Александр Рудазов - Война колдунов. Вторжение. Страница 40

— Мертвы… — тихо согласился отец. — Да, мы мертвы… Мы мертвы, а ты жива… Ответь, дочь моя, почему так?… Почему ты жива, когда мы гнием в могилах? Почему ты ходишь по земле, а мы лежим под ней? Почему только ты одна избежала нашей несчастной судьбы?

— Ответь!… ответь!… чем ты это заслужила?… чем ты лучше нас?… что в тебе особенного?… кто ты такая?… почему?… почему?… ответь!… - сбивчиво залепетали кошмарные фантомы, хватая Гвениолу за волосы и одежду. — Почему ты жива?… почему?… почему?… Ты ничем не лучше!… ничем!… ничем!… В тебе нет ничего, кроме смазливого личика!… Ты ноль!… ничтожество!… пустышка!…

— Оставьте меня в покое!!! - дико заверещала принцесса, отбиваясь от наседающих призраков.

— Ответь!… ответь!… отвечай нам!…

Из глаз Гвениолы потекли слезы, колени задрожали, сердце забилось часто и шумно. Она не могла понять, что все это значит — долгое пребывание в темноте, а потом… вот это!

— Я не знаю… не знаю!… - рыдала она. — Это серые… серые… это все серые!… Они меня выбрали!… Я не просила этого!… не просила…

— Но разве ты не обрадовалась, узнав, что выбрали именно тебя? — возвысился чей-то злобно-укоризненный голос. — Разве не была счастлива, узнав, что именно тебе выпал жребий остаться в живых? Разве глядя на казни других, ты не возносила хвалу Единому, что избавлена от такой же судьбы?

— Да!… Да!… - прорыдала Гвениола. — Это правда!

— Почему ты не последовала за родней?! - все нарастал гневный крик. — Почему не покончила с собой в первую же ночь?! Хочешь сказать, у тебя не было такой возможности?!

— Была!… Была!…

— Так почему же ты предпочла воссоединению с семьей на небесах позорный плен у серых?!! Отвечай!!!

— Я хотела жить!!! - истошно завопила Гвениола, размазывая слезы по лицу. — Жить!!!

— А разве мы этого не хотели?… - вновь залепетали бестелесные голоса. — Ты наша плоть и кровь!… ты должна быть там же, где сейчас мы!… ты должна быть вместе с нами!…

— Где?… где?… - бессильно прошептала Гвениола, уже догадываясь, что услышит в ответ. — Где я должна быть?…

— Здесь!… прямо здесь!… - торжествующе захохотали призраки. — Во тьме!… вечно!… вечно во тьме!…

Принцесса упала на бок, обхватив колени руками, и залилась слезами. Пустота и отчаяние навалились со всех сторон, убивая всякую надежду, убивая самую жажду жить. Земля под ногами покраснела, словно напитавшись свежей кровью. А сверху плавают карикатурные рожи — скалящиеся, ржущие, уже ничуть не похожие на родителей и сестер…

Фшу-у-у-у-у-у-у-у-у-ухххххххх!…

Гвениола моргнула. Ее обдало сильнейшим порывом ветра. Светящиеся фантомы поплыли и заколебались, распадаясь на кусочки. Их словно бы подхватило смерчем — смерчем с катаной в каждой руке.

— Хой! — лучезарно улыбнулся смерч, останавливаясь и приобретая облик черноволосого закатонца. — Логмир здесь!

— Еще и этот появился… — жалобно простонала Гвениола. — Ну когда я проснусь-то, а?!

— Да это как бы вроде и не сон… — задумчиво почесал лоб Логмир. — Хотя я ни хаба не понял, чего там командир объяснял…

— У?… - уставилась на него глазами тонущего котенка принцесса. — Не сон, да?… Единый Дух, за что?…

И все же, все же… Несмотря на эти слова, Логмиру Гвениола все же обрадовалась. Искренне. Он живой, настоящий, дышащий, ковыряющий в носу и отпускающий непристойные шуточки. Он развеял по ветру противные рожи и явно не собирается вещать вместо них замогильным голосом. В этом пугающем мире неизвестно откуда взявшийся Логмир показался принцессе единственным родным существом.

— Ха-х-ха-х!… - вдруг послышался короткий лающий смешок. — Интересно, интересно! Что это у нас здесь такое?

Гвениола тоненько вскрикнула и прижалась к Логмиру, дрожа всем телом. Из тьмы выступила еще одна светящаяся фигура — ссутулившаяся старушка, похожая на добрую нянюшку. Однако стоит заглянуть ей в глаза — и сходство сразу испаряется. Такие злые глаза на всем Рари есть, верно, только у одной женщины.

Руахи Карги.

— Не знаю, как ты сюда проник, глупенький мальчик, но ты зря это сделал, — улыбнулась сморщенными губами колдунья. — Это ведь ты был тем, кто ударил меня по голове в Ставарафе, а?… Правду говорят — чем снашивать каблуки, гоняясь за врагом, лучше просто подожди, и он явится сам…

— Г-г-г-г-где м-м-м-мы?… - пробормотала Гвениола, заикаясь.

— Мы у тебя в голове, лапушка, — ехидно хихикнула Руаха. — Пока твоя память была мне нужна, я позволяла тебе… быть. А потом, когда я вычерпала все полезное… немного же его там было, я скажу…

— М… м… м…

— Не волнуйся, сейчас я тебя просто… сотру, — скучающе зевнула Руаха. — Ты мне больше не нужна, прости… Ха! Ха!

