Владимир Лещенко - Обреченный рыцарь Страница 31

Парсифаль тоже был озабочен. Но несколько иными проблемами.

Файервинд доверила ему особое оружие, могущее помочь рыцарям в противоборстве с гигантскими грызунами.

Блондин долго вертел средство в руках, рассматривая с той и с этой стороны, и его грызли смутные сомнения. Нет, он не сомневался в том, что сумеет совладать с этим предметом. Однако будет ли от этого прок? Если уж полсотни хорошо вооруженных всадников не одолели кошмарных тварей, то что смогут двое рыцарей, экипированных полым кусочком дерева с несколькими дырочками.

Гавейн, так тот прямо послал чародейку на все четыре стороны и дальше. Он в скальды не нанимался. Меч, копье, сеть с трезубцем – это всегда пожалуйста. Но свирель…

– Я на тебя вообще‑то и не рассчитывала, – презрительно скривила губы красавица, постукивая дудочкой по ладони. – Не по твоим пальцам дырки вертелись.

И вручила музыкальный инструмент тевтону.

– Слыхала, ты большой мастер по этой части… Так сыграй нам что‑нибудь…

Парень бросил уничтожающий взгляд на глумливо улыбающегося бритта. И кто его только за язык тащил? (Он и не подозревал, что о своем искусстве музыканта сам и поведал ведьме, когда та допрашивала рыцарей в Старом лесу. И это помимо всего прочего.)

– Ну, не знаю, – замялся. – Что именно вы хотели бы услышать?

– Все равно, – улыбнулась, загадочно и призывно поблескивая очами. – На твой вкус. Под настроение.

Облизал пересохшие губы. Приложил к ним дуду и пробежался пальцами по отверстиям. За долгие месяцы скитаний отвык от игры. Последний раз, помнится, брал в руки свирель в Карпатах, когда на хомолюпуса «охотились».

Вспомнив обстоятельства того дельца, Перси развеселился. Славно они тогда селян накололи. Денег взяли, яму с врытыми кольями подготовили. Ну, и собачью голову заодно. Когда тевтон закончил свой концерт, а бритт умаялся махать мечом, ровняя близлежащие кусты и мелкие деревья, рыцари просто предъявили башку «песиголовца» крестьянам, пояснив, что тело после отделения верхней части само собой сгорело синим пламенем. Наивные горцы поверили. И с деньгами не поскупились. Хотели еще и на упыря их подрядить, однако приятели поспешили отказаться, сославшись на чрезвычайную занятость.

Какую ж он песенку играл тогда?

Кажется, «Патрицианку и боцмана» сочинения Стира Максимуса. Но исполнить такое перед Фай постеснялся. Не кабак все‑таки, и она не дешевая кабацкая подружка на одну ночь.

Подумал, подумал и начал наигрывать немудреную любовную песенку, подхваченную им там же, в Карпатах, у местного пастуха. Мелодия была печальной и протяжной. Словно кто тихонько всхлипывал, прощаясь с несбывшимися мечтами.

Гавейн даже закручинился, вспомнив что‑то свое. А Файервинд впилась глазами в губы музыканта, обхватившие мундштук свирели. Может, вспомнила, как слизывала с них молочные капли? Там, в шалаше возле Старого леса. По крайней мере, Парсифалю этого бы очень хотелось. После того их единственного поцелуя, который и поцелуем‑то назвать нельзя, чего‑то подобного между ним и красавицей не было. А жаль…

– Жаль… – повторила его мысль ведьма. – Жаль, что это не пригодится вам в бою. Для изгнания крыс необходима другая мелодия. Ну‑ка…

Она протянула руку к дудке, отобрала ее у блондина и, не обтерев мундштук, приложила его к своим устам.

«А ведь это похоже на поцелуй», – промелькнуло в голове Перси.

Звуки, полившиеся из свирели, мигом развеяли его романтические мечтания. Они были настолько жуткими и негармоничными, что враз заболела голова и захотелось спрятаться куда подальше, чтобы не слышать этого ужасающего концерта. Те же чувства, если судить по выражению липа, испытывал и толстокожий Гавейн. Который оказался менее выдержанным и, подлетев к магичке, вырвал у нее дуду, намереваясь тут же сломать инструмент о колено. Слава великому Хонсу, Файервинд вовремя успокоила нервы бритта небольшим огненным шариком, пущенным над головой рыцаря и отвлекшим его внимание.

– Ты что думаешь, у меня в запасе тысяча таких вот дудок имеется?! – возмутилась чародейка, прижимая к груди чудесную свирель. – Аккуратнее с ней, – возвратила инструмент Парсифалю. – И с этим тоже, – кивнула в сторону крепыша. – По мне так его вообще на дело брать не стоит. Один управишься. Запомнил мелодию?

– Если это можно назвать мелодией… – покачал головой парень.

– Так она ж не для людей слагалась, – отбрила Фай. – Твоя, спору нет, намного лучше. Но в бой ты отправишься с моей. Все понял?

