Ира Андронати - Малой кровью Страница 10

Юлька очень медленно потягивала коктейль, одновременно возя ложечкой в тающем мороженом. Она прокрутила про себя весь разговор с полицейским. Проколов не было! Рита Симоне оказалась, как всегда, на высоте — скромно-обаятельная, доброжелательная, немного наивная (по это пройдет). Она даже ухитрилась не поддаться короткому соблазну пуститься в объяснения: как страстно, очень сильно, беззаветно, маниакально и снова страстно она любит гольф — почему и таскает всегда с собой (и на всякий случай — по ночам) комплект клюшек…

Теперь надо все же дождаться любознательного констебля, рассказать ему что-нибудь симпатичное — пусть не переживает так за своего сына — и с эскортом вернуться домой. Жаль, что не с триумфом, но… мы еще повоюем.

Она быстро убрала две порции и заказала третью.

Однако время… Она посмотрела на часы: без четверти три. Банально хочется спать. А кавалерии все нет и нет… Наконец пришлось просить мальчика сказать констеблю Дирку, ежели он появится, что она не дождалась его и уехала домой, и мальчик сказал, что обязательно передаст.

Юлька шагнула из кондиционированной прохлады аптеки под низкие кроны в плотный жаркий воздух. Снова копилась гроза. Завтра будет просто нечем дышать. Ветви деревьев и фонари превратились в своды длинных туннелей, пробитых в толще черного стекла и уходящих в дурную бесконечность. Беспощадно орали цикады.

Она завела мотороллер — и в этот момент из того промежутка между домами, из которого она вышла вечность назад, появились двое. И это были не полицейские. И у них не было собаки, но тем не менее они уверенно пересекли улицу там же, где переходила она, и остановились перед полуподвальчиком автопрачечной. Один остался стоять, оглядываясь по сторонам, а второй неуловимо быстро скользнул — нет, пролился вниз…

Юлька не видела у них оружия, но не сомневалась, что оно было. Или что оно им просто без надобности…

Когда она садилась в седло, то задела клюшками за стойку, поддерживающую большую маркизу над входом в аптеку. Раздался отчетливый звон металла.

В неожиданной для себя панике она крутнула ручку газа и, чуть не оторвав переднее колесо от асфальта, рванула наискосок через сплошную разметку…

Только на шоссе, обгоняемая десятками автомобилей, облитая их аритмичным быстрым светом, она немного пришла в себя.

Юлька миновала поворот к дому и проехала еще с километр, потом притормозила напротив ярко освещенного, но закрытого на ночь супермаркета, нашла контейнер «Армии спасения» и сунула в окошечко ту одежду, в которой лежала в засаде, и кроссовки. Завтра это будет еще раз выстирано, выглажено, стерилизовано, освобождено от запахов — и отправлено куда-нибудь на север. Здесь плотные темные вещи не нужны даже самым бедным…

Винтовку в тайник она решила положить завтра. Это будет проще и безопаснее. И еще — очень хочется спать. Смертельно. Патологически…

Если бы она ехала на машине, она сейчас непременно слетела бы с дороги.

А так — спасибо ветерку в лицо — она удержалась и сумела затормозить. Затормозить… остановиться… протереть глаза…

Мотороллер упал, и земля качалась под ногами, как небольшой плот.

Да что же такое, почти в отчаянии подумала Юлька и с размаху хлестнула себя по щеке. Потом еще раз.

Боли от удара не было — она словно лупила по подушке. Будто дали наркоз. Ей дали наркоз. Кто-то поднес ко рту маску, а она и не заметила…

Когда она ощутила себя снова, ветер дул в лицо, а в руки через руль пробивалась вибрация мотора. Она куда-то гнала, выжимая из крошечной машинки все ее мышиные силы.

Так… поворот опять проехала…

Когда она поняла это, то испытала вдруг странное облегчение. Всей душой ей хотелось домой, домой, и прижаться к Барбаре, которая просит звать ее Варей, и захныкать, и услышать ее басовитое: «Доченька… « Но она удалялась от дома и была горда собой, чудовищно горда, что смогла, сумела…

Что-то творилось у нее в голове, но это были словно бы сны: вот только что все было, а уже ничего не помню… а теперь другое — и тоже мимо…

Юлька свернула направо в долгий тошнотный восходящий вираж дорожной развязки и поняла, что съезжает с шоссе и делает в конечном итоге поворот налево, но куда? Автопилот знал, только не заботился сообщить. Может быть, у него сломалась рация.

Она проехала километра два или три по прямой, хотя и узкой дороге, а потом свернула вообще на какую-то тропинку, ведущую влево-вперед-вниз, совсем темную и не по-американски выщербленную. Она не узнавала эту дорогу и не знала, кто ее по ней вез. Раза два мотороллер подбрасывало так, что руль только чудом не вырывало из рук. Надо притормозить, подумала она, — и тот, кто ее вез, стал тормозить.