— Хой, а тут еще и Логмир вообще-то стоит, — напомнил закатонец. — С верными товарищами — Рарогом и Флеймом.

— И что с того? — презрительно подняла брови Руаха, резко выпрямляясь и начиная… расти!

Гвениола дико завизжала. Дряхлая колдунья стремительно увеличивается, превращаясь в самую настоящую великаншу. От нее исходит чудовищное, непомерное давление, действующее непосредственно на сознание — разрушающее его, разбивающее, крошащее на отдельные мысли. Еще немного, и от той личности, что именуется принцессой Гвениолой, не останется даже воспоминания…

Но тут все вдруг мгновенно прекратилось! Гвениола открыла глаза — между ней и Руахой встал Логмир. Судя по перекошенной роже — теперь ментальный молот колдуньи-великанши бьет именно по нему.

— Ты… — изумилась она. — Ты что…

— Во дурная бабка! — сквозь боль прокряхтел Логмир. — Я, между прочим, герой, про меня песни поют, а она на что-то надеется! Да я аж двух Султанов Стихий почти в одиночку победил!

— Наглый мальчишка! — прогремела огромная старуха. — Я же тебя сейчас раздавлю!

Ментальный нажим резко усилился. Логмира пригнуло к земле, он затрясся и скорчился от боли, но на лице по-прежнему играет улыбка. Гвениола сжалась в комочек у него за спиной, в ужасе понимая — этот закатонец сейчас ее единственная защита.

— Разве тебе со мной тягаться? — снисходительно усмехнулась Руаха. — Как ты вообще додумался явиться сюда один?

— Логмир не один! — раздался басовитый рокот. — Индрак… идет!

Из непроглядной тьмы выступил силуэт гигантского дэвкаци. Мозолистые ладони крепко сжимают рукоять тяжеленной кувалды.

При появлении нового лица Руаха вздрогнула и вроде бы чуточку уменьшилась. Логмир же, напротив, выпрямился — ментальный нажим разделился надвое. Индрак с утробным рыком зашагал вперед, пригибая голову, словно против сильного урагана.

— Так вас двое?… - раздраженно поморщилась колдунья. — Это не намного сложнее…

— Во имя Добра, я нападаю!!! - разнеслось вокруг громогласное.

Свет Белого Меча прорезал темноту, как раскаленный нож масло. Но еще ярче полыхнул другой свет — свет, горящий в глазах лода Гвэйдеона.

Руаха Карга дернулась и уменьшилась еще сильнее. На лице впервые отразился испуг — но пока еще не слишком сильный.

— Руки поднять, лицом к стене! — крикнула Ванесса, растревожив тишину пистолетной очередью. — Полиция Сан-Франциско!

— Так вот что вы задумали?! - злобно проскрипела Руаха, уменьшаясь все быстрее и быстрее. Она уже почти поравнялась с рослым Индраком.

— Именно так, зеньора колдунья, — спокойно кивнул король Обелезнэ, мерным шагом выступая из темноты. Серебряный венец на его голове вспыхнул ярким факелом. — Кажется, мы еще не до конца закончили наш разговор.

— Это… это… — начала задыхаться Руаха, вновь превратившаяся в обычную скрюченную старушонку. — Я еще не… вы не… не отдам!… Не отдам!!!

— Отдашь, — высветился из тьмы багровый силуэт, стремительно приобретающий человеческие черты. — Отдашь. Мардук Двуглавый Топор, твоими пятьюдесятью именами я говорю этой женщине — уходи сейчас!… По-хорошему убирайся из этого разума, или я тебя развоплощу!

— Нет!… нет!… нет!… - твердила одно и то же дико вращающаяся Руаха.

Ее окружили со всех сторон, ментальное давление истаяло и разбрызгалось, поглощенное сразу шестью сильными сознаниями. Теперь колдунья уже сама глядит на своих врагов снизу вверх — уменьшилась настолько, что может усесться верхом на кошку.

Катаны Логмира, молот Индрака, меч лода Гвэйдеона, пистолет Ванессы, корона Обелезнэ и посох Креола — ото всех от них бьют лучи света. Ярко-синий, коричнево-оранжевый, серебристо-белый, розовато-сиреневый, светло-серый и багрово-пурпурный лучи — все скрестились на крошечной старушке. Та болезненно хрипит, не в силах одолеть шестикратный нажим, комкающий и выпихивающий из захваченного тела.

Подняв руку, Креол медленно разомкнул губы и принялся читать нараспев:

Что есть любовь, печаль и боль,что горе есть, разлука, ужас,я повторяю, говорю,что в тьме и мраке нет спасенья,но света луч пробьется вновь,рассеет мглу и успокоит…

Как долго в мире ты звучал,звук тишины, глас темной крови,о сколько времени я спал,пока вершилось ожиданье…

Но нет печали на заре,когда поднимется вновь солнце,и душу лечит мне рассвет,вдаль прогоняя тьмы унынье…

Этот странный мотив в его устах обернулся некими странными стихами без рифмы. Бессмысленными, бесформенными, но каким-то непостижимым образом наполняющими все вокруг удивительной беззвучной мелодией.