Александр Белаш - Война кукол Страница 17

— ПРИВЕТ, С ДОБРЫМ УТРОМ. ЭТИКЕТ ПОШЕЛ НА ЗАХВАТ КУКОЛ С МОЛНИЕЙ И КАВАЛЕРОМ, В ПОДДЕРЖКЕ У НЕГО БУДЕТ ЖИВАЯ ПОЛИЦИЯ. ЭТО В ТЕАТРЕ, ТАМ ПУБЛИКА, ПЕРВЫЙ ЗАКОН, НЕЛЬЗЯ СТРЕЛЯТЬ ИЗ ИМПУЛЬСНЫХ. А КАК У ВАС?

— ОТСТРЕЛЯЛИСЬ, ПРИВЕТ, — кратко ответил Рекорд. — ФЛАЕР НА ТЕХОСМОТРЕ И ЗАПРАВКЕ, МЕНЯ ПЕРЕВЕЛИ НА СЕТЕВОЙ РОЗЫСК.

Не говорить же, в самом деле, что тебя, боевика со стажем, опустили до функции человека-оператора, с зевотой наудачу просевающего гигабайты сетевой пустоты!..

Фанк спешил выбраться из Северного района, где его легко могли прижать к кордону, и из узких улиц — на простор линейных трасс, где в потоках транспорта, в трехмерном переплетении эстакад и тоннелей отследить автомобиль с конкретным номером очень и очень трудно; некоторое время Чара с девчонками держались рядом, а потом свернули круто на восток, в дебри Басстауна, и на прощание радировали, где и как их найти в первое время.

Габар, взбудораженный вторым за неполные сутки побегом, то и дело поглядывал по сторонам — где мы? куда едем? Город так велик, что хоть три жизни живи — не обойдешь его, не объедешь; отдаленный район — как иной мир… И вообще невыспавшийся тьянга — это мохнатый клубок нервов; поэтому на спрос Маски Габар даже дернулся:

— Гъю!.. А, ты о чем?

— Габи, скажи — а как мстят у вас, в Тьянгале?

Нервные мурашки, что ерошили шерсть Габара и делали одежду противной обузой, перестали раздражать; он перевел дыхание — стало легче, словно опасность миновала. От слов дыбом причесанной дикой тинки потеплело на тоскливо и тревожно сжавшемся сердце.

— Мечом, — ответил он вполголоса; о законах чести и оружии масону пристало говорить кратко и степенно. Меч и месть — такие же святыни, как алтарный светоч, скрижаль и зерцало.

— Ме-чом, — повторила Маска по слогам. — Колюще-рубящее оружие.

Габар оттопыренными губами сделал большое тпррррру на эту глупость.

— Не понимаешь — молчи лучше. Когда Бог творил вещи, называя их, он трижды назвал железное и блистающее — зерцало, отражающее истину, плуг, дарующий хлеб, и меч, защищающий веру и честь…

Маска взволнованно облизнулась и придвинулась ближе; напевные негромкие слова Габара — как по книге! — увлекали ее больше, чем любой рассказ о засадах, пистолетах и кровавых клятвах. Воспламенивший дочерей гнев мамы Чары пробил тоннель от игры в прятки к игре на уничтожение, и теперь Маска жадно хотела побольше разузнать о мести — в смысле, как ее делают. «Мультики и фильмы, — учила мама Чара, узнав, что дочки (особенно Гильза, Дымка и Косичка) периодически зависают на мульт-сказках и экшн-боевиках, — это недостоверная информация, ее нельзя использовать для накопления опыта; там сплошные спецэффекты и пренебрежение законами науки»; дочки хором обещали не писать сказки в оперативную память и (уследи за ними!) продолжали торчать на своем, но теперь — теперь пришла пора запасаться настоящим опытом, тактическими алгоритмами и правилами боя.

— …месть пристало исполнять мужчине, — вещал Габар и впрямь по книге, — потому что муж — меч Божий. Но если в роду не осталось мужчин…

— У нас — не осталось, — ядовитый перебой Маски предназначался Фанку, но тот прикинулся глухим.

— …тогда меч берет женщина или девица. И она тоже повязывает голову черным цветом мести и не снимает повязки, пока не отмстит.

— Классно! — млела Маска. — А дальше, дальше что?

— Дальше облом, — не оборачиваясь, бросил Фанк. — Загибай пальцы, деточка — во-первых, ты это колюще-рубящее держать не умеешь; во-вторых, серые бьют издали; в-третьих, у тебя скелет из силикарбона, а у них из кераметалла, армированный фартанговой нитью, и силовые элементы не чета твоим, и даже если тебя будут брать руками — взмахнуть не успеешь, как тебя вручную изломают.

— Пошел ты, Фанк! — взвилась Маска. — Ты струсил — и сиди, крути баранку!!..

