Уильям Квик - Заложник вчерашнего дня Страница 30

— Работала программистом?

— Приходилось.

— Скажи мне, что ты делаешь для Чазма?

— Разве я говорила, что вообще что-то для него делаю?

А ведь верно. Она практически ничего не рассказывала, и он мало что знал о ней. Кроме того, когда он просыпался, она всегда оказывалась рядом. Гарри подозревал, что она даже наблюдала его во сне.

— А без розетки можно обойтись?

— Можно воспользоваться кольцом. Это не так эффективно, но давай попробуем.

Индукционное киберкольцо одевалось на голову. Допотопный способ, но стоило попытаться.

— О'кей.

Глория открыла маленькую дверцу в спинке кресла, вытащила кольцо и торжественно, словно корону, возложила ему на голову.

— Короную тебя… — дурачась, проговорила она.

— На колени, — потребовал он. — Я благословляю вас, мадам!

— Короли не благословляют, — заметила Глория.

— Ты что, никогда не слышала о божественном праве?

Тонкие черты ее лица внезапно омрачились.

— Не говори так, — попросила она.

— Почему?

— Просто… не надо.

Еще одна странность. Одним секретом стало больше. Что ж, запомним и это, сказал себе Гарри. Через секунду он активирует кольцо и окунется в море информации, где символы машины сольются в неистовой пляске с символами и картинами его собственного мозга.

Воздух был профильтрованный, а потому безвкусный. Невидимые кондиционеры освежали его и делали прохладным. Аппараты не издавали ни звука, и Гарри мог слышать чуткое дыхание тишины. Мониторы глазели пустыми серыми экранами, а разъемы интерфейсов свисали с паутины кабелей щупальцами мифического спрута.

Юноша активировал кольцо. В последнее мгновение Гарри успел заметить лишь взгляд Глории. Он не смог бы описать словами выражение ее лица. Это произошло мгновенно. Только что он видел перед собой ее глаза, сверкавшие разбитыми изумрудами, а в следующий миг весь мир стал голубым. Видение не имело никакого отношения к его глазам.

Индукционное кольцо было мостом между электрохимическими полями его мозга и сверхбыстрыми процессами главного компьютера Чазма. Гарри словно превратился в терминал машины. Хотя, нет, не совсем так. Он был достаточное образован, чтобы знать о ходе развития компьютерной технологии. Этот процесс представлял из себя геометрическую кривую, в высшей точке которой развитие шло почти вертикально вверх. Затем, по каким-то неясным причинам, процесс, достигнув плато, пошел по горизонтальной прямой. Сейчас, более чем через два века, машины были более миниатюрные, более быстродействующие и более сложные. Но сердцем электронного разума по-прежнему оставался чип — полупроводниковый кристаллик с интегральной схемой. Песчинка.

Доходили, правда, неопределенные упоминания о других машинах, биоэлектронных гигантах невообразимой мощи. Но что-то произошло, и все затерялось в смутной эпохе Матричных Войн. Возможно, это были всего лишь слухи, подобие легенд, которые человечество всегда выдумывает, чтобы оправдать свою историю.

Голубое поле концентрировалось. Гарри почувствовал какое-то засасывающее ощущение, словно лазурная пустота требовала завершенности. Кибернетическая tabula rasa. «Чистая доска».

Он сформулировал вопрос. Эрл Томас.

Машина немедленно откликнулась на его мысленный посыл — на него смотрели глаза. Глаза, как кусочки голубого льда, спрессованного в толще тысячелетнего ледника. Голографическое изображение лица Томаса, смоделированное компьютером, висело в нескольких метрах от Гарри — живое лицо, будто Томас был заключен внутри машины и сейчас его выпустили, как злобного джина из бутылки.

Но Гарри не чувствовал страха. Глядя в окна этих глаз и гадая, что за дьявольская тьма пряталась за ними, он не боялся. Эрл убил его, одновременно прикончив все его страхи. Теперь он мог без ужаса смотреть в это лицо.

Компьютер подчинился безмолвной команде — потоку нейтронов мозга — и дал крупный план. Изогнутый нос, широкая улыбка. Высокий лоб гладок и бледен. В уголках глаз — тонкие морщинки. Короткие светлые волосы. Компьютер показал человека во весь рост, обнаженного. Телосложение было спортивным, крепким. Гениталии очень большие.

Гарри дал компьютеру следующий запрос. Теперь перед его взором предстала картина какого-то космопорта. Из широкого туннеля выходили пассажиры, прокатился робот-носильщик с кучей багажа на широкой спине. И вот из туннеля выскользнул Томас. Все та же медленная, изящная, до боли знакомая походка. Волосы длиннее и темнее; глаза тоже не такой ясной голубизны — возможно, из-за плохого освещения. Томас прошел перед камерой и исчез. Видеоролик закончился.

