Любовь Безбах - Агрессор Страница 13

Пожар в доме Юрьиных мог возникнуть по разным причинам. Однако сосед Юрьиных видел, как хозяйка дома улетела на такси уже после того, как пожар начался. В этом поступке не было никакой логики. Если только Юрьина не устроила пожар сама. Зачем ей это понадобилось? Подожгла ли Юрьина дом именно с целью убийства собственной дочери? Восьмилетняя Катя могла случайно узнать о матери что-нибудь неприглядное. Тогда зачем Юрьиной понадобилось убивать собственного мужа? Юрьин мог умолчать о какой-нибудь серьезной ссоре, хотя в беседе со мной он выглядел очень искренним. Таким же непосредственным выглядел и единственный свидетель Горшков. Его показания теоретически можно было поставить под сомнение, если бы не глупейший побег Юрьиной. Я беседовал с ней после пожара, она выглядела совершенно убитой. Угон яхты с целью побега она совершила на следующий день после пожара и нашей с ней беседы. Своим побегом она косвенно подтверждала свою вину, усугубив ее еще одним преступлением. Угнать чужое космическое транспортное средство из ангара не так-то просто. Не сам ли Гансон, хозяин яхты, помог бежать Юрьиной? Во время беседы со мной он кричал от бешенства, топал ногой. Заявил, что отсудит за яхту все, что только есть у Юрьиных. Он мог разыгрывать меня или мог быть искренним. Как на грех, Юрьина выбрала самую дорогую яхту в ангаре нашего космопорта. Целенаправленно ли она это сделала?

Семилетний Миша мог видеть, кто поджег дом, если дом был именно подожжен. Но Миша утверждает, что никого не видел. Он получил сильный шок, он мог быть кем-то запуган, и с ним сейчас работают детские психологи. Восьмилетняя Катя, получившая сильные ожоги, будет молчать еще долго. Юрьину до сих пор нигде не обнаружили, она не высаживалась ни на одной из планет Содружества. Мать Юрьиной утверждает, что ее дочь была в космосе только в качестве пассажира. Я не исключал возможности, что Юрьина заблудилась в пространстве. В этом случае отыскать ее шансов почти нет.

АЛИКА ЮРЬИНА

Хитрая крысиная мордочка профессора Качина — это было первое, что я увидела, когда открыла глаза. Это было не лучшим пробуждением в моей жизни.

— Ты просто молодцом! — похвалил он меня. — Дай-ка локоточек… Молодцом.

Я хмуро смотрела на него.

— А теперь я буду ругаться, — заявила старая крыса. "Давай, валяй", — подумала я безразлично, больше занятая своим отвратительным состоянием. Мне было плохо физически, меня угнетала рухнувшая надежда вернуться домой. Меня лишили последней надежды. Все тут заодно с Власовым, и никуда меня не отпустят, это ясно, как день. Родные лица моих деток отодвинулись куда-то далеко, и мне хотелось плакать. Живы ли Катя и Женя? Что с Мишуткой? Здорова ли Ниночка? До чего все глупо получилось, и во всем виновата только я. Не надо было оставлять детей одних, не надо было никого слушать. Всегда надо думать своей головой.

Качин слегка похлопал ладонью по моей руке. Он явно пользовался тем, что я не могу ее убрать. Как бы еще один укол не вкатил.

— А теперь послушай мою ругань, — сказал он и хитренько прищурился. — А ругаться я буду по-настоящему. Ты о чем думала, когда умотала в космос без воды и пищи? А когда подняла стрельбу из мощных пушек внутри корабля? Как это называется? А вдруг бы кто-нибудь пострадал от твоей стрельбы?

Об этом я действительно не подумала. Мне стало досадно и неприятно. Я сердито сверлила профессора взглядом, но это его ни капли не смущало.

— А если бы у тебя ракеты были, ты бы и ракетой засандалила? Разнесло бы все к чертовой бабушке! А, знаю — не все ли равно, ведь мы бандиты! Так, да? А знаешь ли ты о том, что компьютер никогда не довел бы яхту до Земли?

Я удивленно приподняла брови. На большее у меня не хватило сил. Лицо болело.

— Нет, не знаешь. Власов спас тебе жизнь дважды.

— Когда успел-то? — с возмущением прохрипела я.

— В первый раз — когда ты летела на "Фениксе" в никуда, — напомнил Качин. — Куда летела-то? Сама не знаешь. Оцени это, девочка. Ну, лежи тихо.

Он оставил меня одну в палате. За тонкой переборкой я слышала, как он возится со своими колбами и микроскопами. Профессор ни на день не оставлял своей работы, изучая многочисленные вирусы внеземелья, плодящиеся и на планетах, населенных людьми, и на планета, абсолютно безлюдных. Что у него за манера хитро хихикать? Он просто противный, мерзкий старикашка! Меньше всего я хотела быть чем-то обязанной мутанту. Интересно, помнит ли он обо мне? Можно подумать, он меня любит. Привык получать все готовенькое, вот и возомнил себе.

Палата в медчасти пиратского корабля хрустела от чистоты. В ней сильно не хватало большого окна, за которым плыли бы белые облака по синему небу… Я подремывала, и в полудреме мне привиделся Власов, молчаливый и грузный, сидящий в кресле своей каюты, и его мысли были закрыты для меня так же, как глаза под очками. Я его не боялась. Сквозь дрему я слышала голоса Ивана Сергеевича и Лолы. Затем к ним присоединился голос Власова, я перепутала сон с явью и открыла глаза. Сердце мое подпрыгнуло. Власов был здесь. А вдруг он зайдет в палату и снова применит свои способности? Что тогда со мной будет? Мысли мои безнадежно путались, я то и дело забывалась на несколько секунд. Голоса становились все громче, Качин и Власов спорили.

— Не пущу! Не пущу, понятно? Здесь я командую! Иди и в рубке гавкай, а здесь нечего голос повышать, здесь у меня больные находятся.

Под "больными" Иван Сергеевич имел в виду меня. "Какая же я больная?" — удивилась я. Голоса снизились на несколько тонов, и теперь я слышала только недовольное бормотание. Затем все стихло. Вместо облегчения я почувствовала разочарование.

Я снова задремала и проснулась от того, что рядом со мной на мягкую табуретку присела Лола.

— С Власовым воевали, — негромко сообщила она. — Так и рвется сюда. Иван Сергеевич его уже в третий раз выставил из медчасти. По-моему, у Власова к тебе повышенный интерес.

Оленьи глаза Лолы распахнулись от любопытства. Ей хотелось сплетен.

— Хочешь перебраться ко мне в каюту? Тебе одной на яхте скучно, а я тебя с ребятами познакомлю. Пусть Власов побесится, а?

Я против воли хихикнула, совсем как Иван Сергеевич. Лола порадовалась. Насчет скуки она попала в самую точку. Вот только в мизерной каюте Лолы находилась всего одна кровать. Это я помнила совершенно точно.

— А спать как будем? — прошептала я.

— По очереди, — бодро ответила Лола и даже глазом не моргнула. — Я знаю всех холостяков на "Стремительном". Красивые, смелые, умные. Обхождение у них что надо. Конечно, Власов тоже холостяк, но он убежденный холостяк. Нам таких не надо.

Она перевернула меня сильными, ловкими руками и — о, вероломство! — наградила меня сразу двумя уколами. Я обиделась и заплакала.

— Не пойду я к тебе жить, — всхлипнула я. — А с ребятами все равно познакомь.

Знакомиться ребята пришли сами. На следующий день после вероломных Лолиных уколов в палату шумно ввалились трое: толстый с вислыми хохляцкими усами, тощий с коротко стриженой черноволосой головой и рыжая деваха, которую не пускали в рубку во время боя. Толстого и рыжую я уже знала в лицо, это были связист Иваненко и Мария.

— Привет, Алечка, — поздоровался со мной Иваненко. Все трое расселись по табуретам и воззрились на меня с приветливым любопытством.

— Здравствуйте, — осторожно ответила я и, в свою очередь, неторопливо уселась на краю койки.

— Меня зовут Федор, я туточки связист, — представился толстый. — Это охламон…

— Вадим, — перебил его тощий вертлявый парень лет тридцати пяти на вид. — Лучше уж я сам представлюсь, а то этот негодяй… — тут они попытались подраться, но через секунду бросили эту затею. — А я туточки пилот. А это — наша Маша.

Мария по-птичьи склонила голову набок. Она улыбалась мне открыто, но немного отрешенно. Я снова подумала, что эта девушка живет где-то у себя внутри и за окружающими просто наблюдает.

— Мария у нас лоцман. Учится на штурмана, — сообщил Федор.

— Женщина-штурман на военном судне? — удивилась я. — А чем она будет заниматься во время боя?

— Воевать, — тихонько ответила Мария, по-прежнему улыбаясь. Вояка хоть куда!

— Как же вас пропустил Иван Сергеевич? — спросила я.

— Обыкновенно, — пожал плечами Вадим. — У него не было причин нас к тебе не пускать. Ты замечательно выглядишь, зачем же тебя от нас прятать? Как самочуйствие, кстати?

— Самочуйствие? — повторила я, развеселившись. — Со мной все в порядке.

А сама вспомнила Власова, которого не далее как вчера трижды выгоняли из медблока. Где же он теперь, мой Ромео?

— Наши медики быстро ставят на ноги, — заметил Федор. — Медики у нас хорошие. Мы тут, на "Стремительном", все отборные. Нет, я не хвалюсь, это только констатация факта. Вот, к примеру, этот охламон…