— Есть клинки — рубят металлокерамику, — возразил и Габар. — Если лезвие покрыто карбидом вольфрама. Ну, еще вибронож…

— Мгм, — кивнул Фанк. — И ходить с этой саблей удобно — она ведь незаметная, детектор на металл ее не видит…

— Нет, правда, — Габар стал горячиться. — Такие клинки, выкидные, вроде телескопической антенны. Если очень быстро выхватить и метко бить…

— Молчу, молчу…

— Ты не слушай его! говори, говори, — подзадоривала Маска. — Как бить и все такое.

— Нужен учебный фильм и мастер, и долго… — начал Габар, но тут автомобиль вильнул с трассы в поперечную улицу, и голос Фанка стал жестким:

— Так, господа мстители, я прошу внимания, и стоп все разговоры. Очень скоро я выкину вас, и вы будете ждать меня не дыша и молча. Потом мы будем быстро двигаться по трубам и крышам.

Место, где охотно принимают автомобили и делают из улики безликий набор запчастей, Фанк знал по наводке из верных уст.

Маска умолкла; опустив стекло, она облокотилась на дверцу, высунула голову из машины и зажмурилась. Слабая, но приятная иллюзия езды на мотоцикле — воздух бьет в лицо, ерошит волосы, ноздри наполняют запахи покрышек, смазки, выхлопного газа; в ушах сливаются рокот, гул, шорох… теперь ее «хэкс» ведет Гильза; она едва успела попрощаться с верным двухколесным другом — навсегда. Остается вспоминать, как лихо летатось на «хэксе», как он ловко подруливал на полном ходу к тротуару или переходу, чтоб всадница могла сдернуть с чьего-то плеча сумочку, рвануть из рук пакет. Мало у кого был такой ювелирный расчет, как у Маски — жертва лишь ахала и верещала вслед, а дьяволенок верхом на «хэксе» уносился прочь, виртуозно лавируя между автомобилями. Иногда это был огненно-рыжий мальчишка в испещренной клепками коже, иногда — тинейджер в обливном пятнистом комбезе лягушачьего фасона, с дико всклокоченными ядовито-зелеными волосами, но всегда это была Маска. Никто не упал и не ушибся после ее молниеносного наезда — этим она особенно гордилась, потому что Первый Закон свят.

Когда ее окликали: «Девочка!», она хищно ощеривалась (нередко зубы через один были покрыты черным лаком) и шипела мерзкие, грязные слова. Несусветные бесполые наряды, дерзкий макияж и отвратительная ругань — это все, чем Маска могла задушить, перечеркнуть и затоптать прежнюю себя. Той же цели служили и мелкие ограбления с помощью «хэкса», и «агрессор». Грабит тот, кто сильный, смелый, кто мужчина. И Маска, проклиная свои контракторы за слабость, что есть сил тянулась сравняться в удали с лихими пацанами, чтобы не быть малявкой, которую все опекают — тьфу! до чего противно!

Дети знакомятся с секретными лабораториями раньше, чем с начальной школой. Достаточно ребенку посмотреть семь-восемь серий «Кибердемонов», «Принца Мрака Ротриа» или что-то из их сиквэлов — и ваше дитя уже знает все об устройстве тайных змеилищ, где процеживаются яды, создаются орудия типа «гаситель звезд» и где подлые злодеи из красивых пленников делают косолапых зомби и телеуправляемых упырей. Любой ребенок скажет вам, что секретная лаборатория — это зеркально-черный склеп с освещением «как в больнице», и живут там озверевшие от жажды все научно искалечить изверги в угрюмой униформе, с глазами, горящими фосфорическим светом патологической любознательности.

Баканар — главный военный научно-исследовательский центр Федерации — раскинулся на внушительной площади и был, по сути, особым охраняемым городом. Проект «Антикибер» занимал в нем очень мало места — каких-то восемь этажей в отдельно стоящем 15-этажном здании; почти никто не знал, чем и зачем занимается проект — не от его закрытости, а потому, что отлов беглых киборгов не сравнить с разработкой космических истребителей, не видимых ни при какой локации, или сверхдальнобойных дегейтеров. Но внутри проекта законы секретности блюли свято, и переход с этажа на этаж был событием в жизни сотрудника.

Селена была молода — настолько, что детская вера в жуткие храмы секретной науки еще не растаяла в ней до конца. Хотя, служа в Вангере, ей пора было усвоить, что за тремя рубежами проверки документов вполне может скрываться вечеринка генералов с девочками и танцами. И все-таки, и все-таки — минуя охранников, линии и надписи «СТОЙ! ЗОНА ДОПУСКА G!» на полу, она не могла сдержать слабый трепет ожидания — сейчас, сейчас с очередной двери на нее уставится кошмарный Глаз Глота, а за дверью…

Нет, все те же стены, те же потолки, те же спецы-полуночники, и главный — Гаст, приветствующий шефа кивком и гримасой, а ее — подмигиванием и щелчком языка. На Селену после дежурства не действовали никакие знаки мужского внимания — да и сил на кокетство не было; она огляделась — да, аппаратура здесь мощная. И кукла лежит — ноги сожжены, а так девчонка девчонкой, только живот раскрыт, и в разверстую рану уходят кабели. Здесь же, на кожухе сверхценной техники, — недопитая чашка с кофе и обкусанная галета.