Ольга Манскова - Без имени Страница 9

— Всё же, условие в деле. На всякий случай.

— Ага! И — да, я придумал: если проиграешь, то пишешь под мою диктовку любовное письмо парню из дурки по кликухе «физик», кажется, его зовут Альберт.

— Ладно; развлеку этим всю психушку?

— Ага!

— По рукам!

Галочку привели в их палату в полдень, и она сразу же «набросилась» на Машку, поскольку та её сразу не «отшила», а слушала вежливо, внимательно, изредка понимающе кивая. Вскоре они вместе вышли из палаты и сидели в гостиной, на диване, а напротив них, на дальнем кресле, пристроилась Эйджен, которая периодически ехидно поглядывала на стенные часы.

— Гитлер, Геббельс, Гимлер, Геринг — буквы «Г». Причем, их четыре… Они образуют устойчивый квадрат. Буквы эти похожи на виселицу… Но, ещё я тебе скажу, что существуют две земли, но другая находится строго напротив, и вращается с той же скоростью, что и наша, вокруг Солнца… А, как ты думаешь, что такое Солнце? Это — «С», полуокружность.

А Земля — это «З», две полуокружности. Значит, должно быть две Земли… Сатурн — тоже «С», но у него есть кольцо. А Марс — «М», мёртвая планета. Но, дело не в этом. Буква «С» — она, как Луна. А Луна, когда она — месяц, то у неё два рога. А что такое «рог»? Смотри: Сварог, творог, пирог, единорог… Единорог — это, понятно, один рог, творог — это «сотворенное» — «тво», рогом — «рог». Рогатый скот дает нам творог. А пирог — это число «пи» от рогатых: то есть, три целых, четырнадцать сотых — та часть «рогатых» продуктов в пироге, то есть, масло и молоко, которые кладут в пирог, а остальные части составляют мука, яйца и прочее… Это же так просто! Древняя мудрость зашифрована! А Сварог — это бог скота, то есть объединяющее «сва», как в слове «свадьба», плюс «рог» — то есть, рогатый. Сварог — рогатый бог. А рога — это мудрость. Буква «Р» — это закругленная буква «Г». Она побеждает «Г», и потому Россия победила Германию. Вот тебе и Сварог! Мудрые были древние, они свою энергетику за слова спрятали!

— Ага! Открываешь слово, а там — два отделения, — пошутила Машка, процитировав «Алису». Она с надеждой посмотрела на часы. Оставалось ещё пять минут.

— Вижу, что ты меня понимаешь! — оживилась Галина, не заметив шутки. — А многие от меня убегают. Почему? Потому что боятся понять, что я права. Они нас боятся, и потому заключают нас сюда. Боятся! Значит, мы сильнее их. Мы — больные, они — здоровые. Им здорово, а нам — больно. Потому, что мы сильнее чувствуем этот мир, но не всегда можем об этом чувстве сказать. Мы бьемся в стекло, которое нельзя пробить.

Машка не смогла скрыть удивления. Фраза показалась ей вполне осмысленной и даже правдивой. Она взглянула на Галину широко распахнутыми глазами.

— Ну да… Ты всё думала, что я — дура? Знаешь, как я сюда попала? Приехала к тётке, стою на вокзале… И вдруг… Внезапно ощутила всё вокруг. Что думает каждый человек, проходящий мимо, что чувствует пробегающая собака, о чем птицы щебечут… Я не смогла всё это — одновременно — переработать, осознать… Мой мозг перегрелся, и я упала на пол и стала биться в судорогах… А у меня в это время сумку украли. А там — деньги, документы… Хорошо, плейерфон в кармане остался. Врачи тётке позвонили. Она меня скоро заберет отсюда… Да. Вот так… А врачи… Смешные! Они думают, что я — идиотка. Спрашивают, где, мол, я думаю, я сейчас нахожусь… Да знаю я, что в дурдоме! Тоже мне, Америку открыли. Ну… Ладно. Пойду я спать. Потом еще поговорим, — и Галина встала и, слегка стиснув Машку за плечи на прощание, заковыляла к палате.

Мария глянула на часы. Их разговор длился тридцать две минуты. Она победила!

— Ну ты, Машка, даёшь! Мозги не поплавились? — Эйджен смотрела на неё с некоторой ехидцей.

— Нет. Вроде. Это было сильно… Неплохо для эксперимента. Теперь только — скинуть бы всё это с себя…

— Лапша пригорела? Ха-ха. Но её, похоже, ты привела почти что в норму.

— Беседой?

— Пониманием… Снимаю шляпу.

— С тебя теперь — ключ.

— Ага!

Они смотрели в эту ночь какую-то слезливую мелодраму про колонию на Марсе и любовный треугольник ученых — озеленителей.

Но, почти ровно в полночь, мимо них прошествовала вахтерша к «дежурке».

— Пора! Она ушла! Я иду на дело. Жди, и пожелай мне удачи.

— Удачи!

Эйджен соскользнула с кресла и отправилась к входным дверям, поглядывая на пост «дежурки».

Вскоре она вернулась и показала ключ.

