Ира Андронати - Малой кровью Страница 9

Дверца скользнула назад, и на землю тяжело спрыгнул здоровенный — не толстый, а именно здоровенный — негр. Он повел плечами: засиделся, наверное, в машине, — а может быть, просто поудобнее утряхивал на себе бронежилет и портупею.

— Констебль Дирк, полиция Лос-Анджелеса. Простите, мисси, но знаете ли вы, который час?

— Думаю, около двух, — сказала Юлька. — Только я не «мисс», а «миссис». Миссис Рита Пол Симонс, констебль. Условно совершеннолетняя и полноправная.

Она подняла руку, демонстрируя кольцо.

— А-а, — сказал тот несколько озадаченно. — Другое дело. Но вы тут с мужем?

— Нет, мистер Дирк. Мой муж сейчас в системе Сатурна.

Некоторое замешательство.

— Он… э-э… такой же условно совершеннолетний?

— Нет, — засмеялась Юлька. — Он инженер. Ему тридцать.

— Ага, понятно. А… можете не отвечать… сколько вам?

— Восемнадцать.

Она не стала добавлять: «Будет в октябре». Вместо этого сказала:

— Я из России. Там это считается так же, как здесь — двадцать один.

— Да, я знаю… — Он покивал. — У меня сейчас сын в России. Норильск. Слышали о таком?

— О, конечно!

— Там правда очень холодно?

— Зимой — очень. Но на самом деле я там не была ни разу, поэтому — только с чужих слов.

— Я беспокоюсь. Был у него в Монтане — он у меня тоже инженер, как ваш, только по всяким там шахтам-копям, — мне казалось, я потом никогда не отогреюсь. А в этом Норильске — просто не знаю.

— Там все тепло одеваются.

— Да. И много пьют водки. Я в курсе… Вы сейчас вообще-то куда направляетесь?

— К родителям мужа. Тут уже совсем рядом.

— Давайте мы вас проводим. Недавно тут стреляли, а вечером еще эти малолетние засранцы на мотоциклах… Вам куда?

— В Анахайм. Перекресток Эвклида и Линкольна.

— Ну, совсем рядом. Сейчас вырулим на девяносто первое, а там прямо…

— Я вовсе не хочу вас напрягать.

— Какое ж это напряжение…

— Да, действительно, — улыбнулась Юлька. — У вас тут такая пустота кругом. Не могу привыкнуть.

— Пустота? — не понял полицейский. — Это потому, что люди любят жить не толкаясь. А кроме того, тут ведь склоны…

— Я о другом, — сказала Юлька. — Такая чудесная ночь. Я два часа еду — ни одного пешехода. У нас в это время по улицам гуляло бы множество народу. А здесь — только на машинах, на глайдерах…

— У вас — это в России?

— Россия большая. Я хорошо знаю только Питер… Санкт-Петербург. Там сейчас заканчиваются белые ночи — это когда ночью светло почти как днем, только… — Слово «пасмурный» по-английски вдруг вылетело из головы, и пришлось подбирать объяснялку: — Когда на небе везде облака, светлые, не тучи.

— Читал! — радостно сообщил полицейский. — А в этом ненормальном Норильске вообще солнце не заходит… Понимаете, леди, здесь не место для гуляния. Подышать воздухом, побродить, побегать — вон недалеко парк. Там бары, ресторанчики… А вдоль улиц — я такого не понимаю. Дома сидеть куда комфортнее — прохладно хотя бы… Впрочем, я был в Нью-Йорке — вот там, наверное, вам бы понравилось. Эти чокнутые вообще не понимают, когда день, а когда ночь. И много ходят пешком.

— Да, наверное, — согласилась она. Пожалуй, слово «гулять» вообще не переводится на английский… — У нас в любую ночь, если не слишком холодно, на больших улицах много гуляют. И в парках гуляют. Особенно если поблизости есть кафе, понимаете? Чтобы можно было зайти, поесть мороженого, выпить сок или коктейль.

— Водку, — предположил полицейский, честно пытавшийся вникнуть в сложности русской души. Похоже было, что он решил не упускать случай поговорить с русской «оттуда», поскольку до сих пор не мог понять, каково приходится сыну среди этих людей.

— Водка — это гадость, — сморщилась Юлька.

— Безалкогольную, — поправился констебль.

— Еще хуже. Та же гадость и никакого удовольствия. Уж лучше пиво.

Они рассмеялись, и негр смущенно признался:

— Да, пиво лучше.

Правда, глаза у него при этом вдруг стали какие-то настороженные, и Юлька решила, что некоторая доля определенности не помешает.

— Пиво лучше. Но меня очень просили не нарушать ваш закон. Муж и его родители. Мне можно пить пиво и даже водку, потому что я — уоррент-офицер, хотя и уволилась из Флота. Но я знаю, что если я в жаркий день налью пива высокому сильному парню, который хочет пить, но которому исполнилось только двадцать лет, меня посадят в тюрьму. Я думаю, что это глупо, но я уважаю ваши законы.

Это была речь, которую Юлька специально написала, подражая здешним школьникам, просто помешанным на таких вот речах, как и их преподаватели, — а потом тщательно выучила наизусть, как когда-то учила заданные «темы» по иностранному языку. Результат того стоил. Полицейский вскинул руки, словно защищаясь:

— Миссис Симонс, это была вовсе не провокация. Я просто хотел с вами поговорить. Я уважаю права условно совершеннолетних. Хотя пива никому из них не налью — просто на всякий случай, — добавил он после почти неуловимой паузы и засиял широченной улыбкой. — А за исключением этого — нравится вам Калифорния?

— Нравится, — сказала Юлька.

— А что больше всего?

— Люди, — сказала она без колебаний. — И тепло. И ореховое варенье.

— Именно в такой последовательности? — засмеялся полицейский.

Тут Юлька задумалась.

Люди, разумеется, были вне конкуренции. Она даже как-то не представляла себе, что в одном месте может собраться столько вежливых, доброжелательных, веселых и контактных людей. Правда, иногда ей приходило в голову, что ни с одним из них она не смогла бы всерьез дружить… но это, пожалуй, были ее проблемы. Уж точно, что не их. И вообще — за редким исключением незнакомые люди казались более привлекательными, чем знакомые, и с этим еще предстояло что-то делать… Тепло — да. Хотя знойная зима ее нервировала, и поэтому они с Сэром Мужем на выходные уезжали в горы. Оказалось, она умеет кататься на горных лыжах, и это ее удивило. Но ореховое варенье…

— Пожалуй, второе и третье место я поменяю местами, — сказала она. — Особенно если варенье будет с мороженым. А давайте съедим мороженого, мистер Дирк? Все-таки немного жарко.

Она провела ладонью по лбу, убирая пот.

— Это неплохая мысль, — кивнул полицейский. — Одну минуту…

Он подошел к столбу, на котором висел знак парковки, и что-то нажал. Откинулась крышечка, показалась белая розетка. В нее он воткнул вынутый из кармана телефончик. Чем-то щелкнул, что-то бормотнул.

Несколько секунд стоял и слушал.

Потом спина его стала напряженнее.

Юлька почувствовала, что у нее подгибаются колени. Вот сейчас он развернется, и на лице его вместо добродушной улыбки будут камень и сталь, а пистолет сам собой окажется в руке — направленным ей в глаза…

— Не получится мороженое, — сказал он, возвращаясь. Юлька сморгнула, прогоняя страшную картинку. Впрочем, полицейский действительно больше не улыбался. — Уф-ф-ф… Да что ж это за ночь такая… Давайте так: лучше всего будет, если вы нас подождете вон в той аптеке, а? И мы вас все-таки проводим до самого дома…

Он бегом вернулся к машине, нырнул внутрь, и они, развернувшись, уехали — оказалось, что другим боком полиция пропагандирует «Мальборо», а с тылу, на бампере, прилеплена узенькая, но ядовито-яркая рекламка «Лаки Страйк» — «Сверхдлинные и сверхделикатные». У полицейских тоже случается чувство юмора.

Юлька побрела к аптеке, чувствуя, как вата, образовавшаяся в коленках, медленно распространяется по ногам, заменяя собой кости. Невесомый мотороллер стал неподъемным, но она упрямо толкала и толкала его перед собой, наваливаясь на руль, чтобы устоять, и дышала ровно и глубоко, через силу, но ровно и глубоко.

У дверей аптеки болтался новомодный колокольчик под старину. Юлька инстинктивно пригнула голову, услышав над собой металлический звяк, и посочувствовала тем, кто злись работает.

За стойкой обнаружился высокий худой и заспанный блондинчик с доверчивым, как у щенка, выражением лица. Перед ним на прилавке валялся комикс — Юлька прищурилась и с трудом сдержала усмешку: «Русские покемоны спасают Вселенную». И на обложке знакомая круглая мордашка с огромными ушами, увенчанная марцальским беретом. Ну вот, дожили.

Она заказала «Мак-Кинли» с кленовым сиропом и орешками и «Маргариту» (пришлось предъявлять кью-карточку) — и присела у окна. Парень обслуживал старательно, но бестолково, весь заказ он выполнил только с четвертой попытки — четвертый заход понадобился, чтобы прицепить на соломинку положенный лохматый бантик. Наконец он угомонился, вернулся за стойку и уткнулся в свою книжку.

Юлька очень медленно потягивала коктейль, одновременно возя ложечкой в тающем мороженом. Она прокрутила про себя весь разговор с полицейским. Проколов не было! Рита Симоне оказалась, как всегда, на высоте — скромно-обаятельная, доброжелательная, немного наивная (по это пройдет). Она даже ухитрилась не поддаться короткому соблазну пуститься в объяснения: как страстно, очень сильно, беззаветно, маниакально и снова страстно она любит гольф — почему и таскает всегда с собой (и на всякий случай — по ночам) комплект клюшек…