Иван Граборов - Гончая свора Страница 27

– И мы, значит, при помощи Киртани, – показал на него Аттвуд. – единственного, что может прорвать описанный тобой барьер времени, попали в этот второй дом между пятью и шестью и не вернёмся обратно, если просто перейдём дорогу?

– Всё верно, кроме одного. Мы застряли в одном из тех домов, что находятся даже не в нашем дне, а существуют где-то в прошедшем месяце, начинающемся, в отличие от нашего, с конца, идущего к началу. К прочему, у нас, как видишь, нет панели навигации. Неизвестно ни как быстро идти, ни примерного направления.

Аттвуд понял, что ситуация тянет на безнадёжную и теперь просто прикидывал уровень случившейся невозможности.

– Мы очень далеко. – Валлур понизил голос и, казалось, погрузился в глубокий сон.

Аттвуд сорвался с места и теперь вытаптывал предгорье, беспорядочно мечась то в одну сторону, то в другую, но не отпуская из рук дробовик, который, при такой тяжёлой хватке, со временем вполне бы мог пустить в его ладони обильную поросль корней. То, что сказал Валлур, казалось ему слишком большим, слишком сложным для скорого восприятия этой информации как неотделимой части реальности. Он колебался. Может ли он, человек, вообще верить этому пришельцу хоть сколько-то? С другой стороны тому не было никакого смысла врать – зилдраанец уже час находился рядом и не предпринимал никаких попыток удалиться прочь или нанести своему спутнику вред. Он явно несколько дезориентирован и как и Аттвуд не знает куда идти.

Внезапно, Валлур, копавшийся до того в своём приборе, прервал коллективное молчание:

– Идеальный тайник.

– Чего? – Аттвуд резко прекратил патрулирование склона и обратил внимание на Валлура, наблюдающего за порывами ветра, игравшими с тонкими стеблями колючей травы.

– Идеальный тайник. – монотонно повторил Валлур. – Эту планету ни при каких иных условиях невозможно было бы отыскать. Она настолько удалена от всех известных очагов жизни, что только зная наверняка о том, что данный кусочек космической пыли и вправду существует, возможно скорректировать курс. К тому же, мы до сих пор живы, что полностью убирает вероятность случайности, ведь эта твёрдая земля могла быть, к примеру, гнойной жижей реликтовых отложений, воздух, которым ты дышишь, мог целиком состоять из азота, а лёгкий ветерок, обдувающий твой покрасневший лоб, мог ураганом прокатываться по поверхности. Нас могло разорвать или расплющить мгновенно по перемещении, но ничего из этого не произошло.

– Тоесть этот октеракт, Киртани, изначально был настроен только на это место?

– И ни на какое другое. Вероятно что-то на планете служит точкой выхода. – покачал он вытянутыми вперёд ладонями, словно с расстояния приминая колыхавшиеся заросли. – Как такое возможно? – сказал он выпрямившись и уставившись на вершину горы. – Не такой важный вопрос как его логическое продолжение.

– Почему именно сюда и как возможно было кому-либо настроить Киртани на эту планету и это время, если он, вероятно, жил во время совершенно иное.

– Ты задаёшь правильные вопросы, Аттвуд Гаррингтон.

– Вот только жаль, что твои ответы на них пространны или вовсе отсутствуют. Каким образом я причастен ко всему этому и почему я вообще сейчас здесь, Валлур?

– Твой дух откликнулся. Ты и другие твоего вида услышали священные слова, те слова, что дано слышать лишь ищущим. Теперь тебе с этим жить и хоть жизнь твоя по прежнему исключительно в твоих руках, но запомни, Аттвуд Гаррингтон: это обещание. Обязательство, данное не твоими устами, не убеждением прозревшего разума или воли, а самой твоей сутью, твоим настоящим существом, подобное коему таиться внутри каждого из нас.

– И к чему же тяготеет мой дух? – спросил Аттвуд так, будто пришёл на приём к гадалке.

– К правде. Он, как и прочие из нашего числа, желает отыскать причины событий и спасти то, что спасти ещё возможно.

– Единственное, что бы я стал, что хочу спасать, это Землю. Землю и всё то, что с ней связано.

– И в том теперь действительно возникла нужда. Потом, от меня ты услышал песнь.

– Песнь?

– Песнь ищущих душ. Клятва лишь её крупица.

Походило на какой-то философский абсурд, впрочем, Валлур говорил абсолютно серьёзно.

– Не понимаю. – помотал головой Аттвуд. – И на что же песнь похожа в целом виде?

