Терри Пратчетт - Правда Страница 69

– НЕ ХОЧЕШЬ ПОДУМАТЬ ЕЩЕ?

– Не надо споров, я желаю получить, что мне причитается, – заявил мистер Гвоздь. – У меня же есть картошка. Вот.

– Я ВИЖУ.

Смерть покопался у себя в плаще и достал нечто, выглядевшее на первый взгляд как его точная уменьшенная копия. Но потом мистер Гвоздь заметил, что из-под маленького капюшона выглядывает череп крысы.

Смерть улыбнулся.

– СКАЖИ «ПРИВЕТ!» МОЕМУ МАЛЕНЬКОМУ ДРУЖКУ, – сказал он.

Смерть Крыс протянул лапу и схватил шнурок с картошкой.

– Эй…

– НЕЛЬЗЯ СЛИШКОМ УЖ ДОВЕРЯТЬ КОРНЕПЛОДАМ. ЧАСТЕНЬКО ВСЕ ОКАЗЫВАЕТСЯ СОВСЕМ НЕ ТЕМ, ЧЕМ КАЖЕТСЯ, – сказал Смерть. – НО ПУСТЬ НИКТО НЕ УПРЕКНЕТ МЕНЯ, ЧТО Я НЕ УВАЖАЮ ЗАКОНЫ. – Он щелкнул пальцами. – ЧТО Ж, ВОЗВРАЩАЙСЯ ТУДА, ГДЕ ТЕБЕ МЕСТО…

Вокруг потрясенного Гвоздя полыхнул голубой свет, и человек исчез.

Смерть вздохнул и покачал головой.

– В ТОМ, ДРУГОМ… ОСТАЛОСЬ ЕЩЕ ЧТО-ТО ХОРОШЕЕ, – сказал он, – НО ЭТОТ…

Он снова тяжело вздохнул.

– КТО ЗНАЕТ, КАКОЕ ЗЛО СКРЫВАЕТСЯ В СЕРДЦЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ{71}?

Смерть Крыс на секунду перестал грызть картошку.

– ПИСК, – сказал он.

Смерть с досадой взмахнул рукой.

– НУ КОНЕЧНО ЖЕ, Я, – сказал он. – Я ПРОСТО ЗАДУМАЛСЯ, МОЖЕТ, ЕЩЕ КТО ЗНАЕТ?

Вильям, который двигался перебежками от одного дверного проема к другому, обнаружил, что движется самым длинным кружным путем. Отто сказал бы, что причина проста – ему не хочется дойти до цели.

Буря слегка поутихла, хотя градины продолжали барабанить по шляпе Вильяма. Оставшиеся от первоначального натиска непогоды гораздо более крупные куски льда заполняли сточные канавы и сплошь покрывали мостовую. Повозки скользили, пешеходы старались держаться поближе к стенам домов.

Несмотря на гудящую от мыслей голову, он все-таки достал блокнот и записал: «грдны блш, чем мячи для глфа?», а также сделал мысленную пометку – не забыть раздобыть где-нибудь мяч для гольфа и проверить, правда ли это. Просто на всякий случай. Он уже начал понимать, что читатели могут весьма расслабленно относиться к новостям о виновности либо невиновности политиков, но истории про погоду неизменно вызывают очень бурный отклик.

Он остановился на Медном мосту и спрятался под одним из украшавших его гигантских бегемотов. Град решетил поверхность реки, издавая тысячи тихих «хлюп!»

Гнев немного остыл.

Большую часть жизни Вильяма лорд де Словье был не более чем отдаленной фигурой у окна, в комнате, заставленной книгами, которые никто не читал, а Вильям кротко стоял в центре целых акров хорошего, но уже потертого ковра и слушал… ну, во основном, злые речи, такие, о которых он теперь думал, как об идеях мистера Подорожнинга, только облаченных в более респектабельные слова.

Самое страшное, самое страшное было то, что лорд де Словье никогда не ошибался. Такого понятия просто не было в его личном словаре. Люди, не согласные с ним, были безумны, или опасны, или, возможно, вообще не люди. Невозможно было спорить с лордом де Словье. Нормального спора не получалось. Спор предполагает аргументацию, дискуссию с целью убедить оппонента в своей правоте с помощью доводов разума. С отцом Вильяма спорить было нельзя, можно было только ожесточенно ругаться.

Ледяная вода стекала со статуи бегемота и капала Вильяму за воротник.

Лорд де Словье говорил таким тоном, который превращал слова в кулаки, но никогда никому не угрожал.

Для этого он нанимал других людей.

Еще одна капля из растаявшего града скатилась по спине Вильяма.

Ну же, даже его отец не мог быть настолько глуп, правда?

Он задумался, не стоит ли рассказать все Страже. Но что бы ни говорили о Ваймсе, он был всего лишь человеком с горсткой подчиненных и кучей влиятельных врагов, чьи родословные уходят вглубь тысячелетий, а честь примерно сопоставима с честью бульдогов, дерущихся под ковром.

Нет. Он же и сам де Словье. Стража была нужна другим людям, тем, кто не мог решать свои проблемы по-своему. Да и что с ним случится, в худшем случае?