Когда Гарри запросил данные, на застывшем экране появились слова: ЗЕМЛЯ, ЧИКАГО, КОСМОПОРТ О'ХАРА, 2057 ГОД. ЗАРЕГИСТРИРОВАН ВПЕРВЫЕ.

Юноша почувствовал, как кровь застучала в висках. Более двухсот лет минуло, а Томас ничуть не изменился.

Так сколько же ему лет? Кто он? Откуда компьютеру Чазма известно об этом?

Теперь картины замелькали, как в калейдоскопе: Томас в тусклых, неряшливых комнатах, в роскошных дворцах; под свинцово-серыми небесами, крапающими дождем; с людьми, лица которых пусты; другие лица, искаженные ужасом; чуждые звезды, рассыпавшиеся странным и прекрасным узором; ящеры; механизмы и машины с непостижимыми движениями.

Гарри вдруг осознал, что Томас обладает громадным и древним прошлым, и то, что он увидел — всего лишь небольшая его часть. Минимум информации сменился избытком ее. Томас был везде, делал все. Не удивительно, что каждый, казалось, знал его.

Но впервые он попал в поле зрения двести лет назад. Почему не раньше? Или позже?

Гарри вынырнул из потока информации. Картины переполняли его, каждая — вопрос. И он обязан найти ответы на них. От этого зависит все. Все.

Юноша снял кольцо и отбросил его. Подождал секунду, пока рассеялась легкая голубая мгла.

— Ну, как? — Глория прислонилась к стене, скрестив руки на груди. Глаза ее светились от возбуждения.

Гарри моргнул.

— Ты тоже его знаешь?

— Томаса?

Он кивнул.

— Приходилось встречаться. Мне он не понравился.

Интересно. Глория была первым человеком, высказывающим свою точку зрения. Но она не ответила на вопрос.

— Так ты его знаешь? — повторил Гарри.

— Нет. И не думаю, что кто-либо может этим похвастаться. Толком о нем никто ничего не знает.

— За две сотни лет он совершенно не изменился. Это невозможно.

— Почему? Существуют специальные технологии…

— Нет, — перебил ее Гарри, — они не всесильны. Кто он, Глория?

— Я не знаю.

— Но кто-то же должен знать?

Вопрос остался без ответа.

— А ты кто, Глория?

Снова молчание.

Он попытался еще раз докопаться до сути, когда они вернулись в его апартаменты. За большими окнами, над холмами сгущались синие сумерки. Несколько ранних звездочек выбрались на темнеющий небосвод, мерцая, как крошечные сигнальные огни космического корабля.

— Глория, я могу обсудить с тобой некоторые детали?

— Валяй. Я вся — внимание. — Лицо ее было спокойным, и из широких губ почему-то не торчала сигаретка.

Гарри постарался подобрать правильные слова и говорить как можно спокойнее.

— Я много размышлял и пришел к определенным заключениям.

Глория полусидела на подлокотнике огромного кресла. Словно опомнившись, она достала сигарету и закурила.

— А именно?

Гарри собрался с духом, лоб его покрылся холодной испариной.

— Эрл Томас — не центр всего. Только часть.

— И? — Глаза ее сверкнули.

— Я сопоставил хронологию. В нашем ломбарде вначале появляется этот чудик с таинственным кубом, артефактом. Потом Томас накладывает на него свою лапу. У него полно сообщников как среди людей, так и среди ящеров. Мой отец погибает, и Фрего сообщает мне, что это — дело рук Томаса. Я узнаю, что отец работает на секретный проект под названием Поиск. Земной Поиск. Его люди обнаруживают, что Томас отправляется на Петербург. Мы следуем за ним. Девушка-агент… — Гарри еле справился с волнением, внезапно нахлынувшим на него, — убита. Ее сообщение приводит нас сюда. Здесь мы встречаем Чазма — еще одного члена группы Поиска — и попадаем в заброшенную дыру, то древнее здание. Томас устраивает нам засаду, похищает или убивает Фрего, чуть не кончает со мной. И исчезает. Затем я, с помощью компьютера Чазма, знакомлюсь с богатейшей историей Томаса. Ты его знаешь. Чазм — тоже.

Глория выдохнула облако серебристого дыма.

— И ты приходишь к выводу… что?

— Томас — одна половина загадки. Остальное — я.

— Слишком много на себя берешь. Ты видел досье на него. Томас старый и могущественный человек. Просто какая-то огромная сила. Что ему за дело до семнадцатилетнего юнца?

— Не знаю. Но я не верю в совпадения. Он мог бы разделаться со мной еще в ломбарде. Или на Петербурге. Или, наконец, здесь. Почему Чазм прибыл к месту боя как раз вовремя? Почему Томас воспользовался ножом, а не чем-нибудь более существенным?