– Ни на что из того, что ты знаешь. Она суть ощущение. Это как слышать великолепнейшую свирель и одновременно сверлящий уши скрип радиопомех, как видеть ужасающий погром и нежиться в релаксационных блоках орбитальных городов, как прикасаться к любимым и резаться о кромку тупого ножа. Мы не можем спрашивать у тех, чьи голоса различаем, можем лишь внимать им.

– Боже, хватит загадок! От того, что ты наговорил, голова кругом идёт. Отвечай прямо! – наконец встрепенулся Аттвуд, вставая перед ним. – Чьи это голоса, Валлур? Кто поёт песнь?

– Все кто вечно жив, все кто жил и все кто когда-либо будет жить. – лязгнула сталь.

Аттвуд, покраснев ещё более, отстранился, едва не упав.

– Ты издеваешься, правда? Загробный мир?

– Нет. Вернее, на самом деле мы не знаем. – поправился Валлур. – Есть три теории на этот счёт. Первая, наименее правдоподобная, предполагает, что слышимое адептами является своего рода сигналом от некой иной цивилизации, которая таким образом общается. Вторая, о чём ты уже сказал, причисляет улавливаемые образы к внематериальному провидению высших сил. Третья близка ко второй, но относит внематериальный источник к информационному следу. – Аттвуд метался туда-сюда, фырчал, пинал попавший под ногу камень, но ждал продолжения. – Это, как считают знающие, самый высший уровень неосознаваемого пространства, на который записываются и на котором хранятся такие данные материи как произошедшие события, души…

– Душа материальна?! – подскочил Аттвуд.

– Материальна, разумеется, но не она в своей материи делает тебя таким, какой ты есть и определяет твой путь, а исключительно опыт, будь-то жизненный или генный. Душа это оболочка, лишь заготовок, не могущий сознательно существовать в отрыве от своего носителя-тела.

Аттвуд совсем потерялся от свалившихся на него откровений. Если зилдраанец лгал, то лгал весьма складно и сразу обо всём.

– Информационный след… Хочешь сказать, в нём есть всё? От бактерий до существ, вроде нас? – нахмурил он брови.

Валлур выдержал паузу, словно тщательно анализируя что-то, а затем ответил:

– И даже большее чем кто-либо в состоянии вообразить.

– Но если это правда, если информационный след существует и мы каким-то образом воспринимаем сигнал от него, то можем ли мы с ним… общаться?

– Говорить? – словно усмехнулся Валлур. – А тебе есть, что сказать тем, кто вечно жив, жил и когда-либо будет жить, человек по имени Аттвуд Гаррингтон?

– Да, есть. – заметил он надменность. – Например, что риторические вопросы не предполагают ответ собеседника, Валлур от Яштира.

– Мы принимаем жизнь и живое всецело напрямую. Наблюдаем результат работы незримого чертога, – он рукой окинул окружающий их кустарник, словно желая этим жалким взмахом объять вселенную. – результат его песни, но не участвуем в процессе сотворения. Мироздание ясно выразилась на этот счёт, когда разделило фазы нашего существования. Включи воображение. Это как глубокое впечатление от чего-либо. Твой дух способен легко определить его пределы, правдивость и благо. Разум ведь не вопрошает над смыслами в момент впечатления, терзаясь, почему то таково, каковыми является? В какой-то момент тебя перестают заботить детали – так ты понимаешь, какой избран путь. Одни вещи тебе нравятся, другие нет. Дух говорит "да" или же говорит "нет".

– Должен признать, это весьма занятно. – Аттвуд пригладил скулы, покрывшиеся короткой щетиной. Он ненавидел свою щетину – она никогда не росла равномерно. – Кто ещё знает об этом?

– Любой желающий, захоти он, может узнать и даже сам найти внутри себя подобное знание.

Древа вновь протяжно затрещали чёрными корками, твёрдыми как сердцевина берёзы Шмидта. У корней активизировалось деловитое движение местной фауны.

– Но во многих неискушённых умах многие предрассудки и чем больше таких умов вовлечено в раздумья о высоком, тем выразительнее гнёт невежества. – словно с неким огорчением договорил Валлур.

С минуту они молчали, наблюдая за потасовкой двух салатовых раков, телами более походивших на креветок, которые при помощи клацанья двенадцати клешней делили мховый бугорок, выросший на треснувшем корне. Победил опыт. Рак с подранным панцирем попросту сбросил второго вниз и победно заурчал, укладывая свою метровую тушу на новое место.

– Должно быть, вам не просто доискиваться до тайн мироздания без всякой поддержки?

– "Нам". Теперь ты один из нас.

– Один из любителей сумасшедших ситуаций, витиеватых разговоров и седых тайн? Да, пожалуй, всё сходится.

– Мы орден, а тайны нам интересны постольку, поскольку мы порой сталкиваемся с вещами неординарными, неизученными и крайне необычными.