«Так много вариантов, – подумал он, снова отправляясь в путь. – Непросто решить, какой же из них худший».

В центре зала сияла маленькая галактика из свечей. В потускневших зеркалах, развешанных на стенах комнаты, они отражались, как огни стайки глубоководных рыб.

Вильям прошел мимо перевернутых кресел. Одно, за свечами, стояло на ножках.

Он остановился.

– А… Вильям, – сказало кресло. Затем лорд де Словье медленно поднял свое долговязое тело из объятий кожаной обивки, и шагнул в свет свечей.

– Отец, – сказал Вильям.

– Я так и знал, что ты придешь сюда. Твоей матери тоже нравился этот дом. Конечно, теперь он… изменился.

Вильям ничего не сказал. Конечно, изменился.

– Пора прекратить весь этот абсурд, верно? – сказал лорд де Словье.

– Я думал, он уже прекратился, отец.

– Похоже, ты имеешь в виду совсем не то, что я.

– А я не знаю, что ты имеешь в виду, – ответил Вильям. – Я просто хочу услышать правду.

Лорд де Словье вздохнул.

– Правду? Я заботился об интересах города, ты же знаешь. Когда-нибудь ты поймешь это. Ветинари вел нас к катастрофе.

– Ну… да… в этом-то и проблема, верно? – ответил Вильям, весьма удивленный тем обстоятельством, что его голос до сих пор не дрожит. – Я имею в виду, все так говорят, разве нет? «Я действовал из лучших побуждений», «цель оправдывает средства» – из раза в раз, всегда одно и то же.

– Ты не согласен, что пришло время правителя, который будет прислушиваться к людям?

– Возможно. Но о каких людях ты говоришь?

Мягкое выражение исчезло с лица лорда де Словье. Вильям был удивлен, что оно продержалось так долго.

– Ты собираешься написать об этом в своей драной газетенке?

Вильям промолчал.

– Ты ничего не докажешь. Ты и сам знаешь.

Вильям тоже шагнул в круг света и лорд де Словье увидел блокнот.

– У меня достаточно доказательств. Основные факты известны. Все остальное станет предметом… расследования. Ты знаешь, что Ваймса прозвали «Терьером Ветинари»? Терьеры глубоко копают и никогда не отступают.

Лорд де Словье положил руку на эфес своего меча.

Вильям отстраненно услышал собственные мысли: «Спасибо. Спасибо. До этого момента я и сам не верил…»

– У тебя нет чести? – спросил его отец тихим от бешенства голосом. – Ну что же, публикуй свою статейку, и будь проклят. Вместе со Стражей. Мы не отдавали приказа…

– Верю, – не стал спорить Вильям. – Думаю, ты сказал: «Делайте как знаете», и оставил детали на усмотрение людей вроде Гвоздя с Тюльпаном. А сам остался на приличном расстоянии от их неприличных делишек.

– Как твой отец, я приказываю тебе прекратить это… это…

– Обычно ты приказывал мне говорить правду, – заметил Вильям.

Лорд де Словье выпрямился.

– Ох, Вильям, Вильям! Не будь таким наивным.

Вильям захлопнул блокнот. Слова теперь давались ему легче. Он прыгнул с крыши, и обнаружил, что умеет летать.

– А что не наивно? – спросил он. – Правда, которая столь драгоценна, что должна быть окружена стенами из лжи? Правда, более странная, чем любая выдумка? Или правда, которая только башмаки надевает, когда ложь уже по свету гуляет? – Он шагнул вперед. – Это ведь твоя любимая поговорка, да? Она больше не действует. Я думаю, мистер Гвоздь собирался шантажировать тебя, и я поступлю также, со всей своей наивностью. Ты должен покинуть город, немедленно. Для тебя это будет несложно. И лучше тебе надеяться, что со мной, моими сотрудниками и моими друзьями не случится ничего плохого.

– В самом деле?

– Немедленно! – выкрикнул Вильям, так громко, что лорд де Словье отшатнулся. – Ты что, стал настолько же тупым, насколько сумасшедшим? Немедленно, и никогда не возвращайся, или я опубликую каждое чертово слово из тех, что ты сейчас наболтал! – Вильям достал из кармана Диз-органайзер. – Каждое чертово слово! Слышишь? И тогда даже мистер Косой не сможет вытащить тебя из ямы! Ты имел наглость, тупую наглость использовать наш дом! Да как ты посмел! Убирайся из города! А теперь доставай свой меч или… убери… руку… с эфеса!

Он замолчал, раскрасневшись и тяжело дыша.

– Правда уже надела башмаки, – сказал Вильям, – и сейчас начнет раздавать пинки. – Он прищурил глаза. – Я сказал тебе – убери руку от меча!

– Как глупо, как глупо. А я-то считал тебя своим сыном.

– Ах, да. Я чуть не забыл, – сказал Вильям, снова впадая в ярость. – Знаешь, у гномов есть такой обычай… Нет, ты, конечно, не знаешь, потому что не считаешь их за настоящих людей. Но я-то знаю кое-кого из них, видишь ли, поэтому…