Терри Пратчетт - Правда Страница 73

Мистер Косой вздохнул.

– Э, я бы посоветовал вам, милорд, дать такую информацию.

– Ох, ну ладно, тогда… нет, суда не будет. Разумеется.

– А значит, не будет и помилования? – уточнил Вильям.

Лорд Злобни опять повернулся к адвокату, который снова тихо вздохнул.

– И снова, милорд, я советую…

– Хорошо, хорошо… Нет, помилования не будет, потому что он совершенно невиновен, – раздраженно ответил лорд Злобни.

– Можете ли вы сказать, что невиновность Патриция стала очевидной благодаря прекрасной работе коммандера Ваймса и его преданных сотрудников, которым совсем чуть-чуть помогла «Таймс»?

Лорд Злобни явно утерял нить разговора.

– Могу я такое сказать? – спросил он.

– Вероятно да, полагаю, можете, милорд, – ответил Косой, еще сильнее помрачнев.

– Ну хорошо, значит, могу, – решил Злобни. – Да.

Он немного склонил голову, пытаясь разглядеть, что Вильям пишет.

Краем глаза Вильям наблюдал за выражением лица Ваймса; это была смесь удивления и злости.

– А можете ли вы сказать, от имени Совета Гильдий, что вы одобряете работу Ваймса?

– Послушайте… – начал Ваймс.

– Полагаю, мы можем, да.

– Видимо, в ближайшем будущем можно ожидать награждения коммандера Ваймса Медалью Стражи или объявления благодарности?

– Послушайте… – сказал Ваймс.

– Да, очень возможно. Очень возможно, – сказал лорд Злобни, теперь уже окончательно сбитый с ног ветром перемен.

Вильям весьма старательно записал его слова и захлопнул блокнот. Окружающие явно испытали большое облегчение.

– Огромное спасибо, милорд, леди и джентльмены, – радостно сказал он. – А, мистер Ваймс… у вас еще остались вопросы ко мне?

– Не сейчас, – прорычал Ваймс.

– О, прекрасно. Ну что же, мне пора идти, пора писать статью, спасибо вам еще…

– Вы, конечно же, покажете нам эту… статью перед публикацией, – заявил немного пришедший в себя лорд Злобни.

Вильям облачился в свое высокомерие, как в плащ.

– Гм, нет, не думаю, что покажу, милорд. Это моя газета, понимаете ли.

– Он имеет право…?

– Да, милорд, имеет, – ответил мистер Косой, – опасаюсь, имеет. Свобода слова – это прекрасная древняя анк-морпоркская традиция.

– Боги всемогущие, вы серьезно?

– Да, милорд.

– Как же она выжила?

– Не знаю, милорд, – ответил Косой, и добавил, глядя на Вильяма: – Но я уверен, что мистер де Словье не станет слишком уж сильно вмешиваться в процесс управления городом.

Вильям вежливо улыбнулся ему, кивнул всем остальным и прошел через двор к выходу на улицу. Отойдя подальше от Дворца, он перестал сдерживаться и разразился хохотом.

Миновала неделя. Она была примечательна в основном тем, что не произошло. От мистера Подлизы и Гильдии Граверов не поступило никаких протестов. Вильям гадал, в какой ящик картотеки они поместили его карточку. Вероятно, в раздел «Оставить в покое». Видимо, люди подозревали, что Ветинари захочет отблагодарить «Таймс» каким-нибудь подарком, и никто не желал, чтобы этим подарком стала его голова. Из Стражи тоже не было вестей. Какое-то время около редакции наблюдалось повышенное количество дворников, но после того, как Вильям отправил Гарри Королю сто долларов, плюс букет цветов для миссис Король, Блестящая улица перестала блестеть.

Редакция переехала в другой сарай, на месте сгоревшего уже начали строить новое здание. С мистером Сыром было легко вести дела. Он просто хотел денег. С такими простыми людьми всегда знаешь, какой политики придерживаться, даже если для этого приходится придерживать собственный кошелек.

В сарай закатили новый пресс, и снова деньги упростили процесс до предела. Гномы тут же принялись его модернизировать.

Новый сарай был поменьше прежнего, но Сахарисса все равно умудрилась отгородить небольшое помещение для редакции. Она втиснула туда цветок в горшке и вешалку для одежды, а также с большим энтузиазмом рассуждала о новом большом помещении, которое будет у них, когда закончится стройка, но Вильям подозревал, что вне зависимости от размера, там все равно будет страшный кавардак. Журналисты были склонны полагать, что пол – это такой большой плоский шкаф для бумаг.

