Иван Граборов - Гончая свора Страница 26

– Как змея, сжимающая телом жертву? – после того как вещание с африканского континента отрубили, Аттвуд пересел на австралийский "Клуб охотников". В охоте он и правда смыслил – спасибо брату-зоологу.

– Верно, как Земная змея сжимающая жертву. Основной мотив их забытой архитектуры. – Валлур то и дело поглядывал наверх. Гора никуда ни делась, но теперь казалась огромной замершей волной камня, готового обрушиться на них в любую секунду. – И вот тогда, наших знающих осенило. Учёные свели все части в систему и построили заново звёздную карту на основании положения тех мест, где руины удалось найти. Получилось что-то вроде изогнутой сети паутины, а её нити пересекались лишь в одной точке.

– На Земле.

– На Земле. – кивнул Валлур. – Это есть и была единственная разумная причина, для кого бы то ни было, лететь к вашему сектору.

– Киртани нашли, как я слышал, нашли где-то в глубинах атлантического океана, недалеко от Анголы. Как оно оказалось там?

– Ведомо лишь самим клахар. Мы так и не разузнали большего.

Растерянный и абсолютно потерявшийся в пространстве взгляд Аттвуда ничего не выражал, кроме крайнего напряжения и усталости.

– Данные походили на какой-то ребус или хитрую головоломку. Очень и очень сложную. На основе этих же записей знающие вывели код последовательности звуко-тактильных комбинаций, предназначения которого мы не знали до текущего момента. Набор знаков просто повторялся каждый раз при синхронизации потоковых изображений с рисунков. В конечном счёте родилась и теория неразделённости кода и объекта указаний. – пришелец слегка помедлил собираясь с мыслями. – Я готовился к операции некоторое время, адаптировал свой разум к восприятию вас и, благодаря сканерам нашего дальнего флота, узнал в точности, где находиться Киртани. Всё остальное ты видел сам.

– Итак… – сдержанно вышел из под информационной атаки начальник безопасности, осматривая вьющиеся кусты, полные колючек. – Где же мы?

– Не представляю. Но в этой ситуации нужно задавать вопрос не "где", а "как". – всполох рыжеватого свечения застыл над перчаткой Валлура – Мой позиционный индикатор утверждает, что мы преодолели расстояние в несколько сотен миллиардов световых лет менее чем за земную минуту. – он выждал паузу, повернулся к Аттвуду. – Понимаешь, что это значит?

Аттвуд понемногу приходил в себя благодаря разговору, собирался с духом, однако озноб, вызванный холодным дождём, не стихал даже под жаркими лучами местной звезды, волнами прокатываясь по его телу. Ни о чём другом думать было невозможно. Он понимал только то, что дела обстоят скверно.

– Ничто не может двигаться с подобной скоростью, да и такое расстояние невозможно. Хватит рассказывать небылицы! – Аттвуд не пытался в чём-то убедить его, лишь надеялся что пришелец предоставит иную версию случившегося.

– Это значит, – уверенно срезал стальной голос, а манипуляции пальцев раскрыли показатели траектории, обрывая всякую надежду на мнимую человеком иллюзорность вопиющего обмана. – что мы, а вернее наши частицы, сжатые до тысячных долей микрона, примерно сорок раз преодолели нулевой порог. Момент, когда время, за которое свет проходит минимальную единицу расстояния, перестаёт идти вперёд и, относительно "до порогового" состояния космоса, поворачивает назад. Чтобы тебе было проще понять – представь два конуса, находящихся в вертикальном положении и обращённых вершинами друг к другу: один с бесконечно быстрой скоростью вращается в одну сторону, а другой в противоположную. Конус здесь тождественен ощущаемому нами во времени-пространстве общему состоянию космоса, для которого, как и для нас, время в течении полёта двигалось вперёд. Другими словами, если кто-то на корабле с любой "допороговой" скоростью отправится на то же расстояние, на какое и мы, то по прибытии сможет связаться со своей планетой, время для которой, относительно его восприятия, двигалось бы сообразно пройденному кораблём расстоянию, в пределах допустимых временных разниц. Тоже самое касается и порталов: время растягивается, но не видоизменяется в пространстве при просто очень быстром перемещении частиц материи из точки "А" в точку "Б", так как эти частицы, образно говоря, используют "лифт", а не сами двигаются, физически преодолевая каждый миллиметр проходимого расстояния. Теперь непосредственно о нашей ситуации. То, что между вершинами "конусов" – нулевой порог. Чтобы пройти нулевой порог, нужно двигаться, как говорилось ранее, физически преодолевая каждый дакт расстояния, со скоростью примерно в миллиард раз выше скорости света. Только тогда пространство-время даёт возможность перейти из одного конуса в другой на стыке их вершин. Телепортацией, будь одобрены переходы для живых существ, либо шагом через подпространство, существуй для него рассчитываемый способ надёжной навигации, такого не достичь, в силу бесконтактной формы путешествия – материя находиться вне единого поля космического пространства-полотна. Все попытки сделать что-то подобное останавливались на стадии теоретического моделирования, однако было доказано, что если бы это и удалось, то время не просто бы пошло вспять, сокращая интервал временного разрыва выхода-прибытия как при существующих перелётах, а и ускорялось бы в своём движении, соразмерно увеличению скорости объекта, преодолевшего барьер. Это ответ на твой вопрос. Если теория верна, мы находимся в некой иной точке обще-космической реальности, отражённой в нашем покинутом настоящем пустотой. Мы находимся в другом пространстве-поле. Находимся в той точке, для которой свет некоторых звёзд ещё даже не начал своё движение, для которой знакомые нам звёзды ещё не родились и даже когда родятся, то нам их не отыскать в прежней координационной схеме. Мы с другой стороны зеркала.

