Александр Бочков - Лучшие из худших. Предложение наблюдателя (СИ) Страница 39

— Чем могу быть полезным? — ехидно поинтересовался еврей.

— Скорее я могу быть вам полезным — небрежно ответил визави.

— И чем же? — Я помогу решить вашу серьезную проблему, решения которой у вас нет, а вы поможете мне решить мою пустяшную.

Старый еврей подобрался: когда начинался такой разговор, он мог обещать либо приличную выгоду, либо большую потерю.

— Не могли бы вы пояснить суть сказанного вами?

— Поясню — весело откликнулся незнакомец — слова вашей дочери преподавателю, слова преподавателя вашей дочери и его родственные связи. Продолжать? — Не надо. А что это за пустяшная услуга взамен?

— Если вы согласны на взаимовыгодное сотрудничество, я вам ее назову.

— Я предполагаю, что ваша пустяшная проблема тянет намного больше, чем моя серьезная — хмуро заметил полковник. Незнакомец с жалостью взглянул на собеседника и равнодушно заметил — Вижу вы еще не до конца поняли серьезность вашей положения. Кому нужен еврей, который не может решить своей проблемы?! Развернувшись незнакомец решительно, словно поставив крест на разговоре, направился к двери.

— Подождите — прохрипел в отчаянии старый еврей. Я согласен решить вашу проблему, если это в моих силах.

Я вернулся и сел за стол. — Проблема моя проста и легко решаема. Дело в том, что я медик — военный хирург Мои знания а главное умения, нужны… в определенных специфических условиях — вы понимаете в каких. Некоторое время я их не применял и, боюсь, несколько подрастерял свои умения. Мне нужно срочно их восстановить. Вы представляете меня «своим» врачам — я вначале ассистирую им, а затем, под их наблюдением, сам провожу несколько операций. Меня интересуют операции средней и высокой сложности. — Видя желание полковника что то сказать я поднял ладонь, останавливая его — строк стажировки полтора, два месяца; операции травматического и огнестрельного характера. Непременное условие: если врач доложит вам о моей профнепригодности, вы имеете право разорвать наше соглашение, а я не имею права вернуть ситуацию в прежнее положение. Для моей легализации вы сделаете письмо о моем направлении к вам на стажировку. После окончания стажировки, через месяц — два вы это письмо изымете. Да и обязательно необходимо зарегистрировать его как входящее. Ну и озаботиться, на это время, какой нибудь инструкцией, но не регистрировать ее. А потом подменить одно письмо другим. Видите, все просто.

— А вы не можете сделать такое письмо?

— Конечно могу. Но во первых, мне не хотелось бы светиться на верху, а во вторых — зачем тогда мне решать вашу проблему. Что касается письма, не обязательно, чтобы оно было настоящим — это достаточно сложно. Поддельное вполне подойдет, тем более вы не будете знакомить с его содержанием каждого встречного. Подпись можно поставить того, кого скоро снимут с должности, например … В случае чего — письмо пришло официально, по почте, а то, что оно фальшивое, вы не знали, а проверять не решились. Так что нет ни какого нарушения. Я оставлю вам свой номер телефона, по нему вы будете мне сообщать СМС — кой когда будет проводиться операция. Детали уточним позднее и видеться будем как можно реже. Вы можете дать ответ о своем решении сейчас, или позднее, только время работает против вас. — Каковы гарантии? — деловито спросил еврей.

— Я появлюсь у вас после того, как ваша дочь получит зачет.

— Хорошо, я согласен — после некоторого раздумья нехотя выдавил из себя зам начальника госпиталя.

Техническое решение его проблемы не составило большого труда. В здании академии к старшему преподавателю подошел мужчина, о чем то переговорил, а затем к нему подошла евреечка и смущаясь попросила прощения за свое поведение и особенно за сказанное и предложила загладить свою вину любым способом. Извинение было благосклонно принято, а что касается любого способа, то последовало шутливое замечание — поскольку его отросточек не достанет до ее точки G, то не стоит и пытаться. Инцидент был исчерпан, в зачетке появилось — «зачтено», а у меня началась стажировка по военно — полевой хирургии.

Глава семнадцатая

Чем дальше в лес…

Жизнь моя из размеренно текущей превратилась в сплав на байдарках по бурной реке — экстремальные ситуации, адреналина выше крыши, интересные встречи, посиделки, удовлетворение от сделанного дела, ожидание нового, неожиданного и даже опасного. И это не смотря на полученные мною способности. Дело стало за навыками и умениями. И первым навыком было овладение возможностями хирурга экстра класса. Для ноутбука я сшил специальный чехол из крепкой материи с двумя креплениями по краям и ремнем на шею — одеваю ноутбук в чехле, открываю, ввожу необходимого мне человека в неподвижно бессознательное состояние — транс, кладу левую руку ему на голову, большой палец на сенсор и мизинцем — на Enter.Необходимый мне навык — нейро — мышечный и психо — физический отпечатывался в матрице памяти в мышцах. Оставалось только закрепить мышечную память несколькими повторениями необходимых действий.

