Людмила Гетманчук - Бабки в Иномирье Страница 43

Бабка Йожка Афина

Лечу я над лесом, лечу над полем, впереди речка показалась, где у нас стоянка первая была, и стало мне вдруг так тоскливо. Слезы потекли сами по себе, и видимость сразу до нуля упала. Сделала я круг над лужайкой и на бережке приземлилась.

Плохо мне, словно из груди кусок вырван, ноет да сжимается сердце мое баб йожское. И природа, почувствовав, что мне тоскливо, откликнулась – ветер поднялся нешуточный, до земли деревья гнет, пыль да песок в воздухе летят, глаза засыпают, и слезы мои высушивает. Пронесся ураганный ветер, а за ним молния сверкнула да гром прогремел. Первые крупные капли на землю упали, меня с камня согнали, и пришлось мне убежище искать от дождя и ветра.

Подхватила я метлу да сумку, огляделась и увидала: среди камней на берегу, в двух шагах от того места, где я приземлилась, камень большой плоский лежит, на другой камень боком опирается, а между ними просвет. Я туда протиснулась и обомлела: вход это в пещеру был. Я магический огонек зажгла и вперед пошла, чувствую, словно что-то манит меня посмотреть, что там, в глубине скрывается.

Тропка звериная узкая вниз меня ведет, я иду, по сторонам поглядываю, сталактиты со сталагмитами огибаю, а они, как камни драгоценные сверкают, глаз радуют. Клаустрофобией я не страдаю, наоборот – люблю всякое неисследованное. Метров десять прошла да в стенку уткнулась, а там поворот направо и словно ручей журчит. Я вперед поисковик да охранку запустила – а когда мне ответ пришел, удивилась. Вроде, живое существо там, а охранка говорит – нет никого.

Ну, я перекрестилась и в проход свернула. Захожу, и глазам своим не верю. Лежит посреди зала просторного, на груде соломы яйцо огромное, в половину меня размером. Сквозь дыру в потолке вода каплет, уже озерцо целое накапало, и луч солнца заходящего сквозь эту дыру на яйцо падает. От этого оно прозрачным сделалось, синим светится, зайчики радужные во все стороны пускает. Пригляделась я, а в нем кто-то живой. Вот это да, думаю. Неужто я драконье яйцо нашла?

Я к нему – оно как магнитом меня к себе притянуло. Прикрыла глаза и словно зов слышу – помоги, мол, срок мой давно пришел, да нет рядом отца с матерью, чтоб скорлупку разбить да на волю меня выпустить.

Пожалела я того, кто в яйце заперт, камешек подобрала и по скорлупе ударила. Раз, другой – ничего. Крепче камня скорлупа оказалась, тот, что я в руке держала, в крошку рассыпался, а на яйце ни царапинки. Тогда пришлось мне побольше да покрепче камень найти, еле двумя руками подняла его, со всей силы на яйцо опустила, да еще и магией удар усилила.

Треснуло яйцо, разлетелись в стороны осколки сапфировые, как ковром чудным пещеру покрывая. Я от осколков отвернулась, спиной поворотилась и голову руками прикрыла. Когда камнепад стих, услышала писк и повернулась. Стоит передо мной дракончик. Маленький такой, слизью покрытый, глаза открыть не может, я его на руки взяла и к озерцу понесла. На камешек поставила и давай водой поливать. А он мордаху мне подставляет, в руки тычется, смешной такой. Как только слизь с него смыла, он глаза открыл и так внимательно на меня посмотрел. Я во взгляде его потерялась, в синеву провалилась, словно в теплую воду нырнула. Так радостно на душе сразу стало. Вспомнила я, что в книгах читала – запечатлел меня дракон, видать. Но мне это понравилось. Вот только что я с ним дальше делать буду?

Когда очнулась, он глаза зажмурил, а у меня в голове имя его крутится:

– Тирисситер Миалитур Норумет.

Как только произнесла, его пламя белое охватило, и вроде как подрос он чуток, или мне это показалось? Только дракончик крылья свои расправил и шею гордо изогнул да на меня поглядывает. Я не выдержала, рассмеялась, уж больно забавный он, и как передо мной красуется, прям павлин. И руку к нему протянула, по шее темно-синей погладила. Чешуя у него гладкая оказалась и горячая, теплее, чем моя рука. И тут я звук странный, от него исходящий, услышала. Батюшки святы, он же голодный – это у него в животе урчит.

– Звать тебя Тишкой буду, имя твое истинное никому не скажу, не бойся, а теперь идем: пора тебе свет дневной увидеть да и поесть не мешало бы. Вот только что?

И пошли мы с ним на выход. Он за мной идет, что-то на своем языке лопочет, но я не понимаю, то ли он говорит что, то ли голос пробует.

Охо-хо, как же на солнышке красиво! Закат огнем горит, облака красным расцветил, а на востоке две луны показались – одна другую догоняет. Ветер стих, только речка журчит; подошли мы к воде, Тишка сразу в нее вошел, купается-резвится, крылышками машет, в меня только капли летят. А я тем временем достала из сумки последние продукты: колбасы пол колечка да огурец, покопалась еще и нашла консервы – банка ветчины, хорошо, крышка с колечком, открыла да питомца своего позвала.