Валлур уловил подотвисшую челюсть и вопрошающий взгляд Аттвуда, заёрзавшего на блейзере и словно желающего срочно что-то сделать, исходя из услышанного.

– Строго говоря, раз уж о том мы начали, как такового понятия "время" для космоса и нет. Оно – суть наше осознание своей эволюции роста и близости к смерти. Мы не измеряем космические расстояния скоростью чего-либо, но используем время, существующее до схода к средней просчитанной нулевого порога, как первичную величину космоса и, от неё же, выверяем совокупное значение для пройденного кораблями расстояния. Попутно сверяем значение с планируемой точкой прибытия и получаем корректируемое значение каждую тысячную секунды, каждый хаб-гезхор полёта. Эта система измерения, по единому принципу картографирования, называется "Тинб" и получила широкое распространение с пятой научной эволюцией…

– Мой мозг сейчас взорвётся, как воздушный пудинг под излучением мощной микроволновки… – перебил его Аттвуд и опёр приклад о земляной слепок обуви. Из-под него тут же вылезли и заегозили в траву два десятка крохотных жучков, с головой жука-оленя и телом мохнатой гусеницы. – Как-нибудь доступнее нельзя?

– Полагаю, человеку нужно время для осмысления.

– Времени, чувствую я, у нас нет, да и не вижу смысла ждать. – шмыгнул Аттвуд, раз за разом ощупывая полуотвалившийся пластырь. – Это ты меня втянул в свои игрища, из-за тебя я здесь, поэтому отвечай на вопросы, а то чёрта с два я куда двинусь с этого места. – угрожающе прихлопнул он о землю прикладом.

– И останешься навечно в этом лесу. – спокойно ответил Валлур.

– Будь я не важен для твоей… миссии, ты бы не тратил своё время.

– Напротив, будь ты критически значим для неё, то это мне бы пришлось задавать вопросы, а не отвечать на них. И я всё ещё решаю, стоит ли оно того.

Одно из древ рядом затрещало так громко, что могло показаться будто его выворачивают наизнанку. Трудно было вообразить силу гулявших в выси порывов ветра, гнувшего подобные громады.

– Два ствола лучше, чем один, не так ли? – тряхнул он дробовик.

– Четыре, если считать нас всех. – заметил Валлур. – Ты ещё хочешь объяснений?

Аттвуд задрал подбородок и скрестил руки на груди:

– Я само внимание.

– Представь дом. – опустился зилдраанец до аналогий. – И вот, в этом чудном доме живут люди. Много, много разных людей. Часы в доме всегда идут точно с шести до семи вечера, никогда не выходя за отведённые рамки. Изо дня в день. Всё что происходит в доме – происходит с шести до семи вечера. Вообрази, что напротив, через дорогу, стоит ещё один дом. Перевёрнутый наоборот в его временном цикле. Внешне он не отличим от нашего и порой, когда ты всматриваешься в него, то словно видишь свой собственный со стороны: того же цвета, окна его зашторены, ни один лучик света за них не пробивается. Ты уверен, что там кто-то есть, хоть дом и кажется нежилым. Все твердят тебе, что это не доказано, что это глупость, но ты веришь и совершенно прав – он не пустует. Только часы там идут с пяти до шести. Вы и живущие напротив таким образом никогда и ни за что не можете увидится. Можно конечно перейти дорогу и постучать, даже бить по окнам, заявляя о себе, но никто не откроет, никто не ответит, так как ваша разница – час. Он ваш рок, барьер, о существовании коего ты бы никогда не догадался, пока не нашёл способ постучать в дверь дома напротив между пятью и шестью. – зажатый длинными пальцами Киртани притягивал совершенностью божественных форм, отвлекал внимание.