нанял кучку специальных людей, которые при любом появлении рыцарей на киевских улицах поднимали шум и гам, приветствуя напарников восторженными выкриками:

Перси и Гавейн герои!Всех побьют вот эти двое!

Или:

Перси меч свой вынимаетВсех злодеев убивает!И Гавейн наш молодец –Нечисти пришел конец!

У крепыша не было сомнений, что кричалки тоже были делом рук шута. Особенно одна из них:

Парни сделаны не пальцем,Девки грезят им отдаться,Мня, какой из их мечейИ мощнее, и длинней.

Любому другому такое, может, и польстило бы. Но Гавейн молил Всевышнего, чтобы стишок не дошел до ушей Светланы. Вероятно, почти о том же думал и блондин. Только, разумеется, применительно к Файервинд.

Как‑то так само собой выходило, что бритт и княжна виделись чуть ли не ежедневно. То здоровяк на княжеское подворье заявится с отчетом или повидаться с Вострецом. То Велимирова дочка придет на ристалище поглазеть на упражнения рыцарей в воинском искусстве. Ну тут уж Гавейн старался не ударить в грязь лицом и предстать перед девушкой во всей красе. Как зайца гонял красавчика по полю, не давая Перси головы поднять. (И неважно, что между напарниками существовал на этот счет уговор: на глазах у дамы сердца каждого из них поддаваться друг другу.)

Рыцарю казалось, что Светлана смотрит на него как‑то по‑особому. Вроде как прицениваясь.

Пусть смотрит. Как говорят здесь: за посмотр денег не берут. Все равно у них нет никакого будущего. Кто он и кто она? Ее уже давно женихи из окрестных государств одолевают. И все принцы да герцоги. Как это еще из Александрии от августа послов для смотрин не присылали? Хотя цезарю Кару всего пятнадцать и у него еще молоко на губах не обсохло. Да и не пойдет христианская княжна за невигласа‑язычника. Так уж ее воспитали.

Ифигениус в этом отношении непреклонен. Лучше в монастырь, чем в храм с идолопоклонником. А вот Велимир, судя по его разговорам, вовсе бы не прочь породниться с наследником Империи. Тот мал, а Светлана смекалиста. Можно весь мир к рукам прибрать да в лоно святой веры привести.

Князь вообще что‑то часто стал заговаривать о грядущем замужестве дочери, сетуя на ее норовистый характер и переборчивость. Пару раз из его уст прозвучала мысль о том, что неплохо бы устроить специальный турнир, как то в Европах водится, где главным призом стала бы рука Светланы и половина княжества в придачу. Подлец‑шут поддержал властителя в этом намерении. За что потом огреб подзатыльник от Гавейна и пару оплеух от княжны. На том бы и похоронить идею, но ее автором оказался все тот же Офигениус. Этот от своих проектов отказывался не так легко. Поэтому потихоньку‑полегоньку подготовка к состязанию женихов велась. И это не могло не удручать крепыша.