А Вильям обзавелся новым столом. Фактически, это был не просто новый стол; это был настоящий антикварный стол, сделанный из древесины настоящего грецкого ореха, отделанный кожей, с двумя встроенными чернильницами, кучей ящичков, и настоящим червяком-древоточцем внутри.

За таким столом человеку хотелось писать.

Пику они устанавливать не стали.

Вильям размышлял над письмом из Анк-Морпоркской Лиги За Соблюдение Приличий, когда ощущение, что кто-то стоит рядом, заставило его поднять взгляд.

Сахарисса привела в редакцию небольшую группу незнакомцев, хотя через секунду или две он узнал среди них усопшего мистера Гнутти.

– Помнишь, ты говорил, что нам нужно больше журналистов? – сказала Сахарисса. – Мистера Гнутти ты уже знаешь, это миссис Тилли, – маленькая блондинка сделала Вильяму реверанс, – она любит кошек и мерзких убийц, а это мистер О'Бисквит, – стройный молодой человек, – он добрался сюда аж из самой Ужастралии, ищет, чем бы заняться, пока не вернулся домой.

– В самом деле? А чем вы занимались в Ужастралии, мистер О'Бисквит?

– Учился в Бугарупском университете, командир.

– Вы волшебник?

– Нет, командир. Они вышвырнули меня, из-за моих статей в студенческом журнале.

– И о чем они были?

– Обо всем, правда.

– О. А вы… миссис Тилли, это не вы написали нам то самое безупречно грамотное письмо, в котором предлагалось еженедельно пороть каждого, не достигшего 18 лет, чтобы дети не были такими шумными?

– Ежедневно, мистер де Словье, – уточнила миссис Тилли, – будут знать, как разгуливать повсюду такими молодыми!

Вильям задумался. Но, как ни крути, пресс нужно было кормить, а ему и Сахариссе требовалось хотя бы иногда брать отпуск. Рокки снабжал их спортивными новостями и, хотя для Вильяма они звучали абсолютной абракадаброй, он все равно ставил их в номер, исходя из того предположения, что люди, увлеченные спортом, вряд ли умеют читать. В общем, ему были нужны сотрудники. Ну что ж, попробуем работать с этими.

– Отлично, – сказал он. – Вы все приняты на испытательный срок, начиная с этого мо… Ох.

Он встал. Все обернулись, чтобы посмотреть, почему.

– Пожалуйста, без церемоний, – сказал от дверей лорд Ветинари. – Это неофициальный визит. Вижу, набираете новых сотрудников?

Патриций направился к Вильяму, сопровождаемый неизменным Барабанттом.

– Э, да, – ответил Вильям. – Как вы себя чувствуете, сэр?

– О, отлично. Занят, конечно. Столько надо перечитать бумаг. Но я подумал, что нужно улучить минутку и сходить посмотреть на ту самую «свободную прессу», о которой не жалея эпитетов подробно поведал мне коммандер Ваймс, – он постучал тростью по одной из железных опор печатного пресса. – Хотя, на мой взгляд, она надежно прикручена к полу.

– Э, нет, сэр, когда мы говорим «свободная», то имеем в виду прессу, которая печатается на этом прессе, сэр, – пояснил Вильям.

– Но вы же не бесплатно ее раздаете?

– Нет, но…

– О, понимаю. Хотите сказать, что вы должны быть свободны, чтобы печатать все, что вам вздумается?

Вильяма загнали в угол.

– Ну… в общем, да, сэр.

– Потому что это в… какой там был еще один любопытный термин? Ах, да… в интересах общества? – лорд Ветинари взял свинцовую букву и принялся внимательно ее изучать.

– Полагаю, так, сэр.

– Все эти истории о хищной золотой рыбке и чьих-то мужьях, исчезающих в серебряных блюдах?

– Нет, сэр. Это то, чем интересуется общественность. Мы же делаем нечто иное, сэр.

– Пишете об овощах забавной формы?

– Ну, и об этом тоже, сэр, но чуть-чуть. Сахарисса говорит, это пробуждает в людях человеческий интерес.

– Овощи и животные?

– Да, сэр. Но это, по крайней мере, настоящие овощи и настоящие животные, а не выдумки.

– Итак… мы имеем то, чем интересуется общественность, а также человеческий интерес, которым интересуются люди, а также интересы общества, которыми не интересуется никто.

– За исключением общества, сэр, – не сдавался Вильям.

– А разве это не то же самое, что люди и общественность?

– Думаю, это более сложное понятие, сэр.

– Очевидно. Вы хотите сказать, что общество, это не те люди, которые просто ходят по улицам? Общество лелеет важные, разумные, взвешенные мысли, в то время как люди просто суетятся вокруг и делают всякие глупости?

– Примерно так. Хотя, должен признать, мне следует получше поразмыслить над этой идеей.