Николай Бородин - Верхом на удаче Страница 32

Стражи на аптарах снова завопили, но теперь от бешеного восторга, вызванного безумной храбростью предводителя. Я пробежал еще около пятнадцати саженей, когда сзади ударил рев тысячи глоток. Воины едва ли не превзошли меня скоростью, стремясь побыстрее увидеть происходящее. В этот момент я словно бы врезался в стену застывшего воздуха, бывшего, как следовало из объяснений все той же Ди, просто защитной аурой Утайчи, замедлявшего любого, кто осмелился приблизиться к гигантскому остову. Одновременно с этим голова, до этого двигавшаяся словно с похмелья, метнулась ко мне со скоростью молнии, норовя если не перекусить, то хотя бы вульгарно расплющить своим весом.

Но у меня за спиной бесновались воины, в глазах которых столь решительный предводитель на мгновение стал едва ли не воплощением самого Темного. Сотни верящих в тебя – великая сила. Особенно если ты сам при этом веришь в себя. Веришь истинно и без остатка. Ни на мгновение не сомневаясь в своих силах.

Я врезался в эту стену и проломил ее. Не было больше сковывающего движения, отравленного смертной магией воздуха вокруг. Гигантская башка надо мной неслась все с той же скоростью, но она не успевала. Хотя нет, как раз успевала. Попасть под клинок протазана, которым я, запрыгнув на нижнюю часть костяной туши, с размаху встретил рушащуюся громаду, ударив снизу вверх, как широким ножом в уличной драке, и вложив в этот удар всю свою ярость, собиравшуюся в течение всего дня, всю мощь, которую воины, сами того не подозревая, вливали в меня своими одобрительными криками. Тут не требовалось тонкое искусство фехтования. Тут надо было просто поставить свою силу против чужой. И когда под моим клинком, внезапно вспыхнувшим от вброшенной в него мощи, начала распадаться казавшаяся несокрушимой костяная броня, я понял, что хотя бы эту часть схватки я выиграл.

Как известно, самое уязвимое место любой твари – это глаза. Вот только сама она об этом прекрасно знает и закрывает драгоценные буркалки любой ценой. Лишенный возможности врезать по средоточию мощи Утайчи, я просто угостил от души то, что подвернулось под лапу. На голове ее броня много толще, чем на остальной части тела, но клинок легко пронесся через толщу из множества спаянных магией костей и вышел с другой стороны, разрубив голову почти пополам, несравнимо глубже обычной длины протазана.

Огромная башка рухнула на землю, на мгновение скрывшись в облаках взметнувшегося пепла. Через секунду я приземлился рядом и кинулся вперед – добивать то, что осталось. И тут тучи праха рассеялись, явив моему взору нечто такое, что заставило меня буквально остолбенеть.

Передо мной в черной пыли лежала шея, открывавшая пустое нутро твари, а там, где была голова, громоздилась бесформенная куча костей, не только разрубленная, но и оплавленная страшным ударом. На вершине же этого кургана находилось нечто такое, чего я точно не ожидал здесь увидеть. Там стояли двое, облаченные в черный и белый плащи с глубокими капюшонами, их соединенные на груди лапы были спрятаны в складках широких рукавов. И эти двое шагнули прямо ко мне!

Да что там шагнули. Через мгновение они уже стояли передо мной, словно соткавшись из воздуха. Капюшоны медленно поднялись, и на меня уставились две пары огней все того же ничего не выражавшего серого цвета. Но если в еще висевших в небе серых кристаллах он был инертен, то тут в глубине горело яростное пламя. Все снова смолкло. Пришли хозяева страшилища, и эту силу уже не смог бы побороть никто.

Мгновение, пока эти огни таращились на меня в упор, показалось мне вечностью. Затем они повернулись друг к другу, постояли так, а затем резко развернулись и двинулись прочь. Я был поражен еще больше, если такое вообще было возможно. Но стоило мне только подумать, что неплохо бы догнать эту парочку и довершить начатое, как над равниной разнесся голос, шедший из ниоткуда. Впрочем, голосом это можно было назвать с изрядным трудом. Словно бы существо, никогда не знавшее речи, решило вдруг что-то сказать. И в тот же миг я понял, почему было именно так. В каждом звуке звучала Сила, превращая обычные вроде бы слова в подобие тысячепудовых каменных печатей. Подобное не забудешь при всем желании.

– Не трудись. Ты достоин, поэтому пройдешь. И те, что с тобой, тоже. Но не умирай. В своем нынешнем состоянии ты будешь более полезным.

Не успели отзвучать последние слова, как вокруг взвихрилась настоящая стена пепла, заставившая меня закрыться лапами. Как я выяснил потом, почти все пожалели, что сдернули с головы тряпки, стараясь не пропустить ни малейшей подробности того, что происходило. Через мгновение все опало. Словно и не было ничего. Ни огромной костяной туши, ни странной пары, ни серых камней в небесах. Взгляд, упиравшийся мне в спину, тоже исчез. Зато появились звезды. Никто во тьме ожидания и последующей горячке не заметил, что небо было затянуто плотными тучами, которые теперь рассеялись. Мне открылось небо. Я знал, Кто говорил со мной, и знал, что теперь Он глядит на меня сквозь бессчетные лиги пространств воздушных и иных, которые не в силах представить себе даже Лу. И мне внезапно стало очень спокойно…

В себя я пришел довольно скоро, когда только-только перевалило за полночь. Все, хвала Тьме, уже спали, решив оставить празднование на потом. Зная характер Ди, нетрудно было догадаться, что скорее всего оно будет отложено на неопределенный срок. Но я решил ничего не менять. В мои планы как раз и входило отправить всех спать, а за несколько часов до рассвета – разбудить и продолжить марш, благо Итлим был уже близко.

Хорошо выспавшийся воин сражается едва ли не вдвое лучше уставшего. А выспавшийся воин перед наступлением утра – страшная сила, ведь именно в это время большинство врагов спят. Тем более что нам надо было подобраться к городку как можно незаметнее, чтобы сразу по прибытии учинить форменный тарарам. Поэтому я, также не давая воинам сильно радоваться по поводу своего чудесного спасения, стронул лагерь с места как раз вовремя, чтобы еще в сумерках заявиться под стены.

Разумеется, Итлим был окружен посадом. Поскольку это был не просто город, а Замок людской стороны, то посад вокруг него был разросшийся, крупный, кое-где виднелись даже небольшие деревянные башенки, скорее для тушения пожаров, чем для отпора. Слишком долго этот городок был защищен самими слухами о его мощи. На такую крепость простые находники лезть не желали, предпочитая просто обходить. Наш отряд был ненамного больше тех, что обычно совершают набеги, но вот два его предводителя жаждали не столько даже крови, сколько самоутверждения. Дела города были совсем плохи.

Самые рачительные хозяйки только-только вставали и начинали возиться по хозяйству, когда мы решили немножечко разнообразить слишком спокойное утро. Зажигательные стрелы летели чуть медленные обычных, но, выпущенные лучшими отрядными лучниками и направляемые магией, летели далеко и вонзались метко, отрезая посад от городских стен. Башни в том секторе поселения, который мы выбрали для атаки, запылали от нескольких огненных шаров, пущенных радующейся Ди, так что тамошним жителям ждать помощи из города не приходилось.

Всему виной, как всегда, была обычная человеческая жадность. Если бы все жители посада, как и предписывалось им по осадному завету (я не сомневался, что у людишек таковой тоже существовал), оставляли между своими лачужками проходы в положенную сажень, никогда наше нападение не имело бы подобного успеха. Но, как всегда, возобладало простое желание использовать место между домишками более, как им казалось, продуктивно. Поэтому огонь бодро пробежался по крышам, в большинстве своем покрытым гнилой соломой, и через несколько минут пылал уже почти весь посад.

На стенах только-только проснулись, но котлы с грязной водой, заготовленные «на всякий случай», делу не помогли, и из ворот посыпались заспанные дружинники с баграми. Кое-где виднелось даже оружие – видимо, в некоторые умные головы, благополучно проморгавшие прибытие огненных стрел, пришла мысль о том, что что-то неладно в этом пожаре. Навстречу им в город ломились толпы погорельцев, не желая пропустить бравых вояк и прочих защитников порядка. Потребовалось несколько минут, чтобы движение нормализовалось и потоки людей, входящих в город и выходящих из него, стали продвигаться равномерно. За это время я даже выучил несколько новых слов из интересующей меня области.

Надо было срочно вернуть положение к первозданному хаосу, царившему перед воротами, поэтому в дружинников, довольно-таки лениво приступивших к разбиранию завалов (а все равно ведь ничего не спасти, верно?), полетели добрые арбалетные болты, пробивающие их броню насквозь. Строго говоря, орков бы эти болты пробивали по две штуки кряду – с их-то кольчужками. Не сразу сообразив, что сопротивление бесполезно, ребята еще пытались отстреливаться (особенно меня насмешили несколько умников, решивших закидать непонятных врагов из темноты головешками). Лишь когда под убойной стрельбой полегло не меньше трети пожарных, людишки что-то сообразили и с похвальной быстротой дунули в город, оставив посад спокойно догорать.