Дмитрий Емец - Таня Гроттер и трон Древнира Страница 31

– Но-но, не надо грязи! Сам бы попробовал летать в темноте! Не видно же ничего! – обиженно надулся Баб-Ягун. Вчера он, рискуя жизнью, освоил на пылесосе восьмерку и полупетлю, а сегодня его с ходу сравнили с летучей рыбой. Ничего себе шуточки, а?

Дедал посмотрел на него с нескрываемым презрением:

– Ты когда-нибудь слышал о Фроле Слепом? Уверен, что нет! Вот был прирожденный драконболист – лучший из лучших! В результате необратимого проклятия (завистников хватало во все времена!) он стал слепнуть. Тогда Фрол завязал себе черной повязкой глаза и стал учиться играть вслепую. Вот это был характер! Он закусывал губы, чтобы было не слышно, как он кричит от боли. Он тренировался сутками напролет! Засыпал на драконбольном поле и, просыпаясь, сразу поднимался в воздух. К тому времени, как он окончательно ослеп, у Фрола выработалось внутреннее зрение. Он мог подбросить в воздух полную горсть маковых зерен и поймать их все, прежде чем последнее коснется песка. Он мог вынуть медную монету из пасти у дракона и вернуться невредимым. И это слепец! Он один разделал бы всю вашу команду под орех! Да что с вами говорить!

Махнув рукой, Дедал открыл «Искусство драконбола», улегся на первую страницу и исчез, накрывшись обложкой как одеялом. Книга съежилась и, став размером со спичечный коробок, не реагировала на увеличивающее заклинание.

– Ты его обидел, – сказала Таня.

– Я? Мамочка моя бабуся! – взвился Баб-Ягун. – Да я даже рта не успел открыть! Думаешь, приятно, когда тебя так поливают? Тут стараешься, носишься всю ночь, высунув язык, как придушенный немейский лев, а он…

Таня открыла футляр и заботливо проверила, хорошо ли натянуты струны у контрабаса. Потом отправилась в большую комнату и сунула футляр под диван. А то еще Пипа проснется и будет рыться в нем, надеясь найти контрабас и послушать магическое радио.

Ягун хвостом ходил за Таней, не понимая, что она собирается делать.

– Как ты считаешь, у тети Нинели есть маковые зерна? – задумчиво обратилась к нему Таня. – Сходи к ней, она к тебе лучше относится.

– Маковые зерна? – поразился Ягун. – Ты хочешь сказать, что собираешься..?

– А почему бы и нет? Будет лучше, если невидимки осенью размажут нас, как масло по бутерброду?

Пожимая плечами, Баб-Ягун отправился на кухню, где тетя Нинель как раз приканчивала свой третий за сегодняшний день диетический ужин. Вскоре он вернулся наполовину разочарованный, наполовину удовлетворенный.

– Странная у тебя тетка! Стоило мне заикнуться о маке, как она почему-то взбесилась. Зато дала пакет сухого гороха. В счет завтрака, обеда и ужина, – сообщил он.

Подождав, пока Дурневы улягутся спать и все окна в соседних домах потухнут, Таня и Ягун разом произнесли Торопыгус угорелус, чтобы не тратить обе сегодняшние искры.

Испуганно прыснули во все стороны задремавшие в кустарнике воробьи. Луна любопытным глазом выглянула из-за туч. Ночная тренировка началась.

Лишь под утро, вконец измотанные, они вернулись домой. Таня едва не разбила контрабас о дерево. Волосы у нее растрепались, как у средневековой ведьмы. Под глазом у Ягуна светился здоровенный фонарь. Он схлопотал его, ударившись о свою же трубу, когда пытался перехватить третью по счету горошину.

– Как ни крутись, а больше четырех поймать все равно не получается! Даже с открытыми глазами! Нет, за этим Фролом Слепым нам точно не угнаться, если Дедал его не выдумал! – убито рассуждал Ягун.

Таня отмалчивалась. Она редко когда бывала так недовольна собой. Ей казалось, что она полная бездарность. Поймать из всей горсти несколько жалких горошин, которые к тому же в десять раз крупнее маковых зерен! Правда, возможно, они подбрасывали горошины слишком высоко и те мгновенно исчезали в темноте, но что толку себя оправдывать! Ничего… Сдаваться она не собирается… Следующей же ночью попытается снова.

Ягун первым подлетел к лоджии. Он толкнул раму, перевалился через перила и присвистнул. Раскладушка Тани была перевернута, вещи сброшены на пол.

– Ну и дела! Кто это у нас тут побывал? Если это Пипа – я ей не завидую! Не помнишь, каким заклинанием Семь-Пень-Дыр превращает лопухоидов в выдр? Может, позвоним ему по зудильнику – спросим? – раздраженно предложил он.

Таня тоже подумала было сначала на Пипу, но внезапно вспомнила, что Гробыня предупреждала ее в письме, что кто-то перерывает и портит вещи учеников. А что, если…

– Ягун, у тебя ведь осталась искра? – прошетала она.

– Да, а что?

– Приготовь кольцо! Возможно, тот, кто это сделал, еще здесь!

Заглушив ревущий пылесос Ягуна, они прокрались мимо безмятежно спящей Пипы и скользнули в большую комнату. Там их ожидало еще большее потрясение. Комната выглядела, как после ограбления. Все было перевернуто кверху дном.

Такса Полтора Километра сидела на тумбочке у разбитого окна, дрожала, как желе, и в невменяемом состоянии выла на фиолетовые облака. В ее безумных выпуклых глазах отблескивали две луны.

Тетя Нинель и дядя Герман неправдоподобно громко храпели у себя в спальне. Осталось загадкой, почему шум погрома не разбудил их. Скорее всего, здесь не обошлось без Пундуса храпундуса.

– Вот видишь, это не Пипа! Она не стала бы крошить собственные вещи! И заклинаний она не знает! – сказала Таня.

Баб-Ягун опустил руку с перстнем.

– Ой, мамочка моя бабуся! Я прям зверею! Зомбируйте меня, чтоб я не мучился! Смотри, мой рюкзак весь скукожился! Кто-то прожег в нем дыру! Готов поспорить, в него выстрелили красной искрой!

Таня метнулась к дивану. Она была уверена, что футляр от контрабаса тоже испорчен, но сюда, видно, грабитель не добрался. Футляр был на месте. В целости и сохранности. Правда, на драконьей коже была заметна длинная царапина, будто кто-то схватил его, но что-то помешало ему довершить начатое.

Таня испытала облегчение. Футляр, контрабас и перстень – вот и все, что осталось ей от родителей. Было бы ужасно, если бы футляр разделил судьбу рюкзака Ягуна.

– Интересно, зачем приходил этот гад? Смотри, дверца шкафа сорвана с петель. Шторы изрезаны! Он что, сам с собой тут воевал? Или это твой дядя Герман бегал тут с ятаганчиком? – рассуждал Баб-Ягун.

С каждой минутой он становился все словоохотливее. Он только что сообразил, что в сожженном рюкзаке у него остались все учебники.

– Ты это видел?! Вон там! – внезапно Таня схватила Баб-Ягуна за руку.

На ковре, раздавленная чьим-то ботинком, лежала высохшая гвоздика, видно, выпавшая из чьей-то петлицы. Таня взяла ее в руки. От гвоздики пахло плесенью.

«Спящий Красавец!» – едва не воскликнула она, но вовремя вспомнила о страшной клятве, которую давала Тарараху. Разрази громус – не то заклинание, с которым можно шутить.

Стоило Тане подумать о Спящем Красавце, как такса внезапно завыла еще громче, еще безутешнее. Осколки стекла, торчавшие в раме, как драконьи зубы, осыпались. В комнату воинственно влетела ржавая шпага и, проскользнув между Таней и Ягуном, улеглась в ящик рядом с короной и сапогами, которые дядя Герман все же снял в ту ночь по просьбе тети Нинели.

– Ого, холодное оружие! Да твой дядя Герман просто воин: и шпага у него, и ятаганчик! – фыркнул Ягун.

Однако дотрагиваться до шпаги он предусмотрительно не рискнул, тем более что разбросанные по клинку пятна ржавчины весьма походили на старые следы крови.

– Дорого бы я дал, чтобы понять, что тут произошло, пока мы, как два психа, гонялись за горошинами! Жаль, не у кого спросить, что он тут искал, – сказал Ягун.

Он вспомнил было о Дедале, но тотчас сообразил, что книжный призрак может рассуждать лишь о том, что описано у него в «Искусстве драконбола». Исключение составлял только Гуго Хитрый, но он был похищен.

Решив проверить еще раз, все ли на месте, Таня открыла футляр. Ее рука привычно скользнула в потайной карман. Ее секретный дневник, кое-какие косметические мелочи, письма от Ваньки и Медузии… Маловероятно, чтобы ночной гость приходил за этим.

Опуская крышку, Таня случайно сделала это слишком резко. Футляр перевернулся. Из другого – не потайного даже, а самого обычного, предназначенного для нот кармана выскользнули полотенце и гребень – загадочный дар Лукерьи-в-голове-перья…

Ни Таня, ни Баб-Ягун не знали (да никогда и не узнали!), что один невольный свидетель ночного визита все же был. В соседней квартире под столом прятался генерал Котлеткин, дрожавший ничуть не меньше таксы. Бедняге не так давно суждено было пережить тяжелейшее потрясение в его жизни.

Хандра началась у Котлеткина еще с вечера. Впрочем, вызвана она была мелкими неурядицами, которых множество в жизни каждого лопухоида. Днем в его бронированный «Мерседес» въехал его же джип сопровождения, и обе машины так сильно пострадали, что бедный генерал вынужден был пересесть в вызванный по рации резервный танк. Автомобильные пробки удалось удачно проехать, но на обратном пути из танка незаметно вытащили барсетку со всеми сегодняшними взятками.