ЗОЛОТОЕ ТОПЛИВО - Иван Сергеевич Воробьев Страница 30

– Кто же он?.. – Тихо произнёс, созерцая величественно восседавшего на крылатой рептилии ангела, Красстихг, едва стоявший на ногах перед дивным зрелищем.

– Тальвер победитель! – Послышался с воздуха новый возглас. – Эй, вы там, внизу! что вы здесь позабыли? Вам ни за что не поймать красавчика Тальвера! – Произнесённая уверенно и выразительно фраза заставила неудачливых человекоубийц почувствовать невыразимый стыд; будто каждое из сказанных небесным принцем слов отражало жалкую сущность и несостоятельность служителей храма как тех, кто кичился своей способностью убивать и миловать, приносить смерть и дарить жизнь; только что произошедшее насовсем подавило в жрецах столь необоснованную, как вышло, самоуверенность. Заключительное утверждение парящего над головами людей в темных одеяниях чудо-всадника прозвучало крайне насмешливо и даже нещадно издевательски:

– Эй, что вы там так взгрустнули? – Съехидничал победитель. – А, вы, должно быть, вспомнили, какие вы жалкие неудачники? Лечите свой склероз, олухи!

– Скле… что? – Непонимающе спросил Фейрон у Талоса.

– Я сам не понял, брат.

– Уху! – Раздалось подытожено радостное восклицание уверенно восседавшего на чудо-питомце её новоиспеченного хозяина. – До встречи, ребята!

С этого момента у Тальвера уже не появятся сомнения относительно своей крутости… Хотя, к чему все эти поверхностные рассуждения? Не лучше ли сказать о том, что герой получил умопомрачительные ощущения от пережитого дня, не лучше ли сказать, что словно новые краски вошли в дыхание широкой груди Тальвера, в коей заключалась буйная и непрестанная в своих обновлениях и преображениях жизнь? Не лучше ли также сказать о том, что герой в последнее время испытывал нечто не то чтобы просто уму непостижимое, но нечто невозможное? Да, вряд ли кому доводилось встретиться с таким ощущением, где есть много оттенков не только привычной радости для любого человека, но и той радости, какую жадно вдыхает в себя обремененный страданиями несчастливец, в коем-то веке узревший жизнь с другой, с совершенно иной её стороны; той радости, какую готов вечно наблюдать в учащенно бьющемся сердце влюбленный (Тальвер таки уже видел, как Фетиль восторженно смотрит на своего рыцаря, восседающего на страшном, но укрощённом им драконе); той радости, которой даже нет никакого разумного объяснения, когда приходит понимание того, что… всё хорошо, всё так, как должно быть.

Жизнь так и бурлила разноцветным, обновленным, очищенным ключом в мужественном сердце неумолимого перед трудностями воина. Тальвер изменился. Он уже совсем не тот, кем был раньше. Если раньше он боялся проблем и бежал от них, то теперь с недавних пор настоящий победитель не мог себе даже позволить сжалиться над каким-либо то ни было врагом, представавшим в виде той или иной помехи и сложности. Онимбийский герой своего времени всё больше и больше начинал осознавать, что те трудности, с которыми он сталкивается, попросту определяют его сущность. Судьба не даст слабаку слишком жестоких и несносных для него испытаний; она проигнорирует того, кто совсем не желает и не старается жить так, как того требует его личное призвание, то предназначение, что уготовано абсолютно для каждого; так жаль, когда слишком многие этого не разумеют! Тальвер же знал такую простую, но такую порой неуловимую истину!

Определённо здорово и прекрасно, когда человек, воспринимающий себя, как хозяина своей жизни, имеет более и менее полезные сведения, могущие привести его к тому, к чему придёт далеко не каждый. «От неведения гибнет народ мой». – Так говорил Господь одному из пророков об израильской нации. К большому и глубокому сожалению, незнание самых элементарных истин о любви, веры и надежды приводит людей к самоубийству; кого-то делает сумасшедшим; кому-то просто не даёт совершить желаемое, пусть это даже не самая заветная мечта, а лишь скромное и не слишком-то громкое или там чересчур нереальное желание. Тальверу пришлось однажды столкнуться с одним и с другим, и с третьим. Только в обратном порядке.

Есть мнение, что эгоизм – корень всех бед и несчастий. Также рассматривается в миру концепция недостатка любви и заботы от родных и окружающих, что может довести человека до неумолимой и беспощадной депрессии, которая, подобно вонючей и смертоносной гнили, жадно пожирает сердце человека, лишая его иногда даже надежды. Нечто подобное произошло некогда с самим Тальвером. Правда, что спасло космонавта, так это то, что слабая искра этой пусть и не слишком мощной, но весьма живучей силы – надежды, которая, как известно, умирает последней, – нашлась в сердце самоубийцы в тот момент, когда тот решился с горем пополам получше заправить свой звездолет, дабы последний в случае чего мог принести космического путешественника на иную планету, где, быть может, как говорят, солнце светит ярче и трава зеленее. Экстремисту повезло: Земля оказалась на пути космического корабля очень кстати.

Милость Божия часто берёт своё, когда иной пусть даже чересчур упрямый человек хотя бы на шаг смиряет себя перед необходимостью сделать что-то иначе, нежели ему то вздумается. Едва ли многие согласятся с утверждениями христиан, которые без всякого сомнения скажут, что милость Вседержителя безгранична, но Тальвера что-то манило и привлекало в некоторых из сих высказываний.

При рождении маленький Тальвер не был посвящен ни в одну из известных на Онимбии религий, одна из которых выше названное христианство. Набожный в определённой мере онимбиец любил сие учение. Единственное, что здесь смущало дотошного до нюансов парня, так это то, что данное верование исключало возможность существования инопланетных рас. Впрочем, последнее не отменяет многие преимущества названного учения перед другими.

Во всяком случае, сейчас голова Тальвера была абсолютно свободна от всех тех назойливых вещей, связанных с мировоззрением и так называемым смыслом жизни, который являлся веками вопросом для многих мыслителей и философов. Как считал Тальвер, принадлежащие данному сословию люди, заморачиваясь на каждой из всевозможных, придуманных ими же проблемах мироздания, в большем своем количестве представляли собой бездельников и бездарей. Сам же Тальвер особенно сильно не переживал, насколько он прав или не прав.

Что ж, свобода мысли и свобода слова – это то, что пропагандировалось в современном мире Онимбии. Поэтому Тальвер, беря от того испорченного общества, в котором он жил, хоть что-то хорошее, никогда не связывал себя чужими мнениями, а особенно не боялся задевать чьи-то ЧУВСТВА, ничем не обоснованные. Какое благо, что и на этот счёт космонавт имел полную волю не заморачиваться. Прохладный ночной воздух обволакивал лицо космического рыцаря, и всё нутро бойца преисполнялось гармонией и спокойствием. Столь дивного мира попадан давно не ощущал в своей душе. Насколько порой парадоксален этот мир! Стоит ему прийти, как человек ощущает себя