Рано утром я с ноутбуком в чехле стоял у ворот военной части, накинув невидимость. Проскользнув в ворота за чьей то машиной, или через КПП, за чьей то спиной я направлялся к командиру полка с мысленным вопросом — кто лучший командир танковой роты? Получив ответ, направлялся к нему и улучив момент, снимал с него умение управлять танковой ротой. Заодно, мысленно, задавал ему вопрос — кто лучший командир танка, лучший наводчик, лучший механик — водитель? Получив ответ шел уже к ним и снимал с них умение и навык. Со стороны это выглядело вполне невинно — задумался военный о своем на несколько секунд, или присел отдохнуть, бездумно глядя в никуда. А палец на сенсоре передавал все данные память ноутбука: никуда теперь не денутся; понадобятся — получи — те! Вместе с этой информацией записывал на видео привязки — координаты расположения техники, боксов стоянки, склады хранения техники и боеприпасов. Сначала было даже страшновато: вдруг что то пойдет не так, затем увлекательно — адреналин зашкаливает, затем просто интересно, а сейчас — обычная рутина. В моей памяти и памяти компьютера накопилось уже больше полусотни специализаций, а до полного объема, необходимого мне было еще очень далеко. Но, как говорилось в одном популярном киножурнале: мы не привыкли отступать! Глаза боятся, а руки делают. Только было в мое практике и такое …

За столом ресторана города — порта некогда союзной, а теперь незалежной державы сидел военно — морской офицер — капитан первого ранга с одной единственной целью — напиться Последнее время такое желание возникало все чаще и чаще. Еще не так давно будущее казалось прогнозируемым и ясным — служи и тебе воздастся по делам твоим, если конечно не наколбасишь и не накосорезишь. Ну и держать нос по ветру и не влазить в дрязги и интриги, которые, как известно, могут и поднять, но могут и утопить… Только пришел «Меченый» с его перестройкой (будь она трижды неладна) и все покатилось кувырком. Развал Союза, раздел армии и флота… Кто то не захотел присягать незалежной державе и рванул в Россию, а кто то, как он соблазнился внеочередным званием и обещанными льготами. Звание дали, а вот льготы нужны были самим дающим. И покатилось все под уклон, все ниже и глубже. Правда и в России была такая же история, но там все таки Россия. Хотя дела, с приходом нового президента пошли на улучшение сообщали сослуживцы, но на просьбу похлопотать, по старой памяти, отвечали невразумительно. Оно и понятно — кто присягнул однажды, присяге не изменяет. Он же, получается — изменил! А причина никого не волнует. Дела в незалежной становились все хуже и хуже. Ушлые командиры, за успехи в боевой и политической, пачками отправляли матросов и младший комсостав о отпуска домой — проезд за свой счет. Но те только рады — отпуск пятнадцать, двадцать дней — некоторые умудрялись отправлять на месяц, но это был уже перебор. Хотя какая разница, все равно корабль на приколе: для поддержания жизнеспособности достаточно и трети от численного состава. Ну а отпускник вернувшись делал командиру подарок от благодарных родителей — кто деньгами, а кто натуральными продуктами. Продуктам, причем, в последнее время отдавали предпочтение. Ну как не отправлять, когда прод. довольствие получали на половину экипажа, расписываясь за все. И попробуй не расписаться — получишь треть, или совсем ничего не получишь. А будешь жаловаться — попадешь под сокращение… Так и крутились, как могли, но и эту халяву прикрыли — получил с отпускника — поделись! Не делишься — нет разрешения на отпуск. О выходах в море позабыли давно — топливо стоит денег, а деньги нужны начальству. Выход корабля в море считался за великий праздник — счастливчику завидовали. А уж интриг по этому поводу было! Он уже давно не ждал ничего хорошего от такой жизни — в интригах не участвовал, перед начальством за подачки не прогибался, о карьере не думал, хотя считался одним из лучших командиров головного крейсера. А тут еще жена с дочкой учудили — из за них, а не ради новой звездочки остался — не захотели они уезжать. Сейчас дочь в столице вышла замуж за западного украинца: в доме говорили только на украйнской мове, русский язык был под запретом, презрение к «москалям» настолько явно, что приехав в гости к дочери он был поражен до глубины души и возмущен настолько, что в грубой форме, матом на великом и могучем объяснил зятю его неправоту. Зять не принял критики и полез доказывать свое кулаками (здоровый был бугай, на что и понадеялся, а зря) и тут же получил убедительный аргумент в репу. Аргумент не понял, встал и решил продолжить. Продолжил лежа на полу: не поднимаясь заорал, чтобы духа его не было в его квартире, иначе пусть жена выметается вместе со своим папашей — он себе хохлушку найдет. Дочь с женой накинулись на патриота — не ломай судьбу и налаженную жизнь, ради своих дурацких принципов — хватит, натерпелись. Командир назвал их дурами (что вполне соответствовало действительности), обозвал в горячах «нацистскими подстилками» и хлопнув дверью уехал к себе. А жена осталась у дочери. Прислала один раз письмо и позвонила тоже один раз — насчет перевода денег. Он ответил, в горячах, что место жены рядом с мужем и в радости и в горе. Ответа не получил…