Девочка, которую подключили - Джеймс Типтри-младший Страница 9

умеет выражать свои мысли, и душа у него нежная. Он жаждет деятельности и вместе с друзьями задыхается от возмущения, глядя на тот мир, какой создали их отцы. Пол без труда вычислил, что дом его отца — множество особняков, и что даже компьютеры ВКК не в состоянии соотнести все со всем. Он выкапывает приходящий в упадок проект, в общем и целом сводящийся к чему-то вроде Спонсирования Маргинального Творчества (команда вольных стрелков, «открывшая» Дельфи, работала по такому же гранту). А через него, как выясняется, предприимчивый юнец по фамилии Ишем может урвать внушительный ломоть мощностей студий голозаписи ВКК.

И вот он со своей небольшой бандой здесь, в самой глубине грибофермы, снимает и гонит шоу, которое никакого отношения к Дельфи не имеет. Оно построено на сногсшибательных техниках съемки и выбивающих из колеи искажений, чреватых социальным протестом. Самовыражение андеграунда, если хотите.

Все это, разумеется, небезызвестно его отцу, но пока не привело ни к чему большему, кроме как к углублению тревожной складки на лбу Ишема-старшего.

Пока Пол не состыковывается с Дельфи.

К тому времени, когда папа узнает об этом, невидимые самовоспламеняющиеся вещества уже дают взрыв, и во все стороны несутся энергоснаряды. Потому что Пол, понимаешь ли, это настоящее. Он видит сны и мечтает. Он даже читает — к примеру, «Зеленые особняки»[05]. И он плакал навзрыд, когда негодяи сжигали Риму заживо.

Услышав, что в мыльных операх ВКК блистает какая-то новая киска, он фыркнул и забыл. Он занят. Он никогда не связывал ее имя с маленькой девочкой и ее идиотским обреченным протестом в камере голозаписи. Эта странно наивная маленькая девочка.

И она подходит и смотрит на него, и он видит Риму, потерянную Риму, заколдованную девушку-птицу, и его не прошитое проводами человеческое сердце заходится и звенит.

А Рима оказывается Дельфи.

Тебе нужна карта? Гневная озадаченность. Отрицание диссонанса: Рима — проститутка, а в роли сутенера — ВКК-Мой-Папочка. Бред, быть того не может. Шатание у бассейна, чтобы убедиться в мошенничестве… темные глаза бьют в голубые, обмен обрывочными фразами в странной пустоте… ужасающая трансформация образа: Рима-Дельфи в щупальцах моего отца.

Нет, карта тут не нужна.

И для Дельфи тоже, потому что это девушка, которая любит своих богов. Теперь она уже видела вблизи их божественную плоть, слышала, как их неискаженные усилителями голоса окликают ее по имени. Она играла в их игры, носила их гирлянды. Она даже сама стала богиней, хотя не верит в это. Не думайте, она не растеряла иллюзий. Она все еще полна любви. Просто какая-то сумасшедшая надежда на…

По правде говоря, все это можно опустить, когда маленькая девочка встречает Мужчину на дороге из желтого кирпича. Настоящего живого мужчину, сжигаемого гневным состраданием и благородно обеспокоенного человеческой справедливостью, который протягивает к ней настоящие мужские руки и — ба-бах! Она всем сердцем отвечает на его любовь.

Хэппи-энд, не так ли?

За одним исключением.

За исключением того, что на самом деле это Ф. Берке за пять тысяч миль любит Пола. Монстр Ф. Берке в подземной темнице, пахнущий смазкой для электродов. Карикатура на женщину, сжигаемая, одержимая настоящей любовью. Стремящаяся на расстоянии дважды двадцати тысяч миль безжалостного вакуума дотянуться до любимого через девичью плоть, немую под невидимой пленкой. Чувствуя, как руки обнимают тело, которое он считает ее, пробиваясь сквозь тени, чтобы отдать себя ему. Пытаясь почувствовать его запах и вкус красивыми мертвыми ноздрями, любить его в ответ телом, которое мертвеет посреди огня.

Понял, каково Ф. Берке?

Она проходит через несколько стадий. Муки сперва. И стыд. СТЫД. Я не то, что ты любишь. Еще более яростные терзания. И осознание, что нет, нет выхода. Никакого. Никогда. Никогда… Несколько запоздало она сообразила, что сделка, которую она заключила, это навсегда. Ф. Берке стоило бы обратить внимание на сказки о смертных, закончивших свои дни кузнечиками.

Исход очевиден — все эти муки вылились в единое идиотское протоплазменное стремление слиться с Дельфи. Отбросить ужас, закрыться от зверя, к которому она прикована. Стать Дельфи.

Конечно, это невозможно.

И все же ее терзания сказываются и на Поле. Дельфи-как-Рима достаточно сильный магнит любви, а освобождение разума Дельфи требует многих часов приносящих глубокое удовлетворение разъяснений того, насколько все прогнило. Добавь сюда поклоняющееся его плоти тело Дельфи, сжигаемое огнем неукрощенного сердца Ф. Берке. Есть вопросы, почему Пол запал?

И это еще не все.

К тому времени они каждую свободную минуту проводят вместе, и некоторые из этих минут не такие уж свободные.

— Мистер Ищем, не будете ли вы так добры не вмешиваться в этот эпизод на спортплощадке? По сценарию, здесь место Дэйви.

(Дэйви все еще здесь, близость к Дельфи пошла ему на пользу.)

— Какая разница? — зевает Пол. — Это всего лишь реклама. Я ее не блокирую.

Шокированная тишина на это слово в семь букв. Девушка из сценарного храбро сглатывает:

— Прошу прощения, сэр, но у нас указания сделать этот эпизод в точности так, как расписано в сценарии. Нам придется переснимать части, отснятые на прошлой неделе, мистер Хопкинс мной очень недоволен.

— Да кто такой, черт побери, этот Хопкинс? Где он?

— Ну, пожалуйста, Пол. Пожалуйста.

Пол снимает руки с плеч Дельфи, небрежно фланирует в тень. Бригада операторов нервно проверяет углы съемки. У тех, что в зале заседаний ВКК, фобия на появление в эфире их самих, их родных или слуг. Всю съемочную группу прошиб холодный пот, когда запись с Ишемом-младшим в эпизоде «набери код обеда» едва не ушла на спутниковый луч.

Дальше хуже. Пол не питает никакого почтения к священным расписаниям, над которыми теперь дни напролет корпит в штаб-квартире хорек с седьмого уровня. Пол забывает привезти Дельфи назад вовремя, и у бедного Хопкинса ум заходит за разум.

Так что вскоре в дата-шаре появляется иконка с грифом «срочно», требующим личного вмешательства мистера Ишема-старшего. Поначалу штаб-квартира ступает мягко.

— Сегодня я не могу, Пол.

— Почему?

— Говорят, я должна, это очень важно.

Он гладит золотой пушок на узкой спинке. Под Карбондейлом, Пенсильвания, слепая женщина-крот обмирает от наслаждения.

— Важно. Им важно. Захапать побольше денег. Разве ты не понимаешь? Для них ты только вещь, на которой зарабатывают деньги. Толкачка. Ты им дашь себя поиметь, Ди? Дашь?

— О, Пол…

Он того не знает, но перед ним диковина: Удаленки не смонтированы на потоки слез.

— Просто скажи, нет, Ди. Нет. Достоинство. Ты должна.

— Но они говорят, это моя работа…