Потом вдруг оказалось — как-то сразу, — что мотороллер увяз в куче песка, и его надо тащить на руках, но куда? Было совершенно темно. А может, я умерла, спокойно подумала Юлька. Но все равно машинку надо вытащить, она-то не виновата…

Юлька вытащила машинку и только тут поняла, что все понимает, все чувствует — и страшно, панически боится. Кто-то настигает ее сзади и сейчас метнется из темноты, и надо успеть… надо что-то успеть…

Включить фару.

Включила. Тускловатое желто-розовое пятнышко перед колесом. Дальний свет… почти то же самое.

Но, как ни странно, это помогло ей сориентироваться. Теперь она четко знала, куда ее занесло. Впрочем, что значит — занесло? Просто действия по плану «нумер какой-то там»… Эта дорога, почти тропа, вела в Кливлендский лес, к площадке для пикников и оборудованной трассе для чокнутых велосипедистов. А от этой трассы шла просто пешеходная — а может быть, и конная — тропа, которая и нужна была Юльке…

Или я в панике? — строго спросила она у себя.

Будешь тут в панике… Снова вспомнились те двое — которые выскользнули из темноты и пошли точно по ее следу… и еще — жуткая сонливость… и еще… было что-то еще.

Так. Стоп. Главное. Домой нельзя. Ни под каким видом. И надо отдохнуть. А для этого — добраться…

Еще чуть-чуть. Еще совсем чуть-чуть.

Каких-то полчаса.

Садимся… едем.

И она села и поехала. Дорога сразу же рухнула в черноту, что-то менялось и прыгало впереди, а потом — полукруг вывески, фальшивый вигвам и фальшивый индеец с томагавком, похожим на флажок, потом под колесами упругое и шершавое, прыжок… медленнее, медленнее… и вот меж двух огромных камней простая дорожка, и дальше стволы, стволы…

Резко вниз, резко вверх… приехали.

Юлька из последних сил спрятала мотороллер в орешнике (или не орешнике?.. в конце концов, не важно… может быть, это такой орешник), полностью отключила питание, просто выдернув аккумулятор из гнезда (на всякий случай), подхватила пакет с одежкой и клюшки (как не растеряла по дороге…) и медленно поплелась дальше. Как всегда после долгой езды казалось, что стоишь на месте, впустую перебирая ногами.

Но все равно куда-то в конце концов приходишь.

Вот оно…

Кто-то когда-то непонятно для чего соорудил на могучей развилке сука этого не менее могучего дерева домик — на высоте этак метров семи или восьми. Две недели назад, гоняя своих ребятишек по лесу, Юлька на этот домик наткнулась.

Чтобы забраться туда, нужно было сообразить одну хитрую штуку, и Юлька сообразила — и забралась, разумеется. Домик давно пустовал. Она запомнила его — хотя и не думала, что когда-нибудь пригодится. Однако же вот пригодилось…

Она перекинула через плечо сумку с клюшками, аккумулятор и пакет с одежкой сунула за пазуху — и полезла вверх. Как специально, чтобы помочь, выскочила луна, немного посветила, спряталась. Юлька на четвереньках пробралась в домик, растянулась на дощатом полу, достала винтовку, откинула приклад, зарядила, обняла, уснула.

Ей снилась безумная гонка по какому-то захламленному дому, потом лыжи, снег и солнце, а потом пришел Пол.

Глава четвертая

Санкт-Петербург, Россия. 23. 07. 2015, вечер

Вита и Кеша лежали на широком диване голова к голове, но под углом друг к другу, чтобы было удобно держаться за руки — или наоборот, отпустить друг друга и лечь совершенно свободно. И расслабиться. И закрыть глаза.

Через некоторое время все вокруг становилось синим и прозрачным. Это и было «внутрри». Их собственное Виты с Кешей «внутрри». Синий цвет мог меняться — иногда это имело свой смысл, иногда о чем-то говорило, иногда просто контрастно подсвечивало картинку. Еще исчезало ощущение тела — кроме того пятачка у виска, где соприкасались их головы — и, иногда, подвижной Кешиной ладошки, откуда Вите в ладонь буквально извергалось тепло.

Это не было телепатией кокона Свободных (который, надо сказать, на поверхности планеты изрядно глючил). Это не было работой внедренного кем-то когда-то наночипа, которому недавно придумали наконец свое название и который был виновником известной землянам телепатии. Это не было эмпатией эрхшшаа, хотя и базировалось на ней. Кеша и Вита строили новый язык. Не в смысле «эсперанто», а в смысле нового способа общения. Или старого, но потерянного. Потому что первичный, до «раскрытия», язык маленьких эрхшшаа развивается естественным образом, а потом у них появляется (вернее, внедряется) формальная звуковая речь, основы которой вбиты прямо в наследственную память. После «раскрытия» молодые котята доучивали язык (так сказать, расширенную версию) уже обычным способом: с родителями и учителями, в общении с другими эрхшшаа разных возрастов. Полгода в поясе астероидов позволили Кеше наверстать этот пробел в образовании. Но именно тогда и выяснилось, что раннее, спровоцированное стрессом «раскрытие» и массированное воздействие людей привели к тому, что атавистическая сигнальная система не отключилась, как ей это положено, а желает развиваться дальше.