Они двинулись по коридору в сторону туалета. У «дежурки» никого не было. Больные в «надзорке» спали, а медсёстры, наверное, действительно пошли все в процедурную — отмечать День Рождения.

Эйджен подошла к кабинету врача и вставила ключ в замок. В полной тишине явственно раздался скрежет металла о металл. Дверь открылась, и они вошли вовнутрь. На столе, конечно, был комп.

— Я знаю пароль, — сказала Эйджен, — Ура! Машка, закрой плотно дверь!

Прежде всего, Эйджен засела за комп сама. Она ввела пароль, а затем закричала: «Ура! Работает!» Эйджен вошла во все социальные сети, в которых только была зарегистрирована, слала всем знакомым приветики, сообщала, где она и обещала «не сдаваться», при этом «непременно и обязательно, несмотря на препятствия, вскоре продолжить дело суицида и непременно переправиться в мир иной».

«Это у неё — игра такая», — подумала Мария.

Вскоре, всё же, и она сама оказалась за компьютером.

— Спасибо! Я уже и не надеялась, — сказала она Эйджен.

— Да, не прошло и полгода, — ответила та.

«Здравствуй, Фрэд. Это — Мария», — тут же набрала она прямо в поисковике. И он отозвался мгновенно.

«Где ты?» — появилось на экране.

«В больнице. А конкретно — в психушке. Объяснять долго».

— Ну, так не интересно: я думал, ты со своим Николаем будешь беседовать, а ты с каким-то Фрэдом, — комментировала сзади Эйджен.

«Мне нужно тебе кое-что сообщить. Это — важно. Зайди в почту. Там — письмо от Николая тебе. Ты не сможешь в это поверить, но его, похоже, с кем-то поменяли телами. Он теперь в теле совсем другого человека, инвалида», — сообщал Фрэд.

«Бред… Зачем и кому это нужно?» — набрала Мария, но у самой похолодело внутри.

«Зайди и прочитай его письмо. Я обещал его удалить и сделал это, как попросил Николай. Но сам до этого скопировал его тебе. Даже мы, интелы, не всеведущи, но похоже, это правда. Дело попахивает криминалом. С тобой в последнее время не происходило ничего необычного?»

«Происходило. Пропал паспорт, чуть не вырезали почку. Или не случилось чего и похуже. Поэтому, я специально «сдалась» сюда. Не знаю, что делать. Плейерфон у меня отобрали со всем остальным при входе. Не смогу быть в сети снова. Сейчас я стучу из кабинета главврача, куда мы проникли тайно. Фрэд, SOS!»

«Еще бы не SOS… Если бы я только мог помочь… Но, читай письмо. Боюсь, что всё сказанное в нем — правда. Твой Николай теперь в теле инвалида и в большой опасности. Войди в майл. Я прикрепил тебе в своём письме файл. Файл «Без имени». Это — письмо Николая».

Мария тут же вошла в почту и вскоре читала: «…Люблю тебя. Прощай, родная, милая. Прощай навсегда… Твой Николай».

Слёзы текли по её щекам. А она всё сидела и сидела, тупо уставясь в экран.

Наконец, она вздрогнула и оглянулась.

За спиной её стояла Эйджен с лицом бледным, как мел.

— Уходим отсюда… Выключаем комп, — только и сказала она, — Мы и так задержались. Дела…

Вскоре они обе потихоньку вышли и закрыли кабинет. И тут же застыли…

Дверь на другую, мужскую, половину, обычно закрытая, только что была распахнута. В её проеме стоял молодой врач в синем халате, с капельницей в руках. Челюсть у него отвисла от удивления.

Но потом он отставил в сторону капельницу и подскочил девчонкам, тут же хватая обеих за шиворот. Он оттащил их к дверям на мужскую половину, втянул их за эту дверь и только там ослабил хватку.

— Тихо! Не будем шуметь, но вы должны всё мне объяснить, — при этом, он отпустил их, вернулся, забрал капельницу и указал рукой по направлению к своему кабинету.

— Я сегодня — дежурный врач и должен знать обо всём, что происходит. Я отвечаю за территорию всей больницы, а не только мужской территории. Что случилось? И… давайте ключ!

Эйджен полезла в карман, и вскоре протянула ключ ему.

— Хорошо. Итак…, - он уставился на неё, требуя рассказа, как на главную зачинщицу происшествия, — Рассказывай.

И тут Эйджен стала сбивчиво говорить о том, что хотела помочь Марии помириться с Николаем, из-за ссоры с которым и истерики, как она подумала, Мария и попала в психушку. Эйджен теперь говорила о себе по нормальному, в женском роде.

— Но Мария, как оказалось, рассказала мне не всё, и Николай оказался вовсе не Николаем, а каким-то инвалидом. Так сказал интел, — продолжила она. — А обмен телами, возможно, кем-то и был осуществлен: я слыхала об экспериментах, связанных с «подсадкой» интелов на тело человека-хозяина, правда, неудачных и без ущерба для этих людей, в чьи тела собирались подсадить интелов. Я считала, правда, что это всё — фантастика. Короче, если такой обмен и возможен, то непонятно, кому он нужен…