Он сперва все понюхал, колбасу с чесноком есть отказался – запах ему не понравился, ну и зря. Вкусно, между прочим. Я ее сама умяла, огурец мы пополам поделили, по-братски. А ветчину я ему всю отдала, на плоский камешек вывалила, так он и его вылизал. Язычок у него смешной, на конце раздвоенный, но он им, как рукой, все трогает. Решила я тут заночевать, на всякий случай в пещеру мы вернулись, да на соломе и заснули, только сапфиры, чтоб не кололись, с нее убрали. Я себе пару горстей в сумку кинула, а остальные в углу закопала. Идея не моя была – это Тишка мне подсказал. Стал задней лапой ямку рыть, да камешки в нее сталкивать. А когда до меня дошло, я из сумки лопату саперную достала и яму углубила, а дракон мне помогал – в пасти сапфиры носил, те, что покрупнее, конечно. А мелкие я потом сама собирала. Когда мы закончили, совсем стемнело. Легли мы рядышком – от Тишки тепло идет, я ему сказку рассказываю, а он глаза закрыл и урчит, как мой кот Васька, что дома под присмотром соседки остался. Как он там? Ждет меня, небось, сиротинушка. А хозяйка неизвестно в какую даль попала! Хоть табличку на грудь вешай: «Попаданка классическая, одна штука» Но ничего, я не я буду, если дорогу домой не отыщу.

Ну что за жизнь у меня – каждое утро на новом месте просыпаюсь! Тишка вместо вампира под боком сопит, сапфир, вечером не замеченный в бок колет, а так – все прекрасно!

– Эй, малыш, просыпайся! Утро уже давно наступило!

– Уууутрррроооо… – прошипел дракончик, приподняв голову. – Хорошшшооо….

– Ой, ты говорить научился? Как? Когда? – я аж подскочила, подняв облако пыли.

– Вчера…. Апчхи! Апчхи! Апчхи! – он чихал, и пыли становилось все больше и больше.

– Бежим отсюда! А то задохнемся!

Я вылетела из пещеры первой, и встала, как столб соляной в проходе – прямо напротив пещеры сидел на камне вампир и с осуждением во взгляде смотрел на меня.

– Ой! Шмяк! Хрусть! Бум! – это в меня вмазался дракончик и я, как пробка из бутылки, вылетела из прохода и растянулась на песке. Мой питомец пробежался по мне, устремляясь к Артиму. Вампирюга подскочил и приготовился… то ли меня спасать, то ли с дракончиком сражаться. Я только успела выдавить из себя:

– Нзя… – вернее, я хотела сказать – нельзя, но в придавленные дракончиком легкие еще не успела воздух втянуть, и получилось полное непотребство.

– Тишка, стой, – сделала я еще одну попытку, на этот раз более удачную, и перевернулась на спину.

Бедный ребенок растерялся: с одной стороны, ему хотелось с вампиром познакомиться, а с другой стороны – меня пожалеть. Но все разрешилось к общему удовольствию: вампир ко мне подошел и помог сесть, прислонив меня спиной к камню, а Тишка вылизал мое лицо своим длинным раздвоенным языком и обнял передними лапками за талию. Потом вытянул шею и обнюхал Артима, который сел рядом со мной и сделал вид, что не рад меня видеть. Отвернулся, даже внимание дракона ему нелестно, травинку грызет да вдаль смотрит.

– Тиша, иди, умойся, рыбу себе поймай на завтрак, что ли. А нам поговорить надо…

– Хорошшшшоооо…. – и он убежал.

А у меня внутри словно пузырьки теплые скачут, и настроение такое радостное, я на вампира гляжу и любуюсь. Знаю, обидела, знаю, напрасно, но я существо стихийное, непостоянное. Ничего не могу с этим поделать. Сижу, как дура, улыбаюсь и бормочу:

– Ты меня нашел…

– Нашел…. Как идиот, все бросил и за тобой полетел. Чем ты меня приманила, ведьма, что я ни о чем думать не мог, есть не мог и пить? Что ты со мной сделала, как околдовала? Я же думал, что помру на месте, когда письмо твое получил.

– Прости, – шепчу, а сама к нему поближе перебираюсь, на колени встала и в лицо ему заглядываю. – Как же ты летел, на рваных крыльях-то?

– Долго. Были бы целы – я бы тебя еще вчера нашел, – а сам от моих рук уворачивается, взгляд отводит, словно боится мне в глаза взглянуть. Где же смелость твоя, воин мой, где отвага твоя, король, если ты любви своей в глаза взглянуть боишься? Если руки мои для тебя – цепи? Что ж тогда ты летел сюда? Взять реванш? Что-то мне доказать? Мысли мои стерли улыбку с губ, я назад откинулась и только вставать собралась, как дошло до него, что дальше играть в обиду не стоит, что можно одним словом убить любовь, одним жестом отринуть. Я моргнуть не успела, как обнял он меня, в волосы мои спутанные лицом зарылся и замер. Кажется, даже дышать перестал.