Перси кивнул.

– Вот и молодец. Теперь слушай. Как только увидишь, что крысы начали впадать в ступор, начинай двигаться к реке. Как раз у Старого Гая Борисфен достаточно глубок, чтобы стать последним приютом для этих тварей. Гляди только сам не утони…

– Что, жалко будет? – подначил.

– Не говори глупостей! – фыркнула чародейка в том же, что и он, тоне. – Было бы о ком…

– Эй, дед! – проорал Гавейн, обращаясь к едущему им навстречу на телеге мужику. – Где тут у вас крысы завелись? Те, что чуть епископа не сожрали?!

Крестьянин испуганно втянул голову в плечи и махнул рукой куда‑то себе за спину.

– Понятненько, елы‑палы, – сплюнул здоровяк в сердцах. – Дело ясное, что дело швах. Наверняка драпает, скотина.

Посмотрел вслед споро удаляющемуся селянину. То ли с осуждением, то ли с завистью.

– Слышь, красавчик, – повернулся к напарнику, – а может, и нам слинять, пока не поздно? Ну ее, эту службу. Была б голова цела.

– И далеко уйдем? – осадил его блондин. – У Велимира руки длинные. Да и у Фай не короче…

– Ой, да со своей подружкой, думаю, разберешься. Учить тебя, что ли, как с бабами обращаться? Гы‑гы‑гы…

– Ну вот, третий конь объявился, – скривился Перси.

– А? Где? – не понял шутки бородач.

– Да вон, на берегу…

Бритт привстал на стременах. Прикрыл ладонью глаза от солнца и всмотрелся в открывшуюся взорам картину.

– Хрень! – выразился точно и емко.

– Это точно, – не мог не согласиться с ним блондин. – Фигня полная!

– Где крысы‑то?

– А я почем знаю?! – огрызнулся Парсифаль. – Может, эти тех сожрали!

Озадачиться было отчего.

Вместо рогатых гигантских крыс на приречном лугу грелись в лучах солнца огромные и также рогатые… змеи. Десяток или полтора жирных, отвратительных созданий серого цвета. Одни, лениво свернувшись кольцом, казалось, спали. Иные по‑своему резвились, гоняясь друг за дружкой и покусывая то в бок, то за хвост.

Перси содрогнулся. Никогда не жаловал ползучих гадов. А таких вообще видел впервые.

– И что делать станем? – полюбопытствовал Гавейн.

Он довольно быстро оправился от первого потрясения. В отличие от напарника бритт не испытывал отвращения к пресмыкающимся. Не потому ль, что вырос в болотистом краю, кишмя кишевшим змеями? Случалось, что и настоящие гиганты попадались, почти не уступающие в размерах тем монстрам, которых предстояло атаковать рыцарям.

– Боюсь, с этим на них не попрешь. – Блондин скептически взвесил в руке ведьмину дудку. – И как это Фай так лопухнулась?..

– Если б их было чуть поменьше, – прикинул крепыш, – то можно было бы и обычным оружием попробовать. Вон того, например, я б одной левой уделал.

Показал мечом на змея, чуть отбившегося от прочих. Из бока твари торчало копье, явно доставлявшее пресмыкающемуся неудобство.

– Не высовывался бы уж, герой, – осадил его красавчик. – Забыл о пророчестве, что ли?

Бородач заметно стух. А ведь и верно. Забыл. Будь он неладен, этот Вострец. Кой черт его заставил читать в пламени Гавейново будущее?

Для начала решили послать весточку в Киев.

Нацарапали на клочке пергамента о том, что крыс‑де сожрали змеи. И срочно нужна подмога. Привязали послание к лапке голубя (без клети с парочкой почтарей из города не выезжали) и пустили в синее небо.

– Батюшки светы! – завопил что есть мочи бритт, опустив глаза с неба на землю.

Пока рыцари возились с почтой, парочка змей заползла к ним с тыла, отрезав отступление.

– Хонсу Милостивец! – взвизгнул тевтон, едва не теряя от ужаса сознание.

Змеи стали на хвосты, приняв вертикальное положение. Стало ясно, что они готовятся к атаке.

– Думай, думай! – приказал сам себе Парсифаль и вдруг хлопнул себя ладонью по лбу. – Эврика!

– Что ты там нашел, Архимед хренов? – окрысился Гавейн. – Лучше, елы‑палы, копье доставай! И меч! Да поскорее!

Сам он уже взял копье на изготовку, примериваясь, в глаз которой из змеюк его засадить.

А блондин уже приложил к устам свирель и, набрав полную грудь воздуха, дунул.

– Вот придурок! – продолжал негодовать бритт, по ушам которому ударила та самая какофония, которую они уже слышали в исполнении магички. – Остолопа кусок! Засунь‑ка лучше эту дудку себе в жо…

И вдруг осекся, заметив, что со змеями творится нечто непонятное.

Уже не две, а все разом, не исключая и раненой, встали на хвосты и принялись раскачиваться из стороны в сторону, словно в причудливом танце.