Иван Граборов - Гончая свора Страница 19

Они яростно колотили о пластины, пытались достать его за колено. Много времени не потребовалось. Рослый с кинжалом запрыгнул на спину и теперь разрывал тонкий внутренний слой костюма.

Гром потревожил лес вновь, повсюду разметав ошмётки бывшего наездника. Оружие ловким ударом следом вышибли из его руки, крюки тут же впились под свисающие по плечам пластины, а одно из копий угодило лезвием в глазницу. Латник пал на колени и теперь судорожно трясся в предсмертных конвульсиях агонии, но нападающим было мало просто победить. Один из них вытянул из-за пояса тугой мешочек и опрокинул содержимое на голову побеждённого. Мерзкие жуки, разного вида лесные твари тут же забились в разодранные складки костюма, впились в ещё тёплую, пышущую жизнью плоть, что нападающие встретили одобрительным гоготом.

Ещё около пары минут они тешились своей забавой. Плотное кожаное одеяние с металлическими элементами вроде наручей, в которое они были одеты, пропиталось красными пятнами нанесённой краски и синеватой кровью латника. На плече у каждого из них виднелся хорошо различимый символ – три нисходящих по наплечникам красных линии укрывали, словно бы клад за решёткой, белые скрещённые копья.

– Мулг… – тихо прошипела Адайн, стискивая свои белоснежные резцы. – Так убивают не охотники, так убивают низшие прислужники Твура. Чудовища. Твари.

Во Фракхе давно бурлили вести от поселений в дальнем пределе. Говорили о том, что Мулг всё чаще посылает своих разведчиков на восток и что те даже заходят на земли верхнего предела, но только теперь охотница осознала всю реальность угрозы, увидела всё своими глазами. Старейшины как всегда заняты налаживанием несуществующего мира с горным народцем. Скажи какая-то охотница им прямо и все просто сделают вид, что ничего и не случалось никогда. Никто не сделает выводов, не будут посланы отряды. Да никто не решиться даже на саму попытку их остановить. Все они так бояться неминуемой войны. Бояться её до безумия, перетекающего в полную беспомощность. Но не Адайн. Не Адайн.

– Я не боюсь.

Она будущая Гаату, хранитель, живой пример, символ, но много ли сей символ стоит, коль враг единожды пред ней пройдёт? Коль он чинит раздор и казнь свою под материнским сводом Ша`А?

"Пройдёт?" – незримый голос задаёт вопрос.

"О нет. Тому не быть". – её сознанье шепчет.

Охотница приподнимается из-за большого зелёного куста и выбирает первую цель – вон тот рослый в тяжёлом нагруднике, что надругался над умирающим. Вероятно он их командир.

Лук в мгновение ока очутился в руке, а стрела, с вытянутым словно игла наконечником, уставилась в лицо крупнейшей добыче в её жизни. Самой желанной её добыче, хоть в том она не отдавала себе отчёта.

Зелёные заросли прекрасно гармонируют со светло-серой кожей, усеянной белыми отметинами песка и разводами свежей грязи, наносимых с началом охоты. Лишь полированный наконечник едва выглядывает из-за пышной ветви, демаскируя притаившегося стрелка.

Охотница выдохнула, приготовилась. Сильный дождь заглушил тугой звук натягиваемой тетивы, упёршейся ей прямо в плечо.

В нескольких шагах от мертвого тела, за спиной рослого гуманоида с тяжёлым нагрудником, возникло яркое свечение синеватой дымки, а после из него выпало существо разодетое как торгующие странники с Кайгарла – сплошь ткань покрывающая большую часть тела и чудные обвязки для ног. Около двадцати секунд, парализованные зрелищем разведчики, приоткрыв мерзкие рты, смотрели на диво.

Глаза Адайн невольно расширились и она едва не потеряла цель из виду, поражённая увиденным. Разведчики Мулга похватались за оружие, готовясь кинуться на нежданного гостя. Поздно. Стрела впилась в толстый череп их командира, а иссиня-чёрная кровь тут же одарила изумлённые оскалы фонтаном тёплых брызг.

Резкая смена в разности давления, влажности и притяжении, ударила в голову почище самого несдержанного пьянства, но отдаваться на волю случая он не собирался. Незнакомец собрался с мыслями, быстро оценил ситуацию, весьма впечатлился своим окружением и решил воспользоваться его замешательством. Он оттолкнулся ногой от выпирающего пред ним корня, растянулся на траве и запустил руку во внутреннюю подкладку куртки. Извлечённый из кожаного чехла предмет, отливавший затенённым хромом, последовательно исторг из продолговатой трубки три громовых раската, поваливших троих взвывших чудищ на ошмётки их собственной плоти.

Адайн тоже не мешкала. Вторая стрела пришлась в горло самому левому разведчику, перед смертью успевшему выпустить в лежачего двухлезвийный нож, который одним остриём вошёл под правое плечо. Лежачий вскрикнул, дёрнув лопатками о корягу. Блестящий предмет, усеянный голубоватыми водяными каплями, вывалился из его хвата. Охотница заметила это, натянула ещё стрелу, но поторопилась с выстрелом – уколола в живот. Раненый разведчик, отхаркиваясь брызгая кровью, ринулся к ней и, ухватив за волосы, повалил на землю, пытаясь достать сдвоеным крюком за оголённые части торса. Древко лука упиралось в его горло сдавливая и ослабляя, пока Адайн тщетно пыталась дотянуться до пояса с ножами, перевалившегося к её голове во время падения. У неё не оставалось сил, когда он отвёл руку для замаха.

Очередной раскат грома и мёртвое тело всей своей массой прижало охотницу к влажной почве, предварительно выморав лоскуты одеяния мерзкой жидкостью, потоками исторгаемой со стороны горбатой спины.

Освободившись от мёртвого груза, Адайн отпрыгнула, встрепенулась и, на всякий случай, приладила к тетиве очередную стрелу. Её взгляд приковался не к деревьям, которые могли таить за собой новых выходцев Мулга или диких лесных обитателей, а к существу что лежало и издавало сдавленные гортанные звуки.

Дождь барабанил по её плечам, словно немедленно ожидал получить ответ, узнать какое принято решение. Что ж, охотница всегда поступала правильно. Нукум считала это качество даром, Орно пеняла на наследственный склад чуткого характера, сама Адайн с горем пополам мирилась с проклятием. У Адайн с рождения пребывало это тонко отлаженное чутьё и ни единого разу ещё её не подводило. Только приблизившись, она заметила нож, торчащий из его тела, и часть серой куртки, пропитавшейся тёмно-красным цветом. Адайн, разглядев существо как следует, больше отродий испугалась его непохожести.

– Не бойся, всё будет в порядке. – решилась она наконец приблизиться. – В порядке… – её голос сбивался со всеобщего наречия к ритуальному и обратно, а руки дрожали около брызжущей кровью раны, словно бы накладывая на ту магическое заклятие. Лезвие угодило глубоко. – Я… я отведу тебя в селение. – дополнила охотница менее уверенно, зажав наконец рану и спешно ища средство, чтобы её перевязать. – Не понимаю, почему она красная. Не понимаю… – кровь не прекращала стекать по его руке, стекая теперь и средь пальцев Адайн.

Зажав разрез с краю, она опустила его ниже, так чтобы он лёг. Под аккомпанемент крика незнакомца, Адайн, зажмурив глаза, выдернула из его плеча нож и попыталась забить рану размокшей глиной с ближнего утёса-песчаника, выбирая ту, что была на вид почище, как учила Орно.

– Только не пытайся подняться, ладно? – изданный стон вполне сошёл бы как за согласие, так и за отрицание. – Я отведу во Фракху.

Адайн смотрела на него со страхом сконфуженного любопытства – тот самый момент, когда неизвестное начинает сознаваться. Странник же, ощущая острую боль во всём теле, которую венчали размокшая глина, набитая в разбухшее плечо, и ноющая грудная клетка, молча разглядывал молодую, стройную женщину со светло-серой кожей, перепачканной разводами краски, строгим вытянутым лицом и раскосыми глазами, светящиеся радужки которых расходились от зрачка тремя кольцами коллоидного серебра. Он думал, что её кожа исписана татуировками, но то от напряжения вздулись селадоновые вены, рисуя на теле сложные узоры, как порою мороз в стужу рисует свои узоры на стекле. Щёки её представляли сплошь мышцы, будто тонкими жилками восходившие к орбитам несколько впалых глазниц, растянутых по горизонту к крайним от переносицы верхним уголкам черепа и затенённым перламутровой сажей. Тонкие тёмно-зелёные губы, имеющие с человеческими весьма условное сходство, дополнялись делённым на четыре части языком и не сильно контрастировали по цвету с остальными частями тела, будучи чуть светлее.

Ему стало наконец не по себе от понимания глубины видимых отличий, но после пережитого сил не хватило даже на страх. Хуже и чуднее быть просто не могло. Он отрешённо улыбнулся самой идиотской улыбкой из возможных.

Адайн что-то спешно говорила и говорила ему, но смысл ускользал, просачиваясь крупицами ртути меж взбудораженных синапсов перегруженного сознания.

– Флойд Беннет, рад знакомству…

Ничего лучше придумать декомпрессированный человеческий разум не смог, а секунду спустя Флойд импульсивно дрогнул и перевернулся на бок, заливая поросль синего куста своей кровью. Любимый им дождь тут